Desiderata. Созвездие судеб
Шрифт:
– Внешность – это скорее как дополнение, – не согласился его собеседник.
– Сие зависит от многого, – возразил виконт. – У каждого внешний вид играет совершенно особую роль. Ведь и выглядят все по-разному. Согласитесь, мало кому идет эдакая нарочитая небрежность. Многих, в том числе и вашего покорного слугу, она приводит в плачевный вид. А вас она значительно украшает!
Достий едва не выронил вилку, но даже если бы и выронил, то звон упавшего прибора потонул бы в превосходящем его шуме – Советник резко, и, возможно, с излишним нажимом отодвинул стул, чтобы встать. Он проворчал под нос что-то о том, что будет ожидать Его Величество в кабинете – и удалился.
Аудиенция, впрочем, продлилась после его ухода недолго, де Ментор скоро раскланялся, напоследок
====== Глава 19 ======
Однако, как ни старался Достий вести себя аккуратно и осмотрительно, все же некоторые обстоятельства (и весьма многочисленные притом) от него не зависели. Он мог уклоняться от встреч с нежелательными лицами, когда заранее предвидел таковые. Однако когда они, лица эти, обращались к Достию напрямую – уж тут деваться было некуда.
Началось все с того, что молодой человек заглянул в рабочую комнату – отец Теодор отказывался именовать ее кабинетом – в поисках его, а обнаружил там виконта. Тот с отстраненным видом сидел по ту сторону стола, проглядывая стопку писем. На горе Достия, сидел он таким образом, что улизнуть незамеченным бы не получилось – боковым зрением будущий прокурор заприметил движение у двери и мигом обернулся. Немедленно же тонкие его брови взметнулись вверх, а губы сложились в счастливую улыбку – Достий аж попятился от такого энтузиазма.
– Мальчик мой!.. – между тем воскликнул виконт. – Как чудесно снова видеть тебя!.. Подойди, дай мне взглянуть на твой лик при свете дневного светила!..
– А… А где отец Теодор?.. – робко поинтересовался молодой человек, делая полшага вперед и озираясь.
– Его срочно вызвали в канцелярию, – отмахнулся виконт де Ментор, с таким видом, словно то было наименее важным из дел, и причина упоминания вовсе не стоила. – Ах, цветик, что у тебя за дивный вид делается, когда ты смущаешься! Непременно следует написать твой портрет…
Достию вовсе не хотелось быть написанным на холсте – он от Его Величества лишь недавно наслушался сетований, до чего это бесполезное и нудное занятие. Высочайший Советник все же уговорил монарха уделять по два часа в неделю этому процессу, и Наполеон, скрепя сердце, терпел, а заодно ворчал, что так запросто Георгину Бальзаку не убедить.
– А… Вы работаете, должно быть, – пролепетал Достий. – Я тогда мешать вам не стану…
– Ах, полно тебе!.. – был ответ. – Разве же это та пища для разума, какой возможно увлечься? Взгляни сам, это всего лишь казенные письма, и я только не знаю, с какого начать мне ознакомление: ничего путного все равно не сыщется… Ну вот хотя бы, – виконт жестом фокусника извлек из середины стопки конверт, и принялся вскрывать его – скользящим, притягивающим взгляд движением, орудуя канцелярским ножом. Надо же было тому случиться, чтобы именно в этот момент за окном раздался громкий, внезапный шум – Достий тут же бросился к окну, памятуя генерала Пансу – однако, то оказалась всего лишь поломка у отбывающего экипажа. Тем не менее, когда Достий обернулся, то увидел, что от внезапного звука Гаммель вздрогнул и немного порезался, а теперь глядит на то, как красные капельки собираются на кончиках его холеных пальцев. Вид у него сделался как будто бы отстраненным, и Достию подумалось, что, вероятно, этот господин жалеет о том, что кожа не будет столь уж пригожей, как прежде. Но дело было хуже, чем показалось на первый взгляд.
– Ах… – пробормотал виконт, бледнея прямо на глазах. Тут уж Достий узнал симптомы – такие люди встречались ему во время войны в госпитале. Эти бедняги не выносили вида крови, немедленно лишаясь чувств при ее виде. Поскорее молодой человек подхватил прокурора под руку, оглядываясь по сторонам и лихорадочно соображая. Однако ничего подходящего в этом помещении не водилось – увы.
– Идемте, – наконец, решил Достий. – Я сведу вас к лейб-медику.
До
«лаборатории» фон Штирлица было довольно далеко – Достий к ней и поспешил, молясь про себя Отцу Небесному, чтобы виконт сдюжил дойти самостоятельно и не рухнул по дороге. Но обошлось, несмотря на слабость и дурноту последнего – они миновали переднюю и приемную, и уже оказались в манипуляционной – выдраенной до стерильности комнатке – и Достий уж готов был рот открыть, чтобы изложить суть дела, как события снова пошли не так, как он планировал. Начать хотя бы и с того, что лейб-медик был не один – он хлопотал над очередным пациентом, коим оказался ни много ни мало сам Император – склонившись над крепким плечом и колдуя над ним с ватой и пузырьком какого-то снадобья и ругаясь на готском языке на неугомонного монарха. Достий, было, перепугался и заподозрил неладное – ведь Император был ранен – и на ум сразу пришла возможность нового покушения. Однако, люди вокруг не выглядели сколько-нибудь напряженными или обескураженными. Подтверждением того, что ничего слишком необычного не произошло, был присутствующий тут же Высочайший Советник. Он стоял недалеко, с равнодушной миной, держа в руках впопыхах сброшенные монархом вещи.– ...иду мимо, по своим же делам, даже в мыслях не было отвлекать кого-то! А маляр этот меня издалека завидел да по привычке в струнку вытянулся. И ладно бы, сказал бы я ему “вольно” – так он на стремянке был да головой точнехонько в потолок уперся. А стремянка под ним и покосилась... – жизнерадостно рассказывал Наполеон и так при этом вертелся так, что доктору приходилось целиться, чтобы как следует промокнуть рану. – На нем самом ни царапинки, я вовремя подоспел, а меня, видишь, лестницей задело. Отто, да не возись там, ссадина всего лишь!
– Это не ссадина, а рваная рана, – выговаривал Отто, опрокидывая изредка пузырек на покрасневшую уже вату. – И вы еще рассчитываете в таком состоянии куда-то идти… Тут шить надо!
– Не только рассчитываю, но и непременно пойду, – отозвался бодро Его Величество.- Перебинтовать ее потуже, а часика через три я к тебе загляну.
– Швы нужно наложить прямо сейчас!
– Отто, – перешел на доверительный тон монарх. – Пока тут шить-вышивать – это же время, а мне работать позарез надо, так что ты уж придумай что-нибудь…
Однако по лицу лейб-медика было предельно ясно, что ничего утешительного на сей счет он не думает, и уже готов в очередной раз напомнить, каким пунктом какого параграфа в уставе говорится относительно приказов медперсонала.
Монарх, видимо, решил, что и сам себя перебинтует, раз ему достался такой несговорчивый лейб-медик, и, развернувшись на каблуках, направился прямо к одному из застекленных шкафов с медикаментами. Так как развернулся он другим боком, рану стало видно. “Ссадина”, длившаяся от плечевого сустава и почти до локтя, была глубокой, с рваными краями. Достий, побывав на фронте, видел повреждения и похуже. Но вот виконт впечатлился увиденным не в пример сильнее.
– Ооооо…
Достий ощутил, как поддерживаемый им человек совсем ослабел, тело его сделалось будто бы вдвое тяжелее – и спустя еще миг де Ментор все же рухнул в обморок, прямо на вовремя подставленные руки Наполеона.
– Что это с ним?.. – поразился тот, недоуменно разглядывая будущего прокурора, и явственно выискивая следы ранений.
– Ну… – Достий сглотнул. Он не знал, как бы деликатно пояснить, что вид свежей кровоточащей раны наверняка доконал несчастного виконта окончательно.
– М? – лейб-медик прекратил смачивать антисептиком новую порцию чистой ваты и обернулся. – Действительно, что?
– Он… Виконт палец порезал.
– Что, прости?.. – судя по всему, Император решил, что недослышал.
– Палец. Вот тут, – Достий показал. Отто вздохнул и полез за антисептиком и еще одной чистой ватой.
– И что? – продолжал Наполеон все с тем же недоумением. – Ну, порезал, бывает…
– Да он, судя по всему… боится крови… Он случайно, вот я и…
– Да ладно?.. – все еще не мог поверить Наполеон, и даже опустил взгляд на бессознательного страдальца, будто ожидая поймать его на притворстве.