Девственница

– Я скучаю по тебе, mon ami, - сказал Кингсли молчаливой тени, которая шла рядом с ним.
– Но я все еще зол на тебя.

Тень молчала. Кингсли продолжал идти.

– С Элли... это не было похоже на нас с тобой. Или тебя и нее. Мне пришлось потрудиться, чтобы полюбить ее. Было нелегко. Ты предпочел ее мне, и это было больно, и всегда будет больно. Но я научился любить ее, несмотря на все это, и это должно сказать тебе о том, насколько мы близки, что я смог преодолеть всю ту ненависть к ней. Ты был прав насчет нее, насчет того, кем она может быть для нас. Но я тоже был прав. Я был прав насчет того, кто она и что ей нужно. Я был прав, а ты меня не послушал.

Кингсли остановился и посмотрел на воду. Ветер обдувал его, и он вдохнул чистый соленый воздух. Шум прибоя заглушал каждое его слово, каждый вдох. Он не слышал ничего, кроме шума океана.

– А теперь она ушла. И это твоя вина. И моя вина.

Тень рядом с ним склонила голову. Кингсли вытащил из кармана кусок резной кости. Осколок того, что когда-то было старинным стеком.

– То, что произошло между мной и Элли... было между мной и Элли. Не тобой, - сказал Кингсли, готовясь бросить осколок кости в океан.
– Ты в этом не участвовал. И именно поэтому ты разозлился, не так ли? Вот почему ты сделал то, что сделал, и заставил ее убежать от тебя, от нас?
– Он замахнулся, чтобы бросить ее как можно дальше в воду.
– Потому что какая-то ее часть не имеет к тебе никакого отношения, а ты был...

И тут Кингсли понял. Он опустил руку.

– Ты испугался.

За спиной он услышал голос Джульетты.

– Кто испугался?

Глава 20

Север Нью-Йорка

– Беременна?
– Повторила Кайри.
– Ты была беременна?

– Была, - ответила она.

– И ты...

– Сделала аборт.

– Понимаю.
– Голос Кайри был спокоен. Элли отдала ей должное.

– Я ведь не облегчаю тебе задачу, правда?
– спросила Элли.
– Только ты начинаешь думать, что хуже уже быть не может...

– Все в порядке, - ответила Кайри.
– Я все еще здесь. Поэтому ты не ходишь на службу?

– Я отлучена от церкви.

– Но ты можешь приходить. Тебе просто нельзя причащаться.

– Считай, что я молча протестую против этого аспекта католицизма.

Кайри ничего не ответила, и Элли стало ее жалко. Бедная девушка, девственница, монахиня, и вот она борется с сексуальными, возможно, даже романтическими чувствами к женщине, которая спала со священником и сделала аборт.

– Вот почему я не хотела рассказывать тебе о себе, о том, почему я здесь, - ответила Элли.
– Слишком много для одного человека.

– Слишком много для одного человека, - повторила Кайри.
– Именно поэтому я и хочу, чтобы ты мне все рассказала.

– Уже жалеешь, что спросила?

– Пока нет.

– Но, возможно, пожалеешь, если я продолжу говорить.

– Продолжай, - ответила Кайри.
– Я хочу знать все.

– Только не здесь. Не сегодня. Уже холодно.

– Сегодня, - сказала Кайри.
– Пока ты не передумала. Мы можем пойти в мою комнату, если тебе нужно место потеплее.

– Нет. Лучше в моей. Меня поселили на третьем этаже подальше от всех.

– Что? Неужели они думают, что беременность заразна?

– По-моему, мать-настоятельница считает, что грех заразен, а я - его переносчик.

– Мы все переносчики. Первородный грех, помнишь?

Элли рассмеялась.

– Если бы ты видела тех, с кем я водилась... скажем так, мы вернули первородный грех к истокам.

– Какие они были? Твоя банда?
– спросила Кайри по пути к аббатству.

– Не знаю, как бы ты назвала нас. Был мужчина - Кингсли Эдж. У него особняк на Риверсайд-драйв в Манхэттене. Там живут все богатеи, если ты не знала.

– Я не знала. Значит, он богат?

– До неприличия.
– Элли улыбнулась. Столько воспоминаний нахлынуло на нее - и хороших, и плохих.
– Он владеет и управляет большим С/м клубом. Есть группа людей, которые практически живут в этом месте.

– С/м? Что-то типа бить людей и все такое?

– Боль, бондаж и секс-вечеринки. БДСМ. Конечно же, Кингсли, наш король. Иначе быть не могло. Но его окружают придворные. Я была частью двора. Жизнь довольно роскошна в ближайшем окружении Кингсли.

Подойдя к задней двери, они замолчали. Они молча вошли в аббатство и на цыпочках поднялись на третий этаж. Келья Элли находилась в самом конце коридора. Когда-то аббатство могло похвастать почти сотней сестер. Теперь их число сократилось вдвое, и десятки келий на третьем этаже пустовали.

Элли открыла дверь для Кайри, но не включила свет.

– Сестра Лука обходит коридоры по ночам, - тихим шепотом объяснила Элли.
– Если она увидит свет, то может подслушать у двери.

Кайри села на кровать. Элли пододвинула стул и села рядом, но не слишком близко.

– Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, - ответила Элли.

– Я тоже. Меня они не выгонят. А тебя могут.

– Это мне нужно меньше всего, - ответила Элли.
– Не представляю куда пойду, если они выгонят меня.

– Почему ты не можешь вернуться к своим друзьям?

– Могу, - ответила Элли, снимая туфли и засовывая холодные ступни под одеяло на кровати.
– Я могу вернуться сегодня вечером, если захочу. Я жила в особняке Кингсли.

– Ты с кем-то жила? Это звучит серьезно.

– Не совсем. Там у меня была комната. Собственная. Собственная ванная. Я жила не с Кингсли. Я жила у Кингсли. Тонкая грань.

– Значит, вы друзья?

– Больше, чем друзья.

– А что насчет священника?

– Сорен - иезуит, но он еще и приходской священник. Он живет один в своем приходском доме, но мне небезопасно находиться там все время. Я приходила туда с наступлением темноты, пряча машину. И почти всегда уходила до рассвета. Мне нужно было где-то жить, а я не могла позволить себе собственное жилье. Я переехала к Кингу. Кинг и Сорен - лучшие друзья. И шурины. Но это долгая история. И поверь мне, ты не хочешь знать эту долгую историю.

– Как скажешь. Так что же случилось? Ты забеременела, и твой священник Сорен заставил тебя сделать аборт?

– Нет. Ничего подобного. Сорена не было в стране десять недель, он находился в Риме, где заканчивал диссертацию по каноническому праву. Я не была беременна, когда он уехал. Я уверена в этом, потому что у меня были месячные. А затем мне стало плохо. Лихорадка, боли в животе и спине.

– Что случилось?

– Почечная инфекция. Две недели на антибиотиках. Мой постоянный врач не смог принять меня, поэтому я пошла к врачу Сорена. Когда она спросила меня, активная ли у меня половая жизнь, я солгала и ответила «нет». Я не хотела, чтобы она дальше расспрашивала меня о моей сексуальной жизни. И она не сказала мне, что антибиотики могут снижать эффективность противозачаточных. И как только мне стало лучше, я переспала с Кингсли.