Десять причин остаться с тобой

— Ты такая тесная. — Он поцеловал ее лоб, спутанные волосы, пульс, бешено бившийся на виске. — Такая красивая, мягкая и нежная...

Теперь пульсация переместилась куда-то значительно ниже, туда, где прикосновения его пальцев — сначала одного, а потом двух — совершенно сводили ее с ума. Ее кровь пульсировала там подобно стуку барабана, повинуясь настойчивому ритму, задаваемому его ласками.

— Быстрее, — выдавил Колин. — Ласкай меня быстрее, милая.

Она ускорила темп, и он тоже. Их руки двигались в бешеном ритме, пока они оба не стали задыхаться, отчаянно желая... пока удовольствие и жажда обладания не возросли настолько, что их мир взорвался лихорадкой сладостной невоздержанности, вырвал из горла Элизы громкий стон.

Колин заглушил его поцелуем, в последний раз ткнулся ей в руку и застонал ей в губы. Через мгновение Элиза почувствовала, как ей на ладонь брызнуло что-то теплое и липкое.

Какое-то время они просто стояли, потрясенно застыв и тяжело дыша. Пульсация в ее венах утихла, словно прячась от неумолимого наступления рассвета. Интимную обстановку гардеробной теперь заливал серый свет, более яркий по сравнению со слабым пламенем все еще горящих свечей.

Колин отстранился, и еле заметное выражение тоски на его лице дало Элизе надежду, что, возможно, он испытывает к ней то же, что она к нему. Потом его лицо стало бесстрастным, и девушка почувствовала, как холодеет ее душа.

— Вам следует поспать, — пробормотал он. Опустив взгляд, он вытащил ее руку из своих панталон и насухо вытер полой своего свободного халата.

— Колин...

— Мне нужно идти, Элиза. Как я и сказал, это ничего не меняет.

Будь проклято его упрямство! Как он мог быть таким холодным после всего, что они только что пережили? Она коснулась рукой его подбородка и заставила его посмотреть ей в глаза.

— Лжец, вы хотите меня, я знаю. И не только в своей постели.

Он пронзил ее горячим и сердитым взглядом.

— Рашми я тоже хотел. И получил за это только боль и страдание.

— Рашми была вашей женой? — спросила она, желая и одновременно страшась узнать остальное.

— Да. Она была такой же, как вы: упрямой, язвительной... красивой. Наш брак был организован родителями, но когда наши семьи нас познакомили, я думал, что умру, если не смогу ею обладать.

Отведя руку Элизы от своего лица, он отступил назад.

— Я расплачивался за свое глупое желание каждый день нашего брака. Это были постоянные ссоры, в постели и вне ее, и она всегда пыталась одержать верх. Она ненавидела то, что я работал на английское правительство, ненавидела моего кузена, ненавидела общаться с высокомерными англичанами в Калькутте. Я знал о причинах ее ненависти — в отличие от моего английского отца, ее отец отказался жениться на ее матери-индианке, так что она испытывала большую горечь из-за своей незаконнорожденности. Я устал об этом слышать. У меня не было ни минуты покоя.

Он сосредоточился на застегивании панталон.

— После нашей последней ссоры она уехала в одиночестве, чтобы навестить мать в Пуне. — Его руки застыли. — Я отпустил ее, устав от споров и резких слов, устав защищать ее от себя самой. А когда я поехал за ней, то прибыл как раз вовремя, чтобы увидеть, как она умирает.

— О, Колин... — прошептала Элиза.

Он резко поднял голову, и Элиза увидела на его лице выражение такой бессильной ярости, что она почувствовала боль в сердце.

— Так что теперь я не буду выбирать жену так бездумно. Никаких больше вздорных женщин, и неважно, насколько привлекательно и соблазнительно они выглядят. Я усвоил урок. На этот раз мне нужна разумная, ответственная женщина.

— Ясно, — выдавила Элиза. Теперь болезненно осознавая собственную наготу, она наклонилась, подняла упавшую шелковую ткань и прижала к груди, чтобы прикрыться. — Вы хотите покорную жену, которая никогда не посмеет вам перечить, иметь собственное мнение или...

— Я хочу покоя. А с вами я его никогда не найду.

Она прижала шелк к груди, борясь со слезами.

— Вы правы, — прошептала она. — Потому что я никогда не приму такой холодный брак. Мне нужна страсть, драма, чувство осознания того, что я знаю мужчину настолько близко, что могу ссориться с ним из-за каких-то важных вещей. Мне нужна любовь. А из того, что я слышала, у меня сложилось мнение, что она никогда не бывает спокойной.

— Верно. — Он посмотрел на нее долгим взглядом. — И теперь вы понимаете, почему...

— Да, — сказала она, не желая больше выслушивать его оскорбительные намеки.

Она все отлично понимала. Колин мечтал облегчить чувство вины за смерть жены и хотел добиться этого, отказавшись от чувств вообще. Вернув ее назад дяде, ничуть не беспокоясь, что с нею потом станется.

У нее защипало глаза от слез. Ладно, тогда он ей не нужен. Потому что такой лишенный эмоций брак ее никогда не устроит.

Внезапно Колин повернулся и направился к двери.

— Я вас запру и прикажу слугам не заходить в мою комнату. Предлагаю вам снова одеться в свою одежду, потому что, когда я вернусь, со мной будет ваш опекун, и я сдам вас ему — голую или нет — и умою руки, невзирая на последствия.

И с этими ужасными словами Колин ушел, а они все продолжали звучать у Элизы в ушах.

Глава 6

Лжец.

Колин заскрипел зубами, двумя часами позже направляя кабриолет к Брукмуру. Она назвала его лжецом — и была права.

Он так старался скрыть силу своего желания. Все то время, что она показывала ему эротические гравюры и искушала разговором о драгоценной цепочке под ее соблазнительным костюмом, он разрывался между желанием рассмеяться и придушить Элизу. И это было еще до того, как ее милое и невинное предложение подарить ему удовольствие превратило его желание обладать ею в безумную страсть.

Он не должен был предлагать ей этот глупый обмен — удовольствие за удовольствие. Он, как зеленый юнец, решил, что возможность касаться, целовать и довести ее до экстаза как-то утолит его голод.

Идиот. Это лишь сильнее разожгло его аппетит.

И охладило страсть Элизы.

Нет, это сделали слова, которые он произнес потом. Она явно приняла их близко к сердцу — когда он перед уходом принес ей завтрак, девушка, снова одетая в мужской костюм, задумчиво сидела и читала его «скучные» книги. Она была немногословна и едва удостоила его взглядом.

Это задело его сильнее, чем он ожидал. Ему вообще-то нравились ее яростная решимость, колкие замечания... и попытки его соблазнить. Вероятность того, что он мог действительно сломить ее дух, терзала его.

Проклятье, он этого не хотел! И ее он не хотел. После того, как он четыре года изводил себя после смерти жены, он наконец-то достиг состояния, когда больше не испытывал днем и ночью чувство вины. А потом появилась Элиза, чтобы его мучить.

Черта с два он позволит ей сделать его персонажем готической пьесы. Он найдет ее опекуна и скажет ему, чтобы забрал Элизу домой. И даже если тот попытается его пристыдить, чтобы он на ней женился, он будет сопротивляться. Он не допустит, чтобы им манипулировала какая-то английская девчонка-сорванец.