Девственница

Он быстро вдохнул и обхватил рукой ее шею. Его большой палец массировал нежную точку под ее ухом.

– Я знаю, что ты знаешь, кто я, - сказал он.

Элеонор сглотнула ком.

– Знаю, - ответила она.

– Можешь сказать. Я хочу услышать, как ты это произносишь.

– Ты свитч, - сказала она.

– И?

– И мазохист.

– Он говорил тебе, насколько мазохист?

– Он рассказал обо всем, что делал с тобой. И сказал, что тебе нравилось.

– Мне не нравилось, - ответил он. – Я очень это любил. И более того, Элеонор, мне это необходимо.

– Понимаю. Мне тоже иногда это нужно.

– Иногда?
– спросил он. Она услышала нотку любопытства в его тоне.
– Не всегда. Только иногда?

– Мне всегда нравится, - ответила она.
– Всегда люблю. Но я говорю, что знаю, что значит нуждаться в этом иногда по ночам.

– Бывают ночи, когда тебе нужно что-то еще?

– О чем ты?

– Бывают ли ночи, когда ты предпочла бы дарить боль, а не принимать ее?

И тут она поняла, чего хочет от нее Кингсли. Ее сердце остановилось. Кровь застыла в жилах. Это была самая плохая идея, которая когда-либо приходила Кингсли на ум.

– Кинг… нет, - ответила она. Если бы на ней не было рук Кингсли, она бы в ту же секунду развернулась и убежала.
– Этого совершенно точно не произойдет.

– Пожалуйста, - сказал Кингсли.
– Он не узнает.

– Кингсли...
– Неожиданно на ее глаза навернулись слезы. Она была напугана. Не напугана. В ужасе.

– Элеонор, я хочу, чтобы ты причинила мне боль. Мне нужно, чтобы ты причинила мне боль. Пожалуйста?

Обхватив обеими руками ее лицо, он заставил ее посмотреть на него, и смахнул слезы большими пальцами. Казалось, он не был удивлен их появлению на ее лице. На самом деле, он одобрил их.

– Я не могу...
– Она прижалась лицом к его груди, и он обнял ее.

– Можешь.
– Он прошептал эти слова ей в волосы.
– Мы оба знаем, что внутри тебя есть это желание. Oui?

Она помедлила лишь мгновение, затем кивнула возле его груди.

– Oui, - ответила она. Элеонор отстранилась и посмотрела на него.
– Ты уверен, что хочешь, чтобы я это сделала?

– Да.

– Хочешь, чтобы я сделала тебе больно?

– Причинила боль и использовала меня. Все, что хочешь, только попроси.

– Все? Без ограничений?

– Единственное ограничение - ошейники. Ненавижу их.

– Знаю, знаю. Ошейники для собак. Кстати, где собаки?

– Отвел их вниз.

– Почему?

– Собаки, они любят тебя, но обучены защищать меня, - ответил он.
– Если бы они увидели, как кто-то причиняет мне боль, они бы не очень хорошо отреагировали.

– Ты был так уверен, что я соглашусь, что запер собак внизу?

Кингсли улыбнулся. Кингсли кивнул. Кингсли был высокомерным сукиным сыном, и она любила его за это.

– Да, - ответила она.
– То есть, да, я попробую. Не знаю, получится ли у меня что-нибудь. Но я постараюсь. И делаю это только потому, что ты мне велел. Ты все еще верх. Ты приказал мне причинить тебе боль. Верно?

– Если это то, во что тебе нужно верить...

– Да.

– Ты, наверное, удивишься, насколько тебе понравится.

– Я никогда не делала этого раньше.

– Она нервничала, как девственница. Нет, гораздо больше. Она совсем не нервничала в ту ночь, когда отдала девственность Сорену. Это же казалось гораздо пугающей чертой. И все же...

– Ты делала это. Я наблюдал за тобой с другими сабмиссивами, и они делали все, что ты им говорила. Ты каждый день пугаешь их до чертиков.

– Мне бы не пришлось, не будь они такими плаксивыми.

– Видишь?
– Он обхватил ее лицо обеими ладонями.
– Вот оно. Чистое доминирование. Оно в тебе. Я увидел его в тебе в вечер нашего знакомства. Ты не боишься принимать решения. Ты не боишься отдавать приказы. Ты не боишься, что тебя возненавидят.

– Как и Сорен.

– Oui. И нет никого более сильного доминанта, чем он. Но, может быть, ты...

– Может быть, я, что?

– Может, ты могла бы стать достойным соперником?

Элеонор сделала долгий дрожащий вдох.

– Ну, в любом случае стоит попробовать, - ответила она

Кингсли рассмеялся низким чувственным смехом, от которого у нее подогнулись пальчики на ногах и задрожала кожа. Она действительно хотела его. Она испытывала к нему желание, острое, как боль. Прошло уже больше двух недель с тех пор, как она занималась сексом. Еще одну ночь без него она не протянет. Без него.

– Другие ограничения?
– спросила она.

Он покачал головой.

– Сделай мне больно, - сказал он.
– Ты знаешь, где все находится в комнате. Все что он делает с тобой, можешь делать со мной.

– Если Сорен узнает, что я доминировала над тобой...
– сказала Элеонор.
– Без него? Без его разрешения?

– Его незнание не вредит нам.
– Он прижал палец к губам.

Она была бы менее напугана, если бы согласилась убить кого-нибудь ради Кингсли. И все же, она тоже прижала палец к губам.

И вот теперь они были одни в спальне Кингсли. И она собирается причинить ему боль. И она никогда в жизни не делала ничего подобного. С чего начать?

Она сделала шаг назад и оглядела Кингсли с головы до ног. Он определенно в чем-то нуждался. Не ошейник, а что-то такое, что станет границей между ними.

– Как ты относишься к повязкам?
– спросила она.

– Не возражаю, но я предпочел бы видеть тебя.

– Ты все время меня видишь, - напомнила она ему.

Он бросил на нее долгий взгляд, горячий и многозначительный.

– Но не так, как сейчас.

Она вдохнула.

– Нет.
– Тут она не могла с ним спорить.
– Не так.

Встав перед ним, она начала расстегивать его жилет. Она и раньше раздевала его по его приказу, но никогда по собственной воле. Он стоял, неподвижно и покорно, позволяя ей стянуть жилет по рукам. Она подумала, не сложить ли его, или повесить. В конце концов, это был один из самых сексуальных костюмов Кингсли в стиле эпохи Регентства. И, вероятно, один из самых дорогих. Вместо этого она остановилась, посмотрела на него и бросила на пол.