Дитя прибоя

– И чего же? – тут же спросил юноша, впиваясь в Лёху взглядом.

– Что ты, став настоящим императором, сделал всё, чтобы первородных считали равными людям. И по законам, и в жизни. Чтобы никто и никогда не смел больше поднимать на них руку. Поверь, это очень важно. В том числе и для твоего трона. Если хочешь сохранить империю, сделай так, чтобы все первородные расы приняли твою сторону.

– А разве сейчас не так? Ведь они приняли меня в своём уделе, – растерялся юноша.

– Сейчас они делают то, что должны делать, но стараются быть нейтральными. Держаться со всеми одинаково…

– Я знаю, что такое нейтралитет, – обиделся император.

– Вижу, – улыбнулся Лёха. – Знаешь. То, что ты получил прекрасное образование, здорово. Это значит, что тебе не придётся объяснять прописные истины. Больше всего я боялся встретить избалованного, испорченного мальчишку, который знает только одно слово: «Хочу!» Но теперь я вижу, что с тобой можно разговаривать как с мужчиной, понимающим, что такое долг. Поверь, это очень важно.

– Я вас не понимаю, – помолчав, неожиданно признался юноша. – Я сразу понял, что вы очень необычный человек. Вам наплевать, что я император. Вы с самого начала говорили со мной на равных. И я не понимаю, почему. Откуда у вас такая уверенность, что я не рассержусь, не потребую от вас почтения? А главное, что не сочту это оскорблением?

– А в чём оскорбление? – удивился Лёха. – Я привык оценивать не родовитость и титул, а самого человека. Знаешь, среди кметов я встречал людей, которым, не задумываясь, дал бы звание барона, и встречал баронов, которых с удовольствием сделал бы каторжниками. Неважно, какое звание у человека. Главное – каков сам человек.

– Хороший совет. Я его запомню, – одобрительно кивнул юноша. – Орки рассказали, что вы очень многое умеете и знаете, – неожиданно сменил он тему.

– Ну кое-что я действительно умею, – насторожившись, кивнул Лёха.

– А это правда, что вы смогли победить десятника орков в бою на кулаках?

– Было такое, – усмехнулся Лёха.

– Вас учил кто-то из егерей? – не унимался юноша.

– Можно и так сказать.

– А этому долго учиться?

– Хочешь научиться драться? – прямо спросил Лёха, сообразив, куда он клонит.

– Да. Мне надоело бояться. Надоело, что за спиной вечно топчутся несколько громил, всё умение которых заключается в готовности умереть, если на меня нападут. Я хочу быть уверенным, что могу сам защитить свою жизнь, – горячо ответил юноша.

– Верю. Но это очень не просто, – грустно вздохнул парень. – А ещё это больно, обидно и иногда – унизительно.

– Почему? – растерялся император.

– Потому что, пока ты ученик, тебя будут бить.

– А это обязательно?

– Боишься боли? – насторожился Лёха.

– Не знаю. По настоящему больно мне ещё никогда не было, – честно признался юноша. – Несколько раз с лошади падал, когда верховой езде учился.

– Молодец. Ты умеешь признавать свою слабость. Это многого стоит, – одобрител Лёха. – Но научиться правильно драться на кулаках, не получая ударов в ответ, невозможно. Иначе ты не научишься терпеть и правильно защищаться. Меня и самого долго били, прежде чем я понял, что нужно делать.

– Научите меня стрелять и драться, – вздохнув, попросил юноша.

– Если скажешь мне правду, – ответил Лёха, глядя ему в глаза.

– Какую именно? – осторожно уточнил юноша.

– Это не страх за свою жизнь заставил тебя обратиться ко мне с такой просьбой. Точнее, не только он. Есть что-то ещё. Что?

– Не так давно я случайно подслушал разговор придворных. Они смеялись надо мной, говорили, что такой слизняк, как я, всегда будет их игрушкой. Что я не мужчина, а просто смазливый мальчишка, и что пришло время показать мне, чем мужчина отличается от сопляка, – с обидой в голосе ответил юноша. – А что мне делать? Все мои учителя в один голос твердят, что император – это прежде всего государственный ум, что владеть оружием должны солдаты и генералы, а император должен думать. Знаете, надо мной даже придворные дамы смеются, – чуть всхлипнув, закончил он.

– Понятно. А тут ещё я со своими шуточками по поводу рук, – мрачно кивнул Лёха.

В ответ юный император только кивнул, но, справившись с эмоциями, добавил:

– Но вы ещё сказали, что в здоровом теле бывает здоровый дух. А я очень хочу сохранить империю. Сделать так, чтобы она перестала быть дикой страной, которую боятся только потому, что у неё есть большая армия. Да, империя огромна, но толку от этого никакого. Казна почти пуста. Налоги и подати почти не собираются, а бароны ведут себя так, словно это не они живут в империи, а империя находится на их землях.

– Хорошо, тогда давай договоримся так… – начал Лёха. – Я буду тебя учить всему, что должен знать обычный рядовой солдат. Но всё это ты будешь делать своими руками. Согласен?

– Конечно. А стрелять научите? – с жаром спросил юноша.

– А как же? Уж это солдат должен уметь обязательно, – усмехнулся Лёха. – Ну раз согласен, тогда пошли.

– Куда? – не понял император.

– Увидишь.

Лёха отвёл императора в мастерские и, велев переодеться, поставил к наковальне и вручил малую кувалду. Объяснив командовавшему в кузнице гному, что к чему, он отступил в сторону и принялся наблюдать, как бородатый гном, постукивая по заготовке крошечным в его лапище молотком, покрикивает на юношу, заставляя его с силой бить по раскалённому железу именно туда, куда он указал молотком. Спустя полсвечи император, обливаясь потом, выронил кувалду из рук и с ужасом уставился на собственные ладони.

Дав юноше умыться и отдышаться, Лёха бегом погнал его на полигон и, быстро объяснив правила обращения с оружием, вручил револьвер. Указав на мишени, он подсказал, как правильно целиться, и велел стрелять. Как и следовало ожидать, все шесть пуль попали куда угодно, но только не в мишень. Чуть улыбнувшись, Лёха протянул юноше ещё шесть патронов, жёстко приказав:

– Заряжай.

– Руки трясутся, и пальцы болят, – пожаловался император.

– Знаю. Но ты должен научиться справляться и с болью, и с нежеланием твоего тела подчиняться тебе. Стреляй! Будешь стрелять, пока не попадёшь в мишень хотя бы три раза подряд.

После пятой перезарядки юноша всё-таки сумел выполнить этот норматив. Забрав у императора револьвер, Лёха снова погнал беднягу в гору. Приведя запыхавшегося юношу в его комнаты, парень приказал слуге принести побольше всякой еды, а после ужина принялся показывать, как правильно чистить оружие. Глядя на это святотатство, слуга пытался что-то проблеять, но Лёха взял его за шиворот и выставил за дверь, пообещав выгнать из удела и отправить в столицу пешком, если тот ещё раз посмеет влезть не в своё дело. Только после чистки оружия императору было позволено заняться собой.

Утром всё повторилось. Завтрак, пробежка до кузницы, работа кувалдой, пробежка на стрельбище, стрельба, обед и снова правила обращения с оружием. Юноша стонал от боли, скрипел зубами, смахивал набегавшие слёзы, но терпел. Только однажды он спросил, зачем нужна работа в кузнице.

– Нужно укрепить твои мышцы, – ответил Лёха. – Прежде чем обучать тебя рукопашному бою, я должен быть уверен, что твои мускулы не порвутся, если ты сделаешь что-то не так. Терпи. Это важно.

Спустя декаду такого режима юный император действительно начал меняться. Плечи его развернулись, спина выпрямилась, а походка приобрела упругость. Ладони молодого человека покрылись мозолями, а в мишень он стал попадать пять раз из шести. Перестав без конца причитать, слуга только неодобрительно качал головой, наблюдая за тренировками своего господина. Но сам император буквально светился от удовольствия. По просьбе Лёхи, юноше сшили тренировочный костюм: кожаные штаны и рубашку из грубой холстины. Длинные волосы юноша завязывал в хвост, подражая своему тренеру.