Дерианур - море света

– - Ты что, сдурел?
– Григорий вытаращил на брата глаза.
– В своем уме? А вдруг это ловушка?

– - Я ни о чем не прошу, - твердо повторил Алехан.
– Только передай ей записку и платок. Пусть решает сама.

Григорий с сомнением пожал плечами.

– - Ладно. Бумажка и листок карман не оттянут, - буркнул он.

Каково же было его удивление, когда, увидев эти предметы, Като вдруг залилась слезами и потребовала немедленной встречи с их таинственным обладателем.

– - Что с тобой, Катя? Что это за вещи?

– - Сам взгляни, - тихо простонала великая княгиня, пододвигая их к Орлову.
– Это платок моей матери. Ее выслали из Петербурга вскоре после нашего прибытия, в 1745 г. Не разрешали даже переписываться. Я ее с тех пор не видела. Она умерла два года назад в Париже. И хотя я не назвала бы наши отношения безоблачными, но она была моей матерью и по-своему берегла меня. Иначе не уехала бы так поспешно и не выполняла бы всех этих мерзких требований: не писать, не напоминать о себе, не просить денег. Ей очень нужны были деньги. Я знаю. А я никогда не могла послать.

– Като вновь разрыдалась.
– А это ее записка. Она отдала письмо этому человеку, зная, что он когда-нибудь передаст мне.

Григорий осторожно взял листок.

"Дорогое мое дитя, -- было написано по-немецки.
– - Я знаю, что нам не суждено увидеться, и прошу у тебя прощения за все то горе, которое вольно или невольно могла причинить тебе. Я была дурной матерью, но видит Бог, искренне раскаиваюсь в этом. Прошу тебя доверять человеку, который передаст эту записку. Он стал для меня искренним другом и духовным наставником, как был когда-то, еще до моего замужества, другом твоего отца. Надеюсь, что и нашу дочь он не оставит добрым советом и помощью. Он наделен большим влиянием при всех дворах Европы и говорил мне, что тебе уготована удивительная судьба, слово в слово повторяя предсказания старого каноника в Киле, о котором я тебе рассказывала. Еще раз прости и прощай, моя милая София. 15 января 1759 года".

– - Она написала это в день смерти, - шепнула Като.
– И ты еще спрашиваешь, встречусь ли я с тем, кто передал мне ее последнее благословение? Встречусь, как бы сильно не пришлось рисковать.

Орлов обнял ее за плечи.

– - Непутевая ты головушка! В тебе столько же ума, сколько и дури. Что с тобой делать?

– - Любить, - она засмеялась сквозь слезы.
– Любить, пока можешь.

– - Я могу много, долго и глубоко.
– Гришан сграбастал Като в объятия и посадил к себе на колени. Он слизывал соленые капельки с ее щек и тоже тихо смеялся.

Глава 12. ВЫБОР

Встреча состоялась в Ораниенбауме, куда двор прибыл 20 октября. Долгие поездки по сказочно прекрасным окрестностям позволяли совершать короткие остановки в рощицах и у прудов. Кроме придворных, в катаниях принимала участие публика, среди этого многолюдья легче было рассеять внимание соглядатаев.

Карета великой княгини задержалась у одного из тихих озер. Создавалось впечатление, что пассажиры желают посмотреть белых итальянских лебедей, которых вскоре снова спрячут в теплые вольеры.

Никто не заметил, как с каретой августейших особ поравнялся другой, менее роскошный экипаж. Пыль на кожаной обивке стен и грязные колеса свидетельствовали о долгой тряске по плохой дороге. Было ясно, что его хозяин проделал путь из самой столицы.

Двери обеих карет одновременно распахнулись, и невысокий человек средних лет легко перешагнул с одной подножки на другую.

– - Чудесный день, сударыня, -- сказал он по-французски, обращаясь к женщине в голубом прогулочном платье с кружевным омажем на шее.

– Вы следите за парижской модой?

– - В Париже умерла моя мать, - строго и спокойно ответила дама, показывая, что она не расположена к обмену пустыми любезностями и сразу предпочитает перейти к делу.
– Вы передали мне ее записку и платок?

Господин приятной наружности поместился напротив Като и кивнул. Он смотрел на великую княгиню без робости или подобострастия. На его губах играла мягкая улыбка. Привычная, как знак вежливости - не более.

Екатерина сразу отметила спокойную силу его глубоких темных глаз и очень твердую складку губ, которую он и не старался разгладить.

Посетитель тоже обратил внимание на удивительное сочетание ангельской нежности черт лица великой княгини со слишком уж не женским выражением, которое то и дело мелькало на нем. "Со временем, благодаря этому выражению, она станет почти дурна, -- отметил граф.
– Но нельзя же посоветовать ей не думать! Бедняжка, такой высокий лоб ничем не скрыть! У матери при всей схожести лица не было ни такого лба, ни такого подбородка".

– - Я согласилась встретиться с вами, -- сказала она очень вежливо.
– Но умоляю вас быть кратким. За мной следят, как вы, наверное, догадываетесь. Лишь желание исполнить волю покойной матери заставило меня так рисковать.

"О нет, дитя мое, -- подумал граф.
– Вы прекрасно знаете, что именно сейчас и Ее Величество, и Его высочество заняты наблюдением за вольтижировкой конногвардейцев на лугу перед дворцом. Даже их вечные шпионы графы Чоглоковы там. Так что вам нечего бояться".

– - Нисколько не умаляя значения для вас памяти вашей матери, -заметил граф, -- все же скажу, что вы встретились со мной не только по этой причине, мадам. Иначе мое обращение осталось бы без ответа, как оставались без ответа все ее письма.

– - Так она все-таки писала?
– Грустная улыбка тронула губы Екатерины.

– - Вы не знали?
– Пожал плечами граф.
– Но ведь догадывались.

– - Что толку в моих догадках?
– Вздохнула его собеседница.
– С догадками в руках не пойдешь к императрице и не потребуешь: Ваше Величество, где послания несчастной принцессы Иоганны Елизаветы?

– - А вы пошли бы?
– С сомнением осведомился граф.

Екатерина покачала головой.

– - Нет, -- твердо сказала она.
– И у меня есть на то свои причины. Все, что я могу сделать для нее сейчас, это принять вас. Чего вы хотите?

– - Вопрос в том, чего хотите вы, - возразил граф.
– И насколько вы можете этого добиться без нашей помощи.

Недоверчивый взгляд карих глаз великой княгини уперся в его лицо, но не смог прочитать на челе графа ничего, кроме полного покоя.

– - Я ничего не хочу, - сказала Като, вновь замыкаясь в себе.
– Я супруга наследника престола и у меня нет ни своих планов, ни своих целей.

Губы графа сложились в саркастическую улыбку.

– - Не знаю, за кого вы меня принимаете, -- твердо, с холодком в голосе произнесла Екатерина.
– - Но вы должны понимать, что я чужая в чужой стране, у меня нет никакого веса в здешнем обществе. И не может быть никаких желаний, выходящих за рамки долга жены и матери августейшей особы.