Дерианур - море света

– - Ваше высочество, голубушка, ангел, смилуйтесь над нами, - шептала она.
– Чем мы прогневали вас, что вы нас никак не отпускаете?

– - Я?
– Екатерине показалось, что она бредит.
– Я вас не отпускаю?

– - Мы с Сергеем очень любим друг друга, - сказала женщина, выпрямляясь.
– Мы поженились незадолго до... Ну вы понимаете. До того, как Ее Величество приказали Сергею... Для нас это было...

"Неудобство, и отнюдь не легкое," - вспомнила великая княгиня слова Салтыкова, брошенные ей в гневе в день их первой близости.

– - Мы были так счастливы, когда у вас родился наследник, - продолжала Матрена, -- и Ее Величество приказали Сергею отправляться в Швецию. Мы так благодарили Бога за то, что он снова соединил наш брак.

Только тут Екатерина заметила, что ее гостья, хоть и затянута в корсет, но не слишком сильно, чтоб не повредить уже явственно выдающийся вперед живот.

Великая княгиня подавила в себе безотчетное, но сильное желание немедленно пнуть женщину в этот проклятый живот, так бесповоротно доказывавший правдивость всех произнесенных ею слов.

– - Что ж, вы можете меня ударить, - сказала Матрена, каким-то бабьим чутьем понявшая безжалостный ход мыслей великой княгини.
– Я ведь за тем сюда и пришла. Выместите на мне свою обиду, но Христом Богом вас молю, не губите его. Ударьте, если хотите.
– Женщина скрестила руки на животе, защищая свое будущее дитя.
– - Только, пожалуйста, по лицу.

– - Черт бы вас всех побрал!
– Екатерину захлестывала волна гнева. Встаньте, умоляю вас.
– она подняла Матрену, повела ее в комнату и усадила на стол.

– - Вы пьете вино?

В Монбижоне не было воды. Кто бы мог позаботиться об этом? Но Като принесла с собой желтого токайского.
– Так пьете?

Матрена кивнула.

Два хрустальных бокала, предназначенные для нее и Сережи, встали на секретер с наборной крышкой. Екатерина подавила грустную улыбку. Она намеревалась выпить этот токай совсем при других обстоятельствах.

– - Пейте. Один бокал вам не повредит, - сказала великая княгиня, протягивая сопернице граненый хрусталь.

Вино согрело госпожу Салтыкову, она перестала дрожать и уставилась на цесаревну доверчивыми умоляющими глазами.

– - Ваше высочество, что вам корысти в нашей погибели? Мы вернулись, думали, что все уже позади, и нас, наконец, оставят в покое. Мы молились о вашем здоровье и здоровье вашего младенца.

Екатерина поморщилась. Она совсем не была уверена. что ее младенец рожден от Сергея. Великий князь не имел сил справиться с девственницей, но вот выместить злость, ворвавшись в поверженную крепость, на это он оказался не только способен, но и скор.

– - И вот вдруг ваше письмо, - Матрена вынула из кружевной сумочки знакомый Екатерине клочок бумаги.

Великая княгиня успела заметить там слабо отсвечивавшие пузырьки с нюхательными солями. "А она плохо переносит беременность, -- подумалось ей.
– Я вон даже верхом ездила. Впрочем, мое дитя очень далеко от совершенства. Может быть ее будет красивее?"

– - Не губите нас, - вновь взмолилась Салтыкова.
– Если кто-то узнает, что Сергей снова встречается с вами, его ждет высочайший гнев, опала, ссылка, может статься, монастырь.

"Каторга и рудники," - с усмешкой подумала цесаревна.

– - Ведь вы не желаете, чтоб он погиб из-за вас, даже не любя...

Вот оно. Слово сказано.

Като вскинула голову. Ей очень захотелось сейчас рассказать этой наивной курице, как именно Сергей любил ее. И потом спросить, уверена ли госпожа Салтыкова в постоянстве его чувств к себе.

Но неожиданно нахлынувшая волна отвращения победила.

– - Почему же он должен рисковать?
– Только и спросила Като.
– Мог бы не отвечать на записку. Сжег и все. Кто его принуждает? К чему эти спектакли?

Матрена уставилась на нее в полном замешательстве.

– - Как же?
– Прошептала она.
– Вот здесь сказано, -- женщина развернула записку и приблизила к глазам, -- "Приходите вечером в Монбижон. Я буду ждать там. Любящая вас Е."

Като подавила желание немедленно выхватить листок из рук соперницы.

– - И что? Эти слова нельзя сжечь?
– Резко осведомилась она.

– - Это приказ, - робко возразила Матрена.
– Вы можете ему приказывать. Вы великая княгиня. И он не смеет ослушаться.

– - Я слышала, -- язвительно заметила Като, -- что даже в воинском артикуле у подчиненного есть право обжаловать приказ командира перед вышестоящим лицом. Он может обжаловать мою записку перед императрицей.

Матрена ахнула и прижала ладони к щекам.

– - Не бойтесь, я пошутила.

– - Вы можете шутить, - убитым голосом подтвердила гостья.

Като налила ей еще вина.

– - А почему же он сам не пришел объясниться?
– Спросила она.
– Почему послал вас? Ведь это, согласитесь, мучительно нам сидеть вот так и обсуждать дела вашего мужа.

Матрена кивнула.

– - Но это безопаснее. Что было бы с ним, если б он пришел сюда, а его схватили?
– Женщина отхлебнула вина и покачала головой.
– Я не хотела бы лишиться мужа и лишить своего еще не родившегося ребенка отца.

– - Вы знаете, -- Като взяла свой бокал, -- я много лет живу в России и уже не чувствую себя немкой. Но иногда мне кажется, что русские женщины слишком опекают своих мужей. Хотя последние, -- она залпом осушила вино, -отнюдь этого не стоят.

– - Не стоят?
– Выпитое, кажется, предало госпоже Салтыковой смелости. На ее щеках заиграл румянец, губы сложились в подобие усмешки.
– Позвольте вернуть вам ваши слова. Вы рискуете собой для того, чтоб вновь увидеться с моим мужем. Сами устраиваете встречу, отправляете посыльного с письмом. Назначаете день и час. Все берете на себя. Боюсь, вы не просто перестали чувствовать себя немкой, мадам.

– - Остановитесь.
– Екатерина подняла руку.
– Не забывайте, что вы пришли сюда отнюдь не оскорблять меня.
– она встала.
– Я сделаю все, о чем вы просите. Идите и не бойтесь. Скажите вашему супругу, что я больше не побеспокою его.

У Екатерины хватило сил проводить свою гостью до дверей, а когда та наклонилась, чтоб поцеловать великой княгине руку, тоже поцеловать ее в лоб и пожелать счастливого разрешения от бремени.

– - Клянусь вам, -- тихо прошептала она, закрывая за Матреной дверь, -- что я никогда и ни ради кого не буду больше рисковать. Пусть рискуют ради меня.