Десять ли персиковых цветков

Вспомнив о состоянии принца, Чжэ Янь печально произнес:

– Твой суженый хоть и молод, но подходит к делам со всей серьезностью. Говорят, что несколько недель назад он отправил докладную записку Небесному владыке. Это было на второй день твоего пребывания в Западном море. В записке принц напоминал, что трава бессмертия, произрастающая на острове Инчжоу, нарушает законы мира бессмертных. Он перечислил множество причин, по которым Небесному владыке следует разрешить ему уничтожить всю траву бессмертия. Небесный владыка счел это предложение дельным и дал разрешение. Спустя два дня после того, как Е Хуа отправился на остров Инчжоу, пришла весть, что он утонул в Восточном море. Однако через день принц вернулся, чем несказанно обрадовал владыку. Е Хуа был тяжело ранен: Небесный владыка полагал, что раны его внуку нанесли четыре свирепых зверя, которые охраняли траву бессмертия. Он очень раскаивался, что переоценил силы принца и не отправил с ним помощников. Я сначала тоже думал, что принц истощен борьбой с четырьмя свирепыми зверями на острове Инчжоу, но позже, когда он поведал мне о пилюле, тайно им выплавленной, я понял, что, кроме потерянной руки, других повреждений у него нет. Эти чудовища сами пострадали в той схватке: Е Хуа разрубил их на части. Причиной же его ужасного состояния стало то, что, собрав траву бессмертия и потеряв часть совершенствования, Е Хуа сразу же приступил к выплавке пилюли. Что касается его ран, то тебе не стоит беспокоиться об этом: я уже дал ему все необходимые лекарства. Потихоньку он восстановится, но останется калекой. Хотя, конечно, не навсегда. Я сделал ему руку. Да, сейчас ею нельзя полноценно пользоваться, но через десять тысяч лет она станет как родная.

Высоко в небе, в обрамлении ветвей, висела большая, холодная луна. Она казалось очень тусклой и бледной.

Чжэ Янь со вздохом продолжил:

– Он не хотел никого беспокоить, поэтому попросил меня передать пилюлю. Е Хуа полагал, что, как твой будущий муж, должен помочь тебе вернуть долг высшему богу Мо Юаню. Я утаил правду, поскольку боялся твоего упрямого нрава. Если бы ты узнала, что он выплавил пилюлю, истратив большую часть своего совершенствования, то ни за что бы не приняла его помощь. Я боялся, что ты будешь переживать. Впрочем, если принять во внимание твою дотошность, ты бы точно проверила изначальный дух принца Западного моря после того, как дала ему пилюлю. Меня восхищает в Е Хуа готовность взять всю ответственность на себя, у него характер настоящего принца!

Вздохнув еще раз, он с сожалением произнес:

– В пятьдесят тысяч лет он смог обезглавить таотэ и цюнци, лишить жизни четырех свирепых зверей! Его ждет блестящее будущее. Очень жаль, что столь чистое совершенствование исчезло без следа…

Я не смогла сдержать всхлипов; сердце разрывалось на части.

Чжэ Янь предложил мне остаться у него на ночь. Я была очень признательна ему за его доброту, но отказалась. Взяв у него лучшее снадобье, подпитывающее ци, я встала на благовещее облако. Серебристый свет луны освещал мой путь на Небеса.

Чжэ Янь уже излечил Е Хуа. Уговаривая меня остаться на ночь, он сказал, что мое присутствие на Небесах ничем не поможет, но я все равно хотела присмотреть за принцем. Пусть даже сделать что-то совсем незначительное – лишь бы быть рядом с ним. Превратившись в мотылька, я миновала нескольких тигров, что охраняли Южные небесные врата, проследовала по пути, который мне показали днем, и влетела в зал Высочайшего пурпура, в котором жил Е Хуа.

В зале царила непроглядная тьма. Я попыталась опуститься на пол, но по неосторожности приземлилась на табурет. Табурет с грохотом опрокинулся, и в зале мгновенно вспыхнул свет. Облаченный в белоснежные одежды Е Хуа, прислонившись к изголовью кровати, с недоумением смотрел на меня. Прежде я видела его только в черном. Е Хуа, в тонком белом одеянии, казался невероятно привлекательным. Струившиеся по плечам черные как смоль волосы притягивали к себе взгляд.

Он долго смотрел мне в глаза, а затем, слегка нахмурившись, спросил:

– Разве ты не должна быть сейчас в Западном море и ухаживать за принцем? Вместо этого ты посреди ночи врываешься в мои покои. Неужели с принцем Де Юном что-то случилось?

Его хмурый взгляд завораживал. Усмехнувшись, я непринужденно ответила:

– С Де Юном все в порядке. Мои дела в Западном море закончены, и я вспомнила о твоей раненой руке. Боюсь, тебе будет тяжело самому заваривать чай, и я пришла, чтобы ухаживать за тобой.

Поскольку Е Хуа скрыл свое истинное состояние, не желая меня расстраивать, я решила, что будет лучше продолжать делать вид, будто я ничего не знаю. Он непонимающе посмотрел на меня, но затем улыбнулся и, подвинувшись на постели, сказал:

– Цянь-Цянь, иди сюда.

Его голос был таким глубоким, что я покраснела до самых кончиков ушей и, кашлянув, попыталась отвертеться:

– Да нет, я лучше потесню Колобочка. Отдыхай спокойно, завтра я снова приду проведать тебя.

Я повернулась, чтобы уйти, но не успела я дойти до двери, как погас свет. В темноте я тут же потерялась и, конечно, снова споткнулась о табурет. Е Хуа обнял меня со спины и произнес:

– Теперь я могу удерживать тебя только одной рукой, поэтому, если хочешь, можешь вырваться.

Когда матушка учила меня, как следует вести себя после замужества, она уделяла особенное внимание поведению супругов в их личных покоях. Она говорила, что когда супруг после свадьбы начнет искать любовной близости, то супруге, согласно традиции, нужно проявить благочестие и не сразу допустить его к себе, дабы показать хрупкость и сдержанность невинной девушки. Я полагала, что кашель тонко намекает на мой отказ. Однако было очевидно, что Е Хуа его проигнорировал. К сожалению, матушка не рассказывала мне, что надлежит делать женщине, чтобы по-прежнему казаться хрупкой и сдержанной, если муж не принимает отказ.

Волосы Е Хуа щекотали мои уши, отчего они страшно зудели. Я развернулась и, обняв его, спросила:

– Я займу только половину твоей кровати, хорошо?

Он со смехом ответил:

– Ты настолько мала, что даже половину не займешь.

Я смущенно оттолкнула его и на ощупь пробралась к кровати. Немного подумав, я разделась, приподняла одеяло и нырнула под него. Сжавшись в клубочек у стенки, я завернулась в одеяло. Когда Е Хуа подошел к постели, я отодвинулась еще дальше. Он в два счета вытащил из-под моей спины край одеяла и стал тянуть за уголок, желая придвинуть меня ближе к себе. Но покрывало оказалось слишком маленьким: стоило ему потянуть еще, и я осталась без одеяла. Даже теплыми летними ночами на Небесах прохладно. Я понимала, что если лягу спать без теплой одежды и без одеяла, то завтра не я буду ухаживать за Е Хуа, а он за мной. Теперь о чести не шло и речи. Я придвинулась ближе к нему, чтобы ухватить покрывало, затем еще ближе. Он отодвинулся, я снова придвинулась ближе. Так повторилось три раза подряд, но я так и не добралась до одеяла. Оставалось только бессмысленно продолжать перемещаться по кровати. Он придвинулся ближе, и я угодила прямиком в его объятия. Левой рукой он сгреб меня в охапку и произнес:

– Сегодняшнюю ночь ты либо спокойно будешь спать в моих объятиях и под одеялом, либо останешься у стенки, но без одеяла. Что выбираешь?

Я, помолчав, ответила:

– Мы можем вдвоем поспать у стенки под одеялом.

Кажется, разум отказался служить мне. Е Хуа обнял меня, негромко рассмеялся и сказал:

– А это неплохая мысль.

В ту ночь мы, словно пара птиц бии, уснули, крепко прижавшись друг к другу. Хоть нам и было немного тесновато, но я спокойно спала на груди Е Хуа. Мне кажется, прежде чем уснуть, я услышала, как он невнятно пробормотал:

– А ты совсем не изменилась… тебе все так же невыносима мысль остаться перед кем-то в долгу.

Е Хуа был прав: я никогда не любила оставаться в долгу и поэтому согласилась со словами, что он обронил. Однако, будучи в полусне, я не запомнила, что именно ответила ему.

Посреди ночи я сквозь сон услышала, как принц закашлялся, и немного испугалась. Е Хуа тихонько встал с кровати и, подоткнув мне одеяло, быстро распахнул двери и вышел из зала. Я напряженно прислушивалась и разобрала звуки кашля, настолько приглушенные, что если бы я не навострила свои лисьи уши, то ничего бы не услышала.

Я дотронулась до того места, где только что лежал Е Хуа. Мне стало ужасно тоскливо.

Он долго пробыл снаружи, а когда вернулся, я притворилась спящей. Откинув край одеяла, Е Хуа снова лег в постель, даже не заметив, что я просыпалась. Я смутно ощутила едва различимый запах крови и придвинулась ближе к нему. Решив, что он уже уснул, я снова нырнула в кольцо его объятий, протянула руку и крепко обхватила принца. С тяжелым сердцем я постепенно погрузилась в сон.