Деяния ангелов

Инга задумчиво повела черной бровью.

— Да, врачи спасают. Но кого? Только тех, кого им позволено спасти. А те люди, которые должны умереть, умирают.

Какое-то время я молча посасывал сигарету, боясь задать самый главный вопрос. Но задавать его было необходимо. Поэтому, собравшись, наконец, с духом, еле слышно спросил:

— И как скоро в городе произойдет авария со смертельным исходом?

Инга пристально взглянула на меня и, немного помедлив, спокойно ответила:

— Завтра в одиннадцать часов тридцать шесть минут на перекрестке улиц Украинской и Героев Сталинграда подросток на скутере попадет под колеса легковой автомашины.

— Боже мой! — вырвалось у меня.

— Мы должны подъехать к перекрестку чуть раньше и подождать, — пропустив мимо ушей мой возглас, бесстрастно продолжила Инга. — Когда произойдет авария, подбежим к скутеристу как будто помочь и смочим его кровью носовой платок. Этого будет достаточно…

— Делай это без меня! — отчаянно замахал я руками. — Только без меня! Я не хочу в этом участвовать!

— Хорошо! — согласилась она. — Я сама все сделаю. Ты только подвези меня к месту аварии и оставайся в машине.

На следующий день почти в половине двенадцатого мы на моей «Хонде» пересекли перекресток улиц Украинской и Героев Сталинграда и остановились сразу за ним. Я закурил, а Инга, откинувшись на спинку сидения, как будто задремала. Но вскоре встрепенулась, открыла дверцу и вышла из машины.

— Я пересяду на заднее сидение, оттуда мне будет удобнее наблюдать.

Прошла минута, вторая… Мои нервы были напряжены до предела.

— Может, ты ошиблась? — спросил я с надеждой, повернувшись к Инге.

Она молча покачала головой.

— Неужели сейчас на наших глазах погибнет ребенок? — в машине было совсем не холодно, но меня бил озноб.

— К сожалению, да! И мы ничего не можем сделать, — медленно проговорила Инга и, открыв свою сумочку, стала что-то искать в ней. — Где же этот платок?

Выбросив окурок в приоткрытое окно, я достал новую сигарету, прикурил. Но тут же поспешил покинуть салон автомобиля — у меня сильно затекли ноги, и нужно было их немного размять.

Я вдохнул влажный ноябрьский воздух на полную грудь и только успел повернуться лицом к перекрестку, как увидел щегольски разодетого скутериста, который, практически не сбавляя скорости, лихо поворачивал направо. Ему бы притормозить, взять ближе к тротуару, ведь зажегся красный сигнал светофора, зеленый горел лишь на дополнительной секции, разрешая движение направо. Парень проскочил бы, но он вырулил сразу на вторую полосу — прямо наперерез серому «Ланосу». Завизжали тормоза, водитель резко бросил машину влево, на третью полосу, и ему удалось избежать столкновения со скутером. Однако водитель черной «Шкоды Октавии», которая неслась следом за «Ланосом», среагировать не успел. Удар, лязг металла, крики прохожих… Я замер от ужаса, мое сердце, бешено колотясь, упало в живот…

В этот момент из «Хонды» выскочила Инга и стремглав понеслась к скутеристу, распластавшемуся посреди проезжей части. Она подбежала, склонилась над ним и начала вытирать его окровавленное лицо носовым платком. Метрах в трех от них лежал на боку разбитый скутер, возле него — мотошлем с лопнувшим плексигласовым забралом. К месту аварии бежали люди. Водитель «Шкоды», выбравшись из машины, встал возле нее, обхватив голову обеими руками, и затрясся не то от холода, не то от душивших его рыданий.

Когда ко мне подошла Инга, я все еще пребывал в шоковом состоянии и плохо соображал. Она дергала меня за рукав, что-то кричала. В конце концов, ей удалось запихнуть меня на заднее сидение машины. Сама она быстро села за руль, завела автомобиль с пол-оборота и рванула с места.

Опомнился я уже на площади Профсоюзов. Выбрался из «Хонды» и, еле ворочая непослушным языком, изумленно спросил Ингу:

— Ты что, умеешь водить машину?

— А что тут уметь? — отмахнулась она. — Идем быстрее домой! Дорога каждая минута…

Оказавшись в квартире, я сразу отправился в гостиную прилечь — от пережитого у меня подкашивались ноги и туманилось в голове. А Инга заперлась в ванной.

И вышла оттуда только через час.

— Ну, вот и все! — бодро отрапортовала, появившись на кухне, где я сидел у приоткрытого окна и курил. Разрумянившееся лицо женщины, ставшей совсем недавно свидетельницей гибели паренька, почти ребенка, показалось мне веселым.

— А теперь что? — вяло осведомился я.

— Как что? Теперь снадобье надо отдать Насте, — Инга поставила на стол маленькую стеклянную бутылочку, доверху заполненную мутноватой светло-коричневой жидкостью. — Давай позвоним ей, пусть приедет.

— Давай, — согласился я, чуть качнув головой.

Настя пообещала приехать часа через полтора.

Вдоволь накурившись, я вернулся в гостиную и опять прилег. Инга все время крутилась рядом и озабоченно поглядывала на меня.

— Хочешь, приготовлю чай и напою тебя? — предложила она, подкладывая под мою голову подушку. — Что-то ты выглядишь неважно…

Я ничего не ответил, закрыл глаза и сделал вид, что задремал.

А вскоре действительно уснул.

Разбудили меня приглушенные голоса в прихожей — приехала Настя.

Пока она снимала верхнюю одежду, Инга заскочила в гостиную и, увидев, что я уже проснулся, пригласила на кухню пить чай:

— Присоединяйся к нам!

— А мое присутствие не будет лишним? — засомневался я.

— Скажешь тоже! — она заговорщицки улыбнулась, потом наклонилась, быстро поцеловала меня в щеку и в висок. — Кроме чая, есть и водочка — супруга твоего друга прихватила. Пара стопок, кстати, тебе сейчас не повредит. А машину оставишь на площади, перед магазином. Не беспокойся — не угонят!

Столкнувшись лицом к лицу с Настей, я потерял дар речи: ее правая скула была багрово-синей, подбородок и лоб покрывали глубокие царапины и ссадины, а глаз так заплыл, что даже не открывался. Женщина дала мне разглядеть себя, как следует, а потом истерично рявкнула:

— Это работа Алексея!

— Как он мог! — в ужасе воскликнул я. — Так разукрасить собственную жену способен только садист!

— Алешка стал хуже зверя! — всхлипнула Настя. — То раньше он был тихим да спокойным. А теперь…

— Ладно, садитесь за стол! — Инга широким жестом пригласила нас на кухню. — Твоему горюшку, Настенька, можно пособить…

Я присел на табурет, опрокинул предложенную мне стопку водки и закурил. Дамы тоже выпили и принялись жевать шоколадное драже, черпая его из стеклянной вазы горстями. Затем Инга извлекла из холодильника знакомую уже мне бутылочку, поставила на стол перед Настей и звонким голосом спросила:

— Ты хочешь, чтобы твой Алешка стал, как шелковый?

— Ох, хочу! — вздохнула гостья.