Дневник его любовницы, или Дети лета

– Да уж, – сказал я, отсмеявшись. – Не думал, не гадал…

– Ты его в Москве не встречал? – спросил Глеб.

Я покрутил пальцем у виска.

– Обалдел? Где?!

– Тебя же таскали на всякие тусовки, презентации, – напомнил Глеб.

Я иронически хмыкнул:

– Думаешь, такие, как он…

Я кинул в сторону подвала.

– …шляются по подобным помойкам?

Глеб задумчиво почесал в затылке.

– Не знаю. Где-то же они должны знакомиться со своими фотомоделями!

– Они их на дом выписывают, – предположил я. – По каталогу. «Показ последней коллекции фотомоделей. Цены указаны в евро».

Мы снова согнулись пополам. Повторяю, нами овладело некое подобие истерики. Истерики тихой, контролируемой, не буйной.

– Слушай, пошли пожрем, – деловито предложил Глеб, отсмеявшись. – Я, когда нервничаю, постоянно хочу жрать.

– В таком случае, ты нервнобольной, – сказал я насмешливо.

– Чего это вдруг? – не понял Глеб.

– Да ты все время хочешь жрать!

– Пожалел, да? – укорил Глеб, вышагивая рядом со мной на кухню. – Для друга кусок пожалел, да?

– Боюсь, как бы ты не подавился.

– Не дождетесь! – ответил Глеб классической цитатой из знаменитого еврейского анекдота.

Мы быстро сварганили яичницу из пяти яиц с салом, нарезали сыр, колбасу, свежие овощи…

– Удар по печени, – сказал Глеб, с вожделением оглядывая продуктовое изобилие на столе.

– Что ты сказал? – спросил я и оторвался от буханки черного хлеба, которую торопливо кромсал большими ломтями.

– Ничего, – ответил Глеб. И поторопил:

– Пилите, Шура, пилите!

Через полчаса мы сидели за разгромленным столом, сыто отдуваясь.

– Это просто праздник какой-то, – сказал я расслабленным голосом и икнул.

– Чаю налей, – попросил Глеб.

– Сам налей.

– У меня сил нет.

– И у меня нет.

– А ты меньше разговаривай, – посоветовал приятель. – А то, как бабка на базаре: ему слово, а он в ответ все десять…

Я ухмыльнулся. За что я Глебку нежно люблю, так это за его безграничную потрясающую наглость. Но доводить эту мысль до приятеля не стал. С трудом вылез из-за стола, достал из шкафчика чашки, сунул в них по пакетику «Липтона» и бухнул чашки на стол. Включил электрочайник и предупредил:

– Кипяток сам нальешь.

– Ты нагло пользуешься моей кротостью, – сказал Глебка, ковыряя в зубах спичкой.

Мы немного помолчали, испытывая тупое блаженное чувство насыщения.

– Представляешь, – сказал Глебка, нарушая молчание. – Поэт Фет именовал это истомой.

– Что «это»?

– Состояние после сытного обеда, – перевел Глеб.

– Воспитанный человек, что ты хочешь? – одобрил я. – Не то, что ты, свинья! Натрескался, и давай в зубах ковырять!

– Я тебе не Фет!

– Это я давно заметил.

Чайник закипел и отключился с тихим деликатным щелчком.

– Наливай! – велел я.

Глеб с тяжким вздохом оторвался от мягкого диванчика.

– Как же я сейчас отосплюсь! – сказал он мечтательно.

Взял чайник, разлил по чашкам кипяток и вернул его на место. Плюхнулся на диван, откинулся на спинку.

– Я тоже, – пробормотал я. Сон уже начал давить на верхние веки. Глаза смыкались.

Глеб оторвался от спинки дивана и придвинулся к столу.

– Ты понимаешь, в каком мы дерьме? – спросил он.

Я поставил локоть на стол и уложил подбородок на ладонь.

– Ты о чем?

– Ты понимаешь, что его держали здесь, в поселке, у кого-то на даче?

– Понимаю.

– А ты понимаешь, что если его держали прямо в доме заказчика, то назад выпускать не собирались? Поэтому и не таились.

– Понимаю, – ответил я спокойно, но по коже пробежали гусиные мурашки.

– А ты понимаешь, что теперь заказчик будет носом землю рыть, чтобы найти своего клиента? Ведь тот его знает!

Я не ответил. Только молча кивнул головой.

– И посреди этих звездных войн мы с тобой, – договорил Глеб. – Два идиота, оказавшиеся не в том месте в недобрый час.

Я спрятал руки под столом и крепко стиснул кулаки. Кажется, руки начали дрожать.

– С гостями ты хорошо придумал, – продолжал Глеб. – Они на дачу с обыском не сунутся, пока здесь народ толчется. Им сейчас совсем не нужно привлекать к себе внимание. Но если мы уедем в город, то дачу обыщут обязательно. Ты это понимаешь?

– Слушай, прекрати! – взорвался я. – У меня такое ощущение, будто мне зачитывают смертный приговор!

Глеб смутился.

– Извини, извини… Я не к тому.

– А к чему?

Он поводил перед моим лицом указательным пальцем.

– К тому, мой бедный друг, что сначала нужно отправить отсюда гостя, а потом уезжать самим.

– Интересно, как? – спросил я язвительно.

Глеб пожал плечами.

– Понятия не имею.

– Может, через пляж? – спросил я.

Он молча покачал головой.

– Через пляж только одна дорога в город. И на пересечении этой дороги с дачной стоит блокпост. По песку сильно не разгонишься: машина может увязнуть. И потом, через пляж все время ездит дежурная машина. Я видел.

– Ну, тогда только по небу, – сказал я.

Глеб неожиданно оживился.

– Слушай, и правда! Вертолетом!

Но тут же скис и добавил:

– Нет, нельзя. Во-первых, Егор окажется на виду, как отличная мишень. А во-вторых…

Приятель с сочувствием посмотрел на меня.

– Договаривай, – разрешил я.

– Во-вторых, на виду окажешься ты.

– Каким образом?

Глеб постучал кулаком по лбу:

– Забирать-то его вертолет откуда будет? Прямиком отсюда! Думаешь, никто не заметит вертолета, зависшего «над крышей дома твоего»?

– Елки, – сказал я тихо.

Встал, подошел к холодильнику и достал из него бутылку виски, недопитую накануне. Открутил пробку и отхлебнул немного прямо из горлышка.

– Не дрейфь, – сказал Глеб. – Я с тобой.