Дети победителей

Кейтелле иногда казалось, что Рейнайоли нельзя доверять - вернее, нельзя доверять его здравому смыслу. Вслух Кеталиниро ничего не сказал - старался быстрее покончить с осадившими его тараканами Ноксида. На том они и договорились. Напоследок Ноксид еще раз пронзил сознание собеседника пытливым взглядом и удалился.

Кейтелле закрыл лицо руками – дурнота не сходила. Он признался себе, что предчувствия за последние полгода почти уничтожили его. Кеталиниро не хотел знать, от чего бесится желудок.

И не зря.

========== Интерлюдия 10. О винах ==========

Снова шуршит пленка. Снова в комнате звучат незнакомые голоса. Их собрали по кусочкам, сплели, вырезали из реальности, которой, как сейчас кажется, никогда не существовало.

– …он жил один, если верить слухам.

– Чем вы могли бы объяснить его тягу к одиночеству?

– …а была тяга? Ну не знаю. Совесть, наверное.

– В каком смысле?

– Я не разбираюсь в подобных тонкостях. Мне кажется, он не позволял себе быть счастливым, потому что ему не давало чувство вины. Отряд «Риза», в котором он служил… они же все погибли. Наверное, из-за этого.

– Не по его вине. Да и не все погибли.

На заднем плане слышен шорох старой бумаги.

– Вот… один с позором уклонился от боя, двое взяты в плен. В дальнейшем - освобождены.

========== Глава 10. ХАССАН. За неделю до: ==========

Собственные решения давно ассоциировались у Кейтелле со вкусом крови на губах, запахом гнили и чем-то мерзло-окоченелым. Если кратко, то с холодом и болью. Прочная связь установилась в холодную зимнюю ночь, когда Айномеринхен трясущимися руками поправлял жгут на обрубке и спрашивал у иссохшей от голода толпы, нет ли у кого чем перевязать.

Не было. Каждая тряпка на вес золота.

– Хорошо, Йеми нет с нами, - сказал Айномеринхен. Они вжались в сырой холодный угол и старались подавать как можно меньше признаков жизни.
– Ты спас его.

– Демон везде выживет, - сказал Кейтелле. Его трясло, голос не слушался, но животный гнев заставлял его вставать и ложиться по приказу и просыпаться каждое утро на этом свете, а не на том.

– Он не демон. Возможно, если бы Рейнайоли…

– Не упоминай эту тварь!

– Тише…

Убедившись, что выкрики Кейтелле не привлекли внимание надзирателей, Менхен придвинулся ближе и с заплетающимся языком рассказал, как они с Химиллой считали провиант в окопе. Как услышали крики возмущенного и напуганного Йеми и убедительные доводы Эмолия. Они думали поговорить с Йеми, но тот убежал и, очевидно, кружил по лесам вокруг лагеря. Никто тогда не обратил внимания - последний месяц он только так и делал. Ноксид окрестил его маленьким разведчиком.

Айномеринхен заткнулся только когда увидел, что Кейтелле замахивается для удара.

– Вообще-то я был уверен, что никогда не заикнусь о том разговоре, - вспоминал врач на кухне, спустя четырнадцать лет.
– Но в крысятнике от пережитого крыша поехала. Я не понимал, что несу.

Очередной вечер после работы Кейтелле проводил в гостях. Призрак Химиллы все чаще выгонял его из дома, а портить репутацию и без того странному Лиенделлю не хотелось.

Раньше он бы пошел в Аутерс, но после разговора с Тирау ночных кошмаров только прибавилось. Все его решения и действия оборачивались болью и только болью. Вот и сейчас попытка обзавестись друзьями превращалась во что-то фатальное. Чтобы окончательно уничтожить без того несчастного Архарона, достаточно просто приходить и беседовать с ним. Все, что оставалось - чувствовать себя предателем и не усложнять.

Только одно слово описывало положение - тоскливо-обреченное “доигрался”.

Доигрался.

Сегодня страх за Архарона перекрывало еще одно глубокое чувство - животный страх. И вызывало его бесхитростное имя - а может, и кличка - Хассан. Тот самый Хассан, который через два часа будет ждать в заброшенной школе. Который сам назначил время и место. Который знает - с министерского клерка выгоды мало.

– Ты прости, что напомнил, - Айномеринхен подливал в чай нечто самодельно-алкогольное.
– Но если бы ты не выпроводил Йеми из Ризы, тут бы ему и конец. Без преувеличений.

– Внешний вид всегда спасал его, - Кейтелле старательно отводил глаза, хмурился.

– Не в этой стране. Крысы, может, и считали его забавной игрушкой-уродцем. А для стран Альянса он - убийца и потомок врага.

– Почему вы с Химиллой в тот день ничего мне не сказали? Я бы поговорил с ним. Успокоил.

– Думаешь, он бы тебе поверил?
– Айномеринхен поймал на себе рассерженный взгляд и торопливо продолжил: - Сначала не успели. Меня занял командир. А почему не сказал Химилла… боюсь, знает теперь только он, хотя… я просил его поговорить с тобой. А потом ты бы придушил Рейнайоли. Ну, или изувечил. Попал бы под трибунал - кому оно надо?

– Как ты все здорово просчитал.

– Конечно, я ни о чем таком не думал! Как только до меня дошло, что стряслось, я сам полез на Рейнайоли!

Напряженный, Кейтелле слушал историю, которой они почему-то никогда раньше не касались.

– И… Что?

– Меня перехватил Ноксид. Он просил, умолял даже… не делать “ничего из задуманного” и “оставить прошлое прошлому”.

Ноксид! Кейтелле не сдержал горькую усмешку. Он был озадачен, уничтожен - от бессилия закрывались глаза.

– Как я бесился тогда! Первый раз в жизни меня не забавляла его манера изъясняться загадками!
– продолжал Айномеринхен.

– Дурак! Маленький островной дурак! Вот он кто.

– Не сказал бы, - бывший врач сделал паузу, в задумчивости разглядывая закат за окном.
– Мы с ним жили бок о бок долгое время. Может, он один уникум, а может - они все такие. Мне до сих пор кажется, что нальсхи… будущее видят, что ли? Провидцы.

Кейтелле затрясло от последнего слова. Собственный смех показался ему наигранным.

– Как-то не вяжутся эти “провидцы” с тем, что случилось в Некрополисе.

– Ну откуда ты знаешь, что произошло?
– мягко спросил Айномеринхен, отрывая взгляд от заката.

На улице загорелись первые фонари. Кейтелле ждали в другой части города.

Угрюмое трехэтажное здание, призраком нависшее над маленьким Кейтелле, тем не менее, когда-то было школой. Ночью Эргарет превращалась из призрака в осязаемую тень, молчаливую, но с привкусом детского смеха, который так и не раздался среди облезающих коридоров.

От нее разило тишиной, сдавливавшей барабанные перепонки. Как и много лет назад, Кеталиниро казалось, что это летящий снег проглатывал звуки или прятал их под слоем мерзлой перины. От приваренных дверей давно остались только обломки, завалившие вход напополам с гниющим мусором. Скорее всего, подвал облюбовали скитальцы, а детям уже много лет не разрешают даже глядеть в сторону покинутой школы. Война унесла из нее жизнь вместе с жизнями многих обитателей. Ступая внутрь по мягкому ковру из наметенного снега, Кейтелле старался не фантазировать и не вспоминать о первой и любимой работе в Эргарет.