Десять причин остаться с тобой

Кроме как жениться на ней.

Его охватила непривычная дрожь предвкушения, такая же, как тогда, когда он впервые решил, что свадьба — их единственный выход. У него давно не было жены. Элиза, может, и не была идеальным вариантом, но, бог свидетель, он сильно желал ее.

Значит, он ее получит. Просто ему придется быть осторожным и в этот раз сделать все по-другому. Он все еще мог сохранить свою спокойную жизнь, если будет держать Элизу в жестких рамках.

Но сначала он должен убедить ее остаться.

— Вот первая причина. — Колин коснулся губами ее губ. — Тебе нравится меня целовать.

Он впился в ее губы, изголодавшись по ним за несколько часов разлуки. Они хранили привкус масла и меда и дарили ему пиршество таких головокружительных удовольствий, что, когда она с готовностью переплела свой язык с его, Колин совсем потерял голову. И, когда она прервала поцелуй, он громко застонал.

— Это… довольно убедительная причина, — прошептала она ему в губы. — Но нужно найти еще девять.

— Дай мне шанс, — выдохнул он, оставляя дорожку из поцелуев на ее горле, пока снимал ее нелепое одеяние и вытаскивал рубашку из бриджей, чтобы иметь возможность запустить под нее руки и накрыть ее полные груди. — Вторая причина: тебе нравятся мои прикосновения.

Он коснулся большими пальцами ее сосков, и дыхание Элизы участилось.

— Да… Это тоже… очень убедительно. — Она расстегнула пуговицы на его жилете и рубашке. — Однако давай посмотрим, какие еще причины ты найдешь.

Сняв с него жилет, она стянула с него рубашку и с восхищенной улыбкой провела руками по голой груди.

— Что скажешь? — выдавил он, когда от прикосновения ее любопытных пальцев у него по позвоночнику прошла дрожь. — Это сойдет за третью причину?

Она игриво рассмеялась, словно догадываясь о его дискомфорте.

— Нет, пока не увижу все остальное.

— Сначала ты, — отрезал он, потянувшись к ее рубашке, но Элиза оттолкнула его руки.

— Эй, это меня тут надо убеждать, помнишь? — поддразнила она. — Мне же надо сравнить тебя с мужчинами на твоих картинках.

— Сравнение будет не в мою пользу, если ты меня немного не подбодришь, — предупредил он. — Так что если ты хочешь, чтобы я… э-э… был во всеоружии…

— Ладно, — согласилась она, заливаясь легким румянцем. — Я первая. — Она расстегнула бриджи и спустила их вниз, но подол длинной рубашки все полностью скрывал, спускаясь почти до колен. — Хотя ты уже видел меня голой.

— В темноте, а не при свете дня. — Когда она завозилась с пуговицами рубашки, он зарычал: — Дай я помогу.

Схватив рубашку за полы, он разорвал ее пополам. Пуговицы разлетелись во все стороны.

Элиза с шумом втянула воздух.

— Это было обязательно?

— О боже, да! — С колотящимся сердцем он сдвинул остатки рубашки с ее плеч и обнажил полные груди с красивыми коричневыми сосками, глубокую ямку пупка, куда так и напрашивался рубин или изумруд, и милые медово-каштановые завитки, скрывающие ее прелестную йони.

Хотя ненадолго.

— Элиза, ты просто произведение искусства, — выдохнул он, опуская руку, чтобы коснуться ее кудряшек.

— Ты уже достаточно видел, — прошептала она, отступая назад. — Теперь моя очередь смотреть на тебя.

Пробормотав ругательство, Колин в рекордные сроки стянул одежду и сапоги и застыл перед ее оценивающим взором. Он нервничал, что его разглядывают, как лошадь на аукционе в Таттерсолс, хотя его член это, казалось, ничуть не смущало — он сразу поднялся, требуя внимания.

— Ну? — выпалил Колин. — Третья причина?

Элиза с тревогой, не отрываясь, смотрела на его член.

— Я не уверена.

— Не уверена?!

— Я… я надеялась, что твои картинки все преувеличивают. Когда я трогала тебя, он не казался таким… Но если ты хочешь засунуть внутрь меня эту огромную штуку…

Его охватил приступ нервного смеха.

— Поверь, все будет хорошо. — Обняв Элизу за талию, он привлек ее к себе. — Посмотрим, как ты будешь к нему относиться потом. А пока не будем считать это одной из десяти причин.

— Ладно, — ответила она, хотя ее лицо все еще выражало сомнение. — Но это означает…

— Знаю, еще причины. И вот очередная. — Он просунул руку между ее ног и нашел влажный центр ее удовольствия. — Ты должна остаться со мной, потому что я точно знаю, как тебя возбудить.

Он гладил ее, пока красивые глаза не подернулись дымкой, а щеки не порозовели. Только тогда он позволил себе наконец обратить свои ласки на ее мучительно прекрасную грудь.

Выгибаясь под ласками его руки и губ, Элиза прижала его голову к себе.

— Да, это… убедительная причина… милорд.

Он играл с ней, лаская пальцами нежную плоть, дразня и мучая по очереди груди, наслаждаясь ее вздохами удовольствия и дрожащим телом.

Когда Колин больше был не в силах это выносить, он выпрямился и стал подталкивать ее к кровати.

— Я хочу тебя, Элиза, — сказал он, опуская ее на покрывало.

Он с радостью накрыл ее своим телом, наслаждаясь ощущением того, что она лежит под ним, и тем, как ее шикарные волосы разметались по подушкам, а в глазах отражается изумление.

— Я хочу быть внутри тебя так сильно, что испытываю боль. — Устроив свой член в средоточии ее бедер, он стал водить им по ее влажным половым губам, орошая себя ее соками и подготавливая их обоих к соитию. — Моя кровь закипает всякий раз, когда я думаю о том, как делаю тебя своей. Разве это не хорошая причина для брака?

Помрачнев, она обвила его шею руками:

— Она была бы еще лучше, если бы я не знала, что для этого подойдет любая женщина.

— Не любая. — Он осыпал поцелуями ее шею. — Ты первая женщина, которую я захотел, с тех пор, как умерла моя жена. — Когда она удивленно на него посмотрела, он добавил: — Это правда. Поверь, немало женщин меня желали — красивых женщин, готовых на все. Ни одна из них меня не прельщала. Пока не появилась ты. — Он легко коснулся ее губ поцелуем. — Уверен, это хорошая причина.

Ее дыхание было горячим и прерывистым.

— Действительно, очень убедительно.

Он медленно вошел в нее, стараясь не потерять контроль над собой и борясь с желанием резко и глубоко погрузиться в ее разгоряченную плоть. Эта потребность все возрастала, потому что Элиза была невероятно тесной… и такой бархатно-нежной.

— Ты ведь знаешь, что в первый раз будет больно, да? — выдохнул он ей в губы.

Она резко отстранилась и удивленно на него уставилась.

— Ты и правда не поверил тому, что говорил обо мне дядя?