Дикие Земли

Острой опасности не чувствовал. Нет она, конечно, была, но так. Общим фоном. В формате: может, рванёт, а может, и нет. У низин с Алой хмарью вероятность артефактного взрыва повышалась, но я туда старался не лезть. А втянувшись в процесс, и вовсе стал получать удовольствие.

А отчего бы и нет? Если разобраться, могло быть и хуже. Сейчас же я жив-здоров, в своём теле, получаю в копилку новые знания. Дары при мне. Нашёл Димыча. Скоро придумаю, как отсюда свалить…

Почему скоро. Прямо сейчас и придумаю. По крайней мере, смогу обозначить моменты, которые требуют проработки. И не отрываясь от заготовки тюльпанов, я принялся набрасывать план, что приведёт меня к светлому будущему.

Туда, где денег немерено… Срезал десяток цветочков, увязал, положил.

Туда, где я верну себе имя… Срезал десяток цветочков, увязал, положил.

Туда, где я накажу всех врагов… Срезал десяток цветочков, увязал, положил.

Туда, где нет треклятого Мишеньки… Срезал десяток цветочков, увязал…

Положить не успел.

Похоже, мелкий отследил общий ход моих мыслей и взбесился по новой. Хранилище закипело, магия с утроенной силой рванула в каналы, браслеты припекли кожу раскалённой сковородой. А тюльпаны… Они словно водой напитались. Стебли вытянулись, бутоны набухли… И начали раскрываться.

Все десять. Прямо в руке.

Позвоночник пробило «Чувством опасности». Ладонь ожгло «Направлением максимальной угрозы»

Я среагировал на рефлексах. Гаркнул:

— Своя!

И, отшвырнув взрывоопасную связку в сторону, упал на четыре мосла. С надеждой, что никого не заденет.

Рвануло. Сквозь звон в ушах пробились возмущённые крики. Я выдохнул. Поднялся отряхиваясь. Но, оказалось, ничего ещё не закончилось.

От «Чувства опасности» зазудело всё тело. «Направление максимальной угрозы» жгло пятки и свербило в паху. Я так себя чувствовал, когда в прежнюю бытность на минное поле случайно забрёл.

А тюльпаны… Резко пошли в рост.

Все что были на метр вокруг.

Глава 6

Вариант у меня был один. Бежать.

И я стартанул со всех ног к краю цветочного поля.

Сзади рвануло.

Такого пинчища под сраку я не помнил давно. Я мяч. За спиной — гигант-футболист. Аналогия полная. Взрывной волной меня подняло и швырнуло вперёд. Я летел в облаке серебристых конфетти, как сюрприз из новогодней хлопушки, и боялся лишь одного.

«Только не потерять сознание. Только не потерять…»

Не потерял. Приземлился удачно.

На излёте сгруппировался, инерцию погасил кувырком. В запале вскочил… Тут же шлёпнулся на корячки. Ноги меня не держали. Да и с остальным было не то, чтобы очень. Голова кружилась, перед глазами плыло, чуть подташнивало. Звуки, если они и присутствовали, не пробивались сквозь толстый слой ваты. Ага, из носа капнула кровь. Из ушей потекла. Вероятно, контузило.

— … !…!…!

Я с трудом сфокусировал взгляд — подклад, жёлтый. Перевёл выше — усы подковкой на искажённом гневом лице. Добруш. Матерится. Машет рукой. Тычет пальцем мне за спину. Что-то хочет сказать?

— Говори громче! Не слышу! — крикнул я, показав себе на ухо.

— … !…!…!

— Громче говорю говори!

— … !…!…что ты… наделал?!

Я наделал? Обернулся и понял, что он имеет ввиду.

По долине стремительно растекался огненный вал. Пламенем по тополиному пуху. Только быстрее и круче. Бутоны взрывались целыми пачками, во все стороны летели искры, сверкали ошмётки серебристых стеблей и листков. Трещало так, словно кто-то поджёг склад петард из Китая…

— Ох ты ж мать…

Финальным залпом праздничного фейерверка рванули низины, заполненные Алой Хмарью. Новый Год, честное слово. Красиво не передать.

Работяги сломя голову бежали от этой красотищи к машинам. Спасали себя, хабар и инструмент. О последнем, скорее всего, рачительный Митрич озаботился. Мне, например, в голову бы не пришло.

Но мысли были. И они мне не нравились.

Несложно представить, сколько ватажники сейчас потеряли. Вернее, не приобрели. Но суть проблемы от этого не менялась. Точной денежной стоимости артефактов я, понятно, не знал, но думал, что много. Сейчас ватажники отойдут и начнутся поиски крайнего, чтобы повесить на него все убытки…

А вот. Добруш уже отошёл.

Но и я оклемался, так что сделать себя козлом отпущения так просто не дам. Просканировав охотника «Эмоциональным окрасом», уловил яркие чувства. Горечь несбывшихся надежд, кипящая ярость, негодование с сильной примесью ненависти. И жгучее желание на ком-нибудь всё это выместить.

— Бесноватый, от тебя одни только беды, — прошипел он, прожигая меня злобным взглядом, и потянулся за револьвером.

«Да что ж за привычка, каждый раз ствол хватать?», — подумал я и активировав «Внушение», раздельно и чётко произнёс: — Бесноватый не виноват. Произошёл самоподрыв газа метан. Стечение обстоятельств.

Реакция зрачков и общее ступорозное состояние Добруша показали, что суб-способность сработала. Подгадав момент, когда он начал приходить в себя, я нацепил ошарашенный вид и стал оправдываться, словно в продолжение разговора.

— Сам не знаю, как получилось, — причитал я, для достоверности размахивая руками. — Вот так держал… а оно, как полезет… потом вокруг. Потом, ка-а-ак бабахнет! Меня. ка-а-ак подбросит. И вот. В аномалию наверно попали.

На последней фразе придавил «Убеждением».

Вряд ли Добруш имел ясное представление об аномалиях, но поверил безоговорочно.

— Бесноватый не виноват. Самоподрыв газа метан. Аномалия. — механически повторил он, вздрогнул, будто очнулся от сна, и недоумённо уставился на кобуру

Старался понять, почему у него там рука. С мысли его сбил подоспевший дед Митрич.

— Чё прицепился к мальцу? Говорят же тебе, анормалия. А он ни при чём. Вон, у него даже браслеты холодные, — протарахтел дед, распихивая нас друг от друга, и сокрушённо покачал головой. — Ох, беда-горе… Сколько хабара потеряли, сколько хабара…

Я машинально тронул ошейник, тот в самом деле остыл. И Мишеньку неслышно с момента падения. Очевидно, страх задавил истерию и теперь мелкий забился в тёмный закуток головы, там молча дрожит. Я заметил, что он, вообще, сильно переживает за себя ненаглядного. Особенно в плане смерти и боли. Тот же блокирующий комплект в подтверждение. Вчера едва обожгло, сразу пропала охота магичить. А то, что сегодня запястья пекло, так это он больше мне боль причинял. Мстительный, сволочь.

Пока я размышлял над причинно-следственной связью, Добруш окончательно пришёл в чувство и хмуро посмотрел на Митрича: