Девушка в башне

ногах Дуни, слушая истории об этой птице.

Хлопанье крыльев птицы послало обжигающий жар в ее лицо, края ее перьев были

огнем, что дымились. Соловей завизжал в испуге и триумфе. Лошади вокруг испуганно

верещали и брыкались.

Жар трепетал и превращался в пар в зимнем воздухе. Жар–птица разбила доски

загона, как прутья, и полетела к крыше, посыпая искрами, как дождем. Крыша не была

преградой. Птица пробила ее, за ней тянулся свет. Она поднималась все выше, яркая, как

солнце, и ночь стал днем. Где–то во дворе раздался гневный рев.

Вася смотрела вслед птице, раскрыв рот от потрясения и ужаса, без слов. Жар–птица

оставила огонь, что медленно поглощал сено. Огонь поднялся по сухой доске, и новый

жар коснулся обожженной щеки Васи.

Вокруг удивительно быстро поднимался огонь и горький дым.

С криком Вася опомнилась и побежала освобождать лошадей. Ей показалось на миг,

что она видит рядом маленького духа конюшни цвета сена, и он шипел:

– Дурочка, освободить жар–птицу! – а потом он пропал, открыв двери конюшни

быстрее нее.

Некоторые конюхи уже выбежали, и двери остались нараспашку, ветер раздувал

пламя. Другие боялись за лошадей, побежали помогать им, став неясными силуэтами в

дыму. Вася, Соловей, конюхи и маленький вазила выводили испуганных лошадей. Дым

душил их, и Вася много раз падала.

Наконец, Вася нашла свою Зиму, которую забрали в конюшню великого князя. Она в

панике вставала на дыбы в загоне. Вася уклонилась от летящих копыт, дернула за засов ее

загона.

– Беги, – сказала она яростно. – Туда. Давай! – приказ и шлепок послали испуганную

кобылку к двери.

Соловей появился у плеча Васи. Огни окружали их, вертелись, как в танце. Жар

обжигал ее лицо. Васе показалось на миг, что она видит Морозко в черном.

Соловей завопил, горящая солома упала на его бок.

«Вася, нужно уходить».

Не всех лошадей освободили, она слышала вопли оставшихся, затерянных в огне.

– Нет! Они… – но ее возражение не было законченным.

Знакомый голос завопил во дворе.

25

Девушка в башне

Вася бросилась к Соловью, и он выбежал из двери, огонь щелкал сзади, как волк.

Они выбежали на пародию света дня, огни от горящей конюшни отбрасывали на двор

адское сияние, и огни светились во всех частях дворца Дмитрия.

Во дворе шел громкий бой, сверху раздавался рев, как при бунте. Она не видела

брата, но Вася с трудом могла отличить врага от друга в таком свете.

Длинные трещины появились в главных вратах, они долго не выдержат. Слуги

бегали с ведрами и мокрыми одеялами, чтобы потушить пламя, половина стражи

помогала им. Огонь был не менее опасным, чем стрелы, в городе из дерева.

А потом снова раздался знакомый вопль. Свет пылающей конюшни озарял весь двор,

и она увидела, как Константин Никонович крадется у стены.

«Что он тут делает?» – поразилась Вася. Сначала она ощущала лишь удивление.

А потом с ужасом увидела, что священник сжимает запястье ребенка. Девочка была

без плаща, без платка, без сапог. Она сильно дрожала.

– Тетя Вася! – голосила она знакомым голосом. – Тетя Вася! – ее голос ясно

разносился в жарком воздухе. – Пустите!

– Маша! – потрясенно закричала Вася. Ребенок? Дочь князя? Здесь?

И она увидела Касьяна Лютовича. Он прибежал во двор, раскрыв рот от ярости и

торжества. Он запрыгнул на голую спину одной из сбежавших лошадей, развернулся и

помчался вдоль стены, не замечая стрелы.

На миг Вася не понимала.

И тут с идеально просчитанным движением Касьян догнал Константина, схватил

девочку и забросил ее на спину потеющего коня.

– Маша! – закричала Вася. Соловей уже побежал за ними. Большие арки талого снега

летели из–под его копыт на бегу. Вася прижалась у его шеи, забыв о стрелах. Но конь и

всадница должны были пересечь весь двор, и Касьян легко добрался до ступеней терема.

Он слез с лошади, удерживая под рукой брыкающуюся Марью. Он посмотрел в глаза Васи.

– Теперь, – крикнул он, скаля губы, глаза сияли от огня, – ты пожалеешь о своей гордости.

Он поспешил с Марьей во тьму.

– Вы обещали! – кричал ему Константин, прибыв, споткнувшись, к ступеням и

замерев у темного прохода к лестнице. – Вы говорили…

Ему ответил дикий хохот, а потом тишина. Константин стоял, пораженно глядя на

тьму.

Соловей и Вася пересекли двор. Константин повернулся к ним. Соловей встал на

дыбы, копыта чуть не задели голову священника, и Константин отпрянул. Вася

склонилась, ее взгляд был холодным, как и голос. За ними громыхали врата, над ними

звенели мечи.

– Что вы наделали? Что ему нужно от моей племянницы?

– Он обещал мне месть, – шептал Константин. Он дрожал всем телом. – Он сказал…

– Ради бога! – завопила Вася. Она слезла с Соловья. – Месть за что? Я спасла вам

жизнь. Пока вы еще были не сломленным человеком, я спасла вам жизнь. Вы забыли? Что

ему нужно от нее?

На миг она увидела художника, священника за слоями горечи.

– Он сказал, что я получу тебя, если он получит ее, – прошептал Константин. – Он

сказал, я могу… – его голос стал пронзительным. – Я не хотел! Но ты бросила меня!

Бросила одного видеть чертей. Что я мог сделать? Иди сюда. Ты теперь здесь, и я прошу

лишь…

– Вас снова обманули, – холодно перебила Вася. – Прочь с глаз моих. Вы отпустили

ребенка моей сестры, и только поэтому я не убью вас.

– Вася, – сказал Константин. Он потянулся, и Соловей щелкнул желтыми зубами.