Дети гарнизона

девяностых. Кино с гундосым переводом, первые фотографирования голышом, как сейчас

говорят — ню! А тогда — срамота, вожделенная, всезаполняющая!

— Гримасы переходного времени, — поддакивал Нат, довольный поворотом разговора в

фривольное русло. — А ваш первый сексуальный опыт? Фоточку бы... ха-ха... — неловко и

хмельно подшутил он.

— Вот на снимке все мы втроем. Конец девятого, кажется. На уборке школьного сада. Наше

звено тогда собрало больше всех. Я посередке. Как крошка Тиль между великанами

Уленшпигелями.

— Не понял, — не сразу врубился Нат. — Что-то вам хорошо знакомое — Тили, Шпигели?

— Шпигели-мигели. Неважно, проехали! Так называла нас училка по литературе, —

усмехнулась. — Вот эта, с лопатой, грудастая — Тонька. Работала, как трактор. А видная

красавица с буряками в руках на фотке — это Окси,— она вздохнула немного грустно.

С фотографии смотрели не по-детски развившиеся девахи.

— На этой мы летом, после девятого. Фотографировал один прапорщик, Жень-Шень. Между

прочим, довольно неплохо, как по гарнизонным меркам.

— Какую смелость надо было иметь, — искренне удивлялся Нат, — в начале девяностых, в

гарнизоне.

— Да, и первый успех. Жень-Шень даже продавал где-то наши картинки, множил на

принтере, даже на машину себе заработал. — Расшалившаяся собеседница задорно рассмеялась.

— Представьте, и вдруг мне предлагают в Стамбуле отсняться в «Плейбое»?

— Так-так... — подсуетился Нат, наливая себе виски и зашторивая иллюминатор.

Они очутились почти во мраке, который не могли разогнать даже светлячки зажженных

сигарет и слабый свет настенного бра.

— Вот он, смотрите,— она протянула глянцевый журнал.

Нат взял его в руки, развернул,

— Постойте, так это не шутка? Эта Хелен Фистикли — вы! — Жадно разглядывая

блестящие страницы, посматривал на прекрасную рассказчицу с удовольствием, умилялся: «Еще

немного, и буду с фотомоделью из Стамбульского номера «Плейбоя!» Классная фишка!»

— Лишний раз убеждаюсь, насколько мужчины нетерпеливы! — словно читая его мысли,

подзадоривала прекрасная попутчица. — А чего домострой разводить, правильно? Нет, я не

феминистка, но буду откровенна: Ваша патриархальщина мне явно по вкусу, вы такой крепкий,

игривый. Буду называть вас Натик, можно?— Она придвинулась к нему теснее, прильнула всем

своим горячим и зовущим телом, помогла пролистнуть страницу. — Эту фотосессию снимали в

Чорагане. Уже сколько лет прошло с тех пор, но я ничего, в форме, — улыбалась новоявленному

приятелю. — Тогда в Стамбуле моя жизнь сделала новый поворот. .

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЛОВЦЫ СЕНСАЦИЙ

Студия «Дениз Мувиз» занимала второй этаж ухоженного, с лепниной на роскошном

фасаде, здания в одном из элитных районов на Азийской стороне Стамбула. На первом

этаже шумело модное кафе в итальянском стиле, место утренней тусовки Стамбульского

бомонда. Ближе к полудню сходились в стильный интерьер «испить кофе» актеры, певцы,

музыканты и заводились сплетнями из закулисья. Ушлые студийные агенты отслеживали

натуру под шумок, выбирали на фото и кинопробы счастливцев, заносили в картотеку,

зазывали менеджеров и продюсеров для переговоров с молодыми исполнителями. Позже

заплывали вальяжно «звезды», популярные шоумены и телеведущие, модные артисты,

баловни судьбы. Еще вчера такие же претенденты на успех, а сегодня раскрученные в вихре

экранного преображения «поп-дивы» манерно устраивались в отдельных кабинках,

прихлебывали крепкий кофе, потягивали душистый дымок из кальяна, и благосклонно

общались с менее удачливыми собратьями по цеху.

Получите ангажемент!

Тусовщики подозрительно разглядывали вошедшую в кафе «несдешнюю» незнакомку.

Вокруг зашептались намакияженные лица, злорадно посмеивались и громко шутили. Ленке

казалось — над ней смеются! Поправила шарфик, чувствуя себя немного не в своей тарелке.

«Конкурентку почуяли, басурмане? — разозлилась, фыркнула. — Куда там! «Тырла» актерская...»

Бойкое сборище свободных творческих индиферентов зароилось в кафе на волне спроса

бурно развивавшегося в евразийской стране шоу-бизнеса, и патронировалось незримо с верхней

студии вдохновителем, успешным и талантливым Тариком Денизом, подбавлявшим массовке

творческого рвения и подъема. Место это считали удачным — здесь витал незримо «Его

Величество Шанс». Можно было с одного концерта, попав на замену или «разогрев», сорвать

пиар-раскрутку и войти в топ-рейтинг. Получался ангажемент, заключались контракты,

записывались диски, возрастали гонорары.

Присела за свободный столик, заказала кофе, рассматривала с интересом из мягкой

полукабинки расфуфыренный турецкий бомонд. Поймав взгляд, незвано подсел небритый

«мачо», затянутый в модную, в заклепках, кожу:

— Хэлло, бэби, узнаешь меня? Я Улюль, фронтмен «Азиатских перцев». Портфолио есть?

Что умеешь — танцуешь, поешь?

— Портфолио? — претендентка смутилась от наглого напора, но быстро взяла себя в руки.

— У меня назначена встреча.

— С кем, интересно? Агента нашла себе? Могу посоветовать, — навязывался «съемщик».

— Агента? — глупо переспросила, стараясь казаться дружелюбной. — Тарик Дениз, знаете

такого?

— Ха, это что, шутка? — Улюль хитро подмигнул своим знакомцам, объявил, хохоча: — Вы

слышали? У нее сам Тарик Дениз в агентах ходит!