Девственница

Жар их соединенных тел поднялся до предела . Она оторвалась от его губ, чтобы дышать. Он так сильно прижимал ее к дереву позади нее, что ей показалось, будто она станет с ним единым целым, как стала единым целым с Джоном . Ее руки обхватили его широкие мускулистые плечи, а соски болезненно сжались на его обжигающей груди. Он сказал, что остановится, если она скажет ему, но она знала, что они оба зашли слишком далеко, чтобы остановиться сейчас . Экстаз извивался и дрожал вдоль каждого нерва внутри ее бедер . Ее киска омывала его влагой, смесью крови и желания. Ее мышцы сжались в узел, и с криком, который она не могла сдержать, она взорвалась вокруг его все еще толкающейся длины . Пока она сжималась и содрогалась, он вколачивался в нее грубыми толчками бедер, и наконец кончил в нее обжигающим потоком.

Наконец все остановилось. Ее сердце колотилось о грудную клетку, как заключенный, бьющийся о решетку . Но Джон опустил ее ноги на землю. Он медленно вышел, и она поморщилась от новой боли.

– Дафна...
– выдохнул он, целуя ее живот, лаская языком соски, целуя шею и губы . Даже когда его сперма стекала вниз по ее бедрам, он не мог перестать прикасаться к ней .

– Пожалуйста, остановись...
– Наконец произнесла она. Как и обещал, он остановился. Он отошел от нее и нервно поправил одежду. Прежде чем он успел застегнуть рубашку, она увидела, что оставила глубокие красные царапины на его плечах .

Испытывая такую боль , которую она никогда раньше не испытывала, она опустилась на колени и собрала свою одежду.

– Дафна, я...

Она подняла руку.

– Не говори со мной, - сказала она.
– Ты убил Ривера, и то, что ты трахнул меня, ничего не меняет .

Она натянула шорты и поморщилась, когда ткань соприкоснулась с чувствительной плотью. Ее руки дрожали, когда она застегивала лифчик и натягивала топ для бега.

– Скажи мне, чем я могу помочь тебе, - обратился он. Он умолял, просил, предлагал ей все, что угодно . Она видела это в его глазах - он сделает все, что она попросит .

– Отвези меня к себе домой , - сказала она.
– И что ты только что сделал со мной ...

– Что? Скажи.

Она посмотрела на него.

– Сделай это еще раз .

***

– Что скажешь?
– спросила Элли, готовясь к приговору Кайри. Она перебрала стопку полотенец, которые ей нужно было сложить. Если она будет казаться занятой, возможно, Кайри не заметит ее волнение, которое она испытывала, позволяя кому-то еще прочитать историю, которую она писала.

– Ты сделала из Аполлона копа?
– спросила Кайри, перелистывая шестьдесят рукописных страниц, которые Элли создала за последнюю неделю.

– Да, и Дафна с братом жили в интернате, без родителей. В то время это казалось хорошей идеей, - ответила Элли.
– Пытаюсь сделать историю более современной. Дафна - бегунья. Это единственное, что пришло в голову, думая о лесной нимфе - девушка, которая бегает по пересеченной местности.

– Он еще и учитель музыки?

– Ну, Аполлон был Богом музыки, - ответила Элли, - мне нужна была причина, почему он оказался в интернате. Он работает там волонтером с детьми, преподает им музыку. Он был не при исполнении, поэтому, когда ее брат слетает с катушек и начинает избивать другого ребенка до смерти, он вмешивается, и брат Дафны умирает в процессе.

– Куда делись стрелы?

– Я подумала, что было бы гораздо интереснее, если бы у Дафны была действительно веская причина ненавидеть Аполлона, а не просто попавшая в него стрела от маленького писающего херувима с комплексом неполноценности. Поэтому я дала ей брата-близнеца, который был эмоционально нестабильным, и тогда мистер Аполлон случайно убил его во время задержания. Дафна обвиняет его, и вуаля! Ненависть.

– Как-то мрачновато, - ответила Кайри, снова перелистывая страницы.

Элли улыбнулась.

– Я люблю мрак.

– Роман копа и девочки-подростка. Интересно, - сказала Кайри, и отложила страницы.

– Просто интересно?
– Элли надеялась на большую реакцию.

– Очень интересно. И горячо.

– Кайри.

– Что?

– Ты же монахиня. Тебе запрещено считать что-либо горячим.

– Если я положу руку на плиту, мне разрешено назвать ее горячей. Эта история - вымышленный эквивалент того, как ты кладешь руку на горячую плиту.

– Приму это за комплимент. Только не говори, что это не он, хорошо?

Глаза Кайри округлились, и она присвистнула. Кайри умела свистеть? Мило.

– Это вау, - ответила Кайри.

– Вау? С вау я могу жить, - Элли попыталась сдержать улыбку.

– Действительно вау. Мне понравилось. Ни одна история мне не понравилась так, как эта. Я хочу прочитать ее еще раз. И хочу прочитать продолжение. Я хочу, чтобы она была на тысячу девяносто пять страниц, чтобы я могла читать по одной странице в день в течение трех лет подряд. Подожди. Високосный год. Пусть будет тысяча девяносто шесть страниц.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь.

– Я не преувеличиваю, - ответила Кайри.
– Мне понравилась история. Ты должна продолжать работать над ней. Пожалуйста?

– Конечно, почему бы и нет?
– спросила Элли.
– Здесь больше нечем заняться. Кроме стирки.

– Ты могла бы прийти на службу.

– Могла.
– Но не стану. Но могла.

– Твоя мама - монахиня. Ты, очевидно, католичка. Почему я никогда не видела тебя на службе?

– Я ходила на службу столько, что хватит на всю жизнь.

– Мы вступаем в область, о которой ты не хочешь говорить?

– Очень сильно, - ответила Элли.
– Я бы предпочла поговорить о том, почему ты все еще девственница в двадцать один год.

– Это так удивляет?

– Даже с девушками не было?

– Элли, - начала Кайри и спрыгнула с тумбы, - Я даже никогда не целовалась.

– Ты, должно быть, шутишь, - Элли тупо уставилась на нее, забыв о полотенце в руке.

– Я не считаю поцелуи в начальных классах от мальчиков, которые хватают тебя сзади.