Деревенщина в Пекине 3
Шрифт:
После этих слов Ли Миньюэ выпучивает глаза и, на миг позабыв о правилах, стремительно выхватывает из кармана телефон, принимается лихорадочно что-то искать и печатать.
— Не в нём ли дело? — напарница кладёт на стол смартфон с открытой фотографией молодого мужчины, чья внешность живо напоминает кинозвезду или успешного корейского айдола.
При виде снимка секретарь демонстративно хмыкает, всем своим видом изображая крайнюю степень незаинтересованности.
— Это ещё кто такой? — интересуется Лян Вэй, разглядывая фото.
— Его зовут Чон Соджун. Очень известная личность
— И чем же он так знаменит, что ты о нём наслышана? — хмурится напарник, пытаясь отыскать в памяти хоть какие-то упоминания об этом типе.
— Ну, во-первых, он в свободное от работы время активно ведёт популярный блог. Ходит по всяким модным ресторанам, потом выкладывает обзоры и оценки. Ещё регулярно постит в соцсетях свои визиты в люксовые магазины брендовых шмоток. В последний раз, когда я интереса ради глянула, у него было больше полумиллиона подписчиков. Хотя, если честно, я не то чтобы часто слежу за его аккаунтом.
Лян Вэй лишь задумчиво продолжает изучать фотографию. И откуда только у скромного сотрудника прокуратуры деньги на все эти замашки и увлечения?
— Что ты ещё знаешь о нём кроме медийности?
— У него очень богатые родители, — выдаёт Ли Миньюэ, после чего все невысказанные вопросы о происхождении средств на роскошную жизнь отпадают. — И, что характерно, в прокуратуру он пошёл не за деньгами. Чон Соджун славится принципиальностью и неподкупностью. Взятку ни за что не возьмёт, да и любое давление со стороны на него совершенно не действует — ему, по большому счёту, глубоко плевать, даже если его выгонять с работы.
— Получается, он рубится из любви к искусству? — уточняет Лян Вэй. — Даже не боится проблем, вытекающих из такой принципиальности?
— Не могут же его посадить за честность, — пожимает плечами Ли Миньюэ. — Во всяком случае, точно не в этой стране. К тому же, он единственный наследник немалого состояния и делить капиталы ему не с кем. В случае чего семья встанет за него горой, не поскупившись на самых самых лучших адвокатов — и это только начало. Ты ещё про блог не забывай, он ведь легко может поднять общественный резонанс. В последний раз такой резонанс нынешнего президента Кореи в тюрьму привёл. Действующего президента. Формально на должности, отстранён — и сидит в кутузке.
На некоторое время виснет неловкое молчание.
— Смотрю, ты много о нём знаешь.
— Конечно! Он же очень известный. Просто ты не в теме, поскольку не интересуешься здешними реалиями. Я даже про его семью наслышана — своя сеть частных клиник, пластическая хирургия. Для Кореи это золотое дно. Кстати, идеальное лицо и Чон Соджуна служит прекрасной рекламой семейному бизнесу, — Ли Миньюэ красноречиво косится на фото. — Я б и сама таким заинтересовалась.
Лян Вэй переводит взгляд с экрана телефона на хозяйку кабинета:
— Не думаю, что у третьего секретаря к нему гендерный интерес, скорее, исключительно профессиональный. А вот твой пропавший без вести дядя, судя по всему, уже давно и прочно выпал из списка её истинных приоритетов, —
резюмирует он.Бесстрастная дипломат продолжает молча наблюдать за посетителями, сидя за массивным столом и сцепив пальцы в замок. Её глаза изучают лица Лян Вэя и Ли Миньюэ, пытаясь уловить малейшие нюансы эмоций.
Лян Вэй тяжело вздыхает и встречается взглядом с Дэн Инчао:
— Когда человек идёт на переговоры с силовыми структурами чужой страны, имея чёткую задачу вызволить заложника, давайте называть вещи своими именами — его главный и единственный приоритет заключается именно в скорейшем освобождении, всё остальное он даже в фокусе не держит, — твёрдо произносит он, подавшись вперёд. — Но совсем другое дело, если кто-то видит в этих переговорах не более чем очередной светский раут, удобный повод завязать полезное знакомство с перспективным контактом из местной верхушки.
Сохранять спокойствие для секретаря становится всё сложнее. Совершенно очевидно, что эти двое с легкостью перешли от предположений к её искренним мотивам.
— Не думаю, конечно, что вы всерьёз положили глаз на замначальника, но вы и сами прекрасно понимаете. Подобные связи в высших эшелонах власти имеют свойство сохраняться и приносить дивиденды даже после выхода на пенсию, — продолжает Лян Вэй. — Получается, вы просто решили разыграть козырную карту личной заинтересованности. Только вот, боюсь, в патриархальной Корее у женщины шансы сойтись на равных с сильными МУЖЧИНАМИ мира сего, мягко говоря, весьма призрачны. Неужели вы сами этого не осознаёте?
— Только не надо читать мне лекции по страноведению, молодой человек, — чеканит Дэн Инчао, кривя губы в брезгливой ухмылке.
— И в мыслях не имел кого-то чему-то учить — я трезво смотрю на собственный возраст. Я наоборот рад, что мы с вами сейчас открыто обсуждаем сложившуюся ситуацию и сходимся в её оценках по ключевым пунктам. Мне глубоко безразличны ваши карьерные интриги и закулисные игры, но, черт возьми, на кону судьба нашего человека! И ваш, с позволения сказать, «творческий» подход к решению проблемы меня категорически не устраивает.
Собеседники меряются взглядами.
— Я отлично понимаю, что мои слова сложно доказывать, — Лян Вэй не моргает. — Но я также неплохо знаю, что такое мандатная комиссия и как в неё достучаться через департамент внутренней безопасности.
— Вы…
— Я не угрожаю, не давлю, просто поясняю позицию! — парень поднимает ладони. — Есть ещё органы и структурные подразделения в КНР, которые, мы все знаем, будут разбираться беспристрастно и вердикт их будет безошибочен.
Секретарь и студент снова сверлят друг друга взглядами.
— Если знать, кто они и иметь возможность постучать в нужные двери напрямую, — припечатывает студент политологии. — Поэтому я вижу всего три варианта.
— Какие?
— Второй и третий пока обсуждать не станем, давайте для начала сосредоточимся на первом. На встречу мы идём вместе с вами: по-китайски эти корейцы всё равно не говорят, тем более мы можем жаргонизмы использовать и фонетику, как с огурцом во рту. Если захотим, они нас не поймут. Мы должны участвовать, по крайней мере, поначалу.