Дичь для товарищей по охоте

— Не плачь, не плачь, Саввушка, я с тобой…

— Саввушка? — посмотрев на Зинаиду Григорьевну, переспросил доктор, уже складывавший в саквояж инструменты. Та, не сводя глаз с мужа, кивнула головой.

— Зина… — Савва передал малыша жене и присел на край кровати.

— Молчи… — прикрыла ему рот ладонью.

Савва прижался щекой к ее руке.

Малыш перестал плакать.

Доктор тихонько вышел из комнаты.

— Что ты так смотришь на меня? — спросил Савва, не выпуская руки жены.

— Давно не видела, — ласково провела она ладонью по волосам мужа.

— Спасибо тебе, Зина… За сына… И…еще… — он отвернулся и замолчал, уставившись в угол комнаты.

Зинаида вдруг встрепенулась и обеспокоено втянула носом воздух.

— Тебе не кажется, что-то горит?

Савва покачал головой.

— Право же, пахнет паленым! Неужели ты не чувствуешь?

Савва принюхался и ничего не почувствовал. Только воспоминание о… запахе ландыша…

В комнату торопливо зашла обеспокоенная прислуга.

— Горит там что? — встревожено спросила Зинаида.

— Ой, Зинаида Григорьевна, напротив нас пожар случился. Пожарных конок понаехало! Все водой заливают. Я уж все позакрывала, чтоб гарь не нашла.

«Пожар… — подумал Савва. — А при моем рождении — зеркало разбилось…»

— А где Алексей Максимович? — поинтересовался он у прислуги.

— Ушли-с. Сказали, что мешать не хотят, когда в доме такое…

* * *

Горький сидел за небольшим столом у окна и пытался сосредоточиться. Мешали посторонние звуки. Вдохновение любит тишину, а от шума бежит, как черт от ладана, прихватив с собой маленьких фиолетовых чертенят, из которых складываются слова на бумаге. За окном послышался отчаянный собачий лай, а затем — жалобный визг. Он поморщился. Лучше б не начинал сегодня. И кабинета отдельного нет, приходится ютиться за столиком.

Тихо приоткрылась дверь. В столовую из спальни заглянула Мария Федоровна, поколебалась немного, а потом подошла сзади и обняла.

— Не сердись, Алеша, знаю, что тебе нельзя мешать, знаю, что плохо, что я негодная эгоистка, но вдруг так захотелось обнять тебя, — прижалась она щекой к уху Горького. — Все никак не могу поверить, что мы вместе. И, право же, Алеша, не сон ли это?

— Нет, Марусенька, не сон, — с облегчением отложил он ручку с золотым пером — подарок Саввы. — Хотя, говоря по правде, как раз сон бы тебе сейчас пригодился. Под глазами — круги…

— Фу, Алеша, как дурно ты воспитан! Кто же говорит женщине, что она плохо выглядит? — дернула Мария Федоровна его за мочку уха. — Нельзя такое говорить, даже если женщина и взаправду плохо выглядит.

— Дурно воспитан, говоришь? — Он поднялся из-за стола, обхватил и крепко прижал Марию Федоровну к себе, лишая возможности сделать хоть малейшее движение. — Ах, как дурно воспитан! — со смехом начал целовать ее.

Неожиданный стук в дверь заставил их насторожиться.

— Я никого не жду, — недоуменно сказала Андреева Горькому, который, неохотно разжав руки, вопросительно посмотрел на нее.

— Поди, открой, пожалуй, Алеша, — она бросила взгляд в небольшое зеркало на стене и поправила волосы. — Ну же, Алеша! — поторопила, когда стук повторился.

Горький тихонько подошел к двери и прислушался.

— Алексей Максимович, вы дома? — послышался знакомый голос.

Горький, облегченно выдохнув, распахнул дверь.

На пороге стоял Красин, одетый в чуть припорошенную снегом богатую шубу, в шапке, надвинутой на глаза.

— Не ждали? А зря! — заулыбался он. — Разрешите?

Аккуратно вытер отороченные мехом сапоги о половичок при входе и, войдя в комнату, с любопытством огляделся.

— Вот так, значит, живет великий писатель Максим Горький с молодой женой? Хороший номерок! Скромненько, но уютно.

Андреева молча протянула руку гостю. Ей не понравилась то, что сказал Красин. Особенно фраза про молодую жену. И не потому, что ей уже тридцать шесть, а потому, что брак у них с Алешей гражданский, и это, хотя и не слишком противоречит ее пониманию нравственности, однако ж заставляет чувствовать себя несколько неловко. К тому же было еще одно обстоятельство: официальная жена Алеши — Катерина — ярая эсерка, что вызывало у Андреевой, члена социал-демократической партии большевиков, чувство идеологической неприязни.

— Присаживайтесь, Леонид Борисович! — пригласил гостя Горький после того, как тот снял шубу.

Красин опустился на стул, обтянутый залоснившимся велюром и, откинувшись на спинку, непринужденно закинул ногу на ногу.

— Что-то случилось? — озабоченно поинтересовалась Андреева. — Вот так без договоренности…

— Устал я что-то сегодня, Мария Федоровна, — не ответил он на вопрос. — Прежде чем нанести вам визит, кружил по улицам бесконечно, да так, что чуть не заблудился.

— Хвост? — деловито поинтересовалась Андреева, доставая из буфета блюдо с баранками и конфетами.

— Перестраховывался. Сами знаете, в нашем деле лучше поберечься, чем потом письма из сибирского далека писать. Да и вас с Алексеем Максимовичем беречь надо. Да вы сами-то присядете? А то неловко как-то.

Андреева опустилась на стул. Горький устроился на диване.

— Переполошил вас, уж извините, но дело срочное, и вот, пришлось нарушить договоренности о встречах только на нейтральной территории. Привезли письмо от Крупской, где она сообщает о тяжелейшем положении большевиков за границей. Просит принять срочные меры, иначе партии грозит финансовый крах. Так и пишет отчаянно: «У нас нет ни гроша».

— Но ведь Морозов по договоренности дает, — напомнила Андреева.

— «Савин»-то дает, но не хватает этого. — А кроме него, есть еще источники? — вопросительно посмотрел он на Марию Федоровну.

— Есть, Леонид Борисович, но их ничтожно мало. Да и суммы, которые они предоставляют, малы и не регулярны. От случая к случая. Морозов, по-прежнему, мой главный источник.

— Наш источник, — поправил ее Красин.

— Да-а… Незаменимый он человек! — вступил в разговор Горький. — Цены ему нет! Прямо скажем, наш общий любимец! — бросил ревнивый взгляд на Марию Федоровну, которая недовольно поморщилась, не понимая, шутит Алеша или говорит серьезно.

— Вот именно, — строго сказал Красин, — нет ему цены. И замены пока нет. Потому меня и беспокоит, — помедлил он, подбирая нужные слова, — очень беспокоит… как теперь… после вашего с Алексеем Максимовичем решения… не изменит ли Морозов свою позицию?

— В чем вы видите проблему, Леонид Борисович? — Мария Федоровна сделала вид, что не понимает.

— Марусенька, все же ясно, как Божий день! — немного раздраженно воскликнул Горький, поднялся с дивана и, обойдя Андрееву, положил ей руки на плечи. — Прежде чем мы с тобой решили сойтись, нужно было, по всей вероятности, согласовать вопрос с товарищами, не повредит ли это общему делу. Я правильно понял? — посмотрел он на Красина, который ничего не ответил, а только, пристально глядя на Горького, слегка кивнул головой. — Впредь, многоуважаемый «Никитич», мы с Марией Федоровной в наших личных делах будем осмотрительнее, — немного раздраженно сказал тот, но, не выдержав взгляд гостя, опустил глаза.