Девственница

– Не уверена, что смогу пройти через это. В конце концов, я католичка.

– Сейчас я испытываю новое ощущение. Я никогда раньше не был благодарен за чей-то католицизм.

Джульетта мягко рассмеялась и сжала его руку.

– В машине по дороге к дому, ты достала свой нож и отдала его мне. Ты надеялась, что я воспользуюсь им, чтобы убить тебя?
– спросил он.

– Все, что я хотела от тебя, - это ночь с мужчиной, которого я выбрала сама. Ночь с мужчиной, которого я хотела и которому ничего не должна. Ночь с мужчиной, который не владел мной.
– После продолжительной паузы она продолжила.

– Перед смертью.

Джульетта вышла из воды. Бок о бок они направились к хижине Кингсли.

– Ты должен знать, - сказала она, сжимая его руку, - он не насилует меня. Боль, которую он причиняет мне, такая, какой мы оба наслаждаемся. И он верен мне. Они с женой не были близки уже много лет. У него нет другой любовницы, только я.

– Он владеет тобой, - сказал Кингсли.
– Он богат. Очень богат. Оплата лечения твоей матери для него все равно, что карманная мелочь.

– Я предложила сделку. Он принял ее.

– Он должен был помочь твоей матери, не заставляя тебя расплачиваться за это своим телом. Иисусе, ты же выросла с его собственными дочерьми. Ты должна была быть ему как дочь.

– Я не говорила, что он святой. Только лишь, что он не насилует меня. Я живу в роскоши. Он дает мне все, что я хочу.

– Кроме свободы.

– Кроме свободы.

Она сжала его ладонь.

– Я не должна жаловаться, - продолжила она.
– Это как брак по расчету. Сколько еще женщин заключили такую же сделку с богатым мужчиной, как я?

– Но это не брак. Если бы вы были женаты, закон был бы на твоей стороне. Ты могла бы развестись с ним, взять половину его состояния, и сама оплатить лечение матери, а не положить камни в карманы и войти в океан.

– Тогда я должна попросить его жениться на мне. О, подожди, он уже женат. Вот и сказочке конец.

Ее легкомысленный тон только разозлил Кингсли.

– Даже наемный слуга знает, когда закончится его служба. Как долго твоя мать будет лежать в больнице?

– Говорят, она не поддается лечению. И причинение себе вреда. Нет лекарства от ее состояния. Только постоянный контроль и хороший уход.

– Значит, ты будешь принадлежать ему...

– Пока она не умрет, - продолжила Джульетта.
– Или пока не умру я.

– Ты видишься с ней?

– Да, два раза в год мне разрешено проводить с ней неделю. Она счастлива в том месте, и в безопасности.

– Она знает, что ты делаешь ради нее?

Джульетта покачала головой.

– Она думает, что отец Жерара все еще любит ее, что семья платит за ее уход из-за того, что между ними было. Я не стала разуверять ее в этом. Так ей комфортнее.

– Ты хорошая дочь. Но ты слишком много для нее делаешь. Я не знаю ни одной матери в мире, которая попросила бы своего единственного ребенка пойти на такую жертву.

– Жертву? Ты видел дом, в котором я живу, мою одежду, машину, которую он позволяет мне водить.

– Его дом. Его одежда. Его машина. Твоя жизнь.

– Да, - ответила она.
– Так и есть. Но я стараюсь об этом не думать. Мама живет в мире грез. Я пытаюсь жить в своем мире.

– Мечтать и лгать самому себе - это совершенно разные вещи.

– Знаю. Всегда знала, - сказала она на своем безупречном, элегантном французском. Je sais. Je l’ai toujours su.

– Будь у тебя свобода, что бы ты сделала?
– спросил Кингсли.
– Если бы твоя мать выздоровела завтра, что бы ты сделала?

– Уехала отсюда, - ответила она. – Путешествовала бы какое-то время. Затем пошла бы учиться.

– Учиться? Чему?

– Бизнес, - ответила она.
– Я умею обращаться с деньгами. Я занимаюсь всеми его делами.

Кингсли рассмеялся, и звук разнесся над океаном и обратно.

– Что?
– спросила она.

– Не ожидал этого от тебя.

– А почему бы и нет?

– Не знаю. Мне не следовало так удивляться. Моей ассистентке восемнадцать лет и она - компьютерный хакер.

Джульетта рассмеялась.

– На тебя работает восемнадцатилетняя девушка? Хочу ли я знать, чем вы занимаетесь?

– На твоем месте я бы не спрашивал. Только потому, что на объяснение уйдет очень много времени.

– Она всего лишь ассистентка? Или нечто большее?

– Только ассистентка. Она флиртует со мной, но я напоминаю себе, что она годится мне в дочери. Надеюсь, пока я здесь, она делает уроки. Обычно приходится заставлять ее отрываться от компьютера, чтобы поесть. Она всегда что-то придумывает. Но не могу сердиться на нее. Я сам такой же.

– Ты говоришь, как гордый отец.

Кингсли поморщился. Отец восемнадцатилетней девушки? Возможно, да, но, Боже, он не мог представить себе ребенка, который уже был подростком.

– Она милая девушка. Вот и все, - ответил Кингсли. И тут он задал страшный вопрос.
– Ты хочешь детей?

– Я думала об этом. При других обстоятельствах, да.

– Не думала родить от него?

Она покачала головой.

– Он этого не допустит.

– Почему?

– Его дочери ничего обо мне не знают. И учитывая, что я выросла в его доме... будет скандал. Даже для француза это будет скандал. Я всего лишь экономка для всех, кроме него. Он хочет, чтобы все так и оставалось.

– Ты ведь спрашивала, не так ли? Спрашивала, можешь ли ты родить?

Джульетта заметно сглотнула.

– Да, спрашивала.

– И что ты сделала, когда он сказал, что тебе запрещено иметь детей?
– спросил Кингсли.

Она снова подняла руки. Они по-прежнему были пустыми.

– Я собрала сумку камней.

Кингсли закрыл глаза и выдохнул. Он почувствовал, как его сердце треснуло, как яичная скорлупа.

– Ублюдок, - выдохнул он.

– C’est la vie, - ответила она.

Кингсли остановился. Они уже были возле его хижины.

– Я могу помочь тебе, - сказал Кингсли.
– У меня тоже есть деньги.

– И что я буду делать? Буду твоей любовницей?

– Конечно.

– Буду твоей собственностью?

– Не в том смысле, как сейчас. У тебя будет свобода.

– Променять его кровать на твою, его деньги на твои... это не свобода. Это просто передача права собственности.

– Все будет не так.

– Что, если я уйду от тебя?
– спросила она. – Что, если я изменю тебе? Что, если я предам тебя? Будешь ли ты заботиться о моей матери даже после того, как я уйду от тебя?