Дневник лабуха длиною в жизнь

– Галя, что происходит? Почему нет?

– Я не могу, не могу!

– Почему? Я тебя обидел?

– Нет, нет, ты хороший, просто я не могу и все!

Я терялся в догадках: "Может быть, она верная жена и впервые хотела изменить мужу, но в последний момент передумала? Или..."

– Галя, может, у тебя дела пришли?

– Нет! Я просто не могу!

Мне подумалось: "Может быть, у нее какая-то венерическая болезнь, и она не хочет подарить ее мне?" - но задавать вопрос на эту тему не хотелось. Я встал.

– Иди-ка ты... Галя... в свой номер и отоспись!

Медленно поднявшись, пошатываясь, она подошла к зеркалу. Поправила прическу, одернула платье.

– Эдик! Пожалуйста, не обижайся! Может, как-нибудь в другой раз?

– Ну да, конечно!

Она ушла. Похоже, что характер ее вполне соответствовал фамилии Гуляйветер. Непостижимо племя женщин. Папа остался без шапки, Лёня без перчаток.

Колония

Конец октября. Время дождей. Ансамбль "Сирена" стал очень популярен. У клуба перед началом танцев, невзирая на погоду, всегда стояла очередь за билетами. Мы уже дали два концерта, Иванов обещал рассчитаться позже. У нас с Ирой все было по-прежнему, разве что пару недель она пила через день. "Может, и не виновата она, сказывается отцовская генетика?"

Как-то я зашел к Срибниму. Он был сильно выпивши, на столе стояли еще две нетронутые бутылки водки. В тот день воочию убедился, сколько алкоголя человек может выпить и при этом остаться в живых. Через два часа водка закончилась. Марик попросил меня пойти в магазин и купить еще. Растолковал ему, что уже поздно и магазины закрыты. С большим трудом уговорил его лечь спать.

Через неделю-другую во время репетиции меня позвал к себе Иванов. В кабинете сидела женщина лет сорока, небольшого роста, с усами. Протянула мне руку.

– Майя Михайловна.

– Эдик, - поздоровался я, пожав протянутую мне руку.

– Я к вам обращаюсь, так как Афанасий Петрович рекомендует вас.

– Мы с Майей Михайловной старые знакомые. У нее есть к тебе предложение, - подхватил Иванов.

– Хорошо, - кивнул я и сел.

– Нам нужен, - продолжила Майя Михайловна, - руководитель художественной самодеятельности в колонию.

При слове "колония" я непроизвольно вздрогнул.

– Это не совсем обычная колония, - продолжала она, окинув меня быстрым, цепким оценивающим взглядом, - это колония для несовершеннолетних проституток.

– Еще раз, пожалуйста, какая колония?
– круглыми глазами переводя недоверчивый взгляд с ухмыляющегося лица Иванова на Майю Михайловну, переспросил я.

– Колония для девочек легкого поведения, которых собрали на улицах, вокзалах, разных "малинах" и в других местах. Все девочки сидят до восемнадцатилетия, и, если они не натворят каких-либо дел, их автоматически выпускают. Я понятно объяснила?

– Более чем, - улыбнулся я в ответ.

– Одно меня немного беспокоит, - внимательно осматривая меня, проговорила она.

Я старался скрыть охватившее меня от всего услышанного волнение. То, что недалеко от Высокого замка находится женская колония, я знал, но не знал, что там сидят несовершеннолетние проститутки.

– Эдуард. Ты молодой симпатичный парень, - секунду помолчав, продолжила Майя Михайловна, - справишься ли?

– В каком смысле?

– Дело в том, - ответила она, не обратив на мой вопрос внимания, - что у нас работали уже двое мужчин, гораздо старше тебя... и оба не выдержали.

– Что именно не выдержали?

– Эдуард! Девочки у нас не из легких, хоть и молодые, но уже много пережившие и много чего повидавшие. Но есть у нас хорошие, а главное - способные девочки, которые очень хотят участвовать в самодеятельности, - и, выдержав паузу, Майя Михайловна продолжила: - С ними надо уметь разговаривать. Те, кто до сих пор руководил - очень нервничали и не смогли или не хотели. Афанасий Петрович рекомендовал мне вас как хорошего профессионала, но тут, как видите, подопечные будут не совсем обычные, - снова помолчав, женщина окинула меня взглядом: - Ну как возьмешься?

(Перешла на ты.)

Я задумался: "Нужно ли мне это? Но это так необычно и интересно и, в конце концов, всегда смогу уйти. Надо попробовать".

– Ты не должен давать ответ сейчас. Придешь, посмотришь, и, если решишь взяться, мы оговорим твою зарплату, и - начинай. Подходит?

– Вполне!

– Так, одну минуточку!
– поднимаясь из большого резного кресла и одновременно открывая ящик стола быстрыми, уверенными движениями рук Иванов за секунду поставил на стол три рюмки, наполненные коньяком.

– Ну что, - подмигнул он мне, - выпьем за положительный ответ?

– Пока не знаю, схожу посмотрю...

– Уверен, что ты справишься, ну будьте!
– и Афанасий Петрович опрокинул в горло маленькую пузатую рюмку.

(Мне казалось, что он ее проглотит.)

Договорились о встрече. Халтуру на кожгалантерейной фирме пришлось оставить из-за недостаточного количества участников самодеятельности.

Вот уже две недели, как Ира спит с Виталиком на кровати, а я - на кресле-кровати. Почти не общаемся. Сегодня и завтра сын будет ночевать у родителей. Домой с Ирой пришли в одно время. Алкоголем от нее не пахло. За окном - холодный, ветреный ноябрьский вечер. Похоже, что вскоре пойдет снег. Дома тепло и уютно.

– Хочешь яичницу с колбасой?
– вдруг предложила жена.

Отказаться от любимого блюда не смог.

– Тебе ведь неудобно спать в кресле, мы ведь можем просто рядом спать?
– произнесла Ира.

"Все понятно". Легли рядом.

– Ира, - начал я.

– Что?

– Мне предложили необычную халтуру.

– Какую?

– Ты знаешь, что по пути на Высокий замок находится женская колония?

– Да, слышала.

– Это не совсем обычная колония, это колония для несовершеннолетних проституток, и мне предложили заняться их самодеятельностью.

– Ты что, в самом деле?
– села в кровати жена.

– Да, и я сегодня был там ...

– И?..

– И согласился.

– Да-а?

– Там вообще спокойно. У них большой клуб и много желающих заниматься. Мне будут платить семьдесят рублей в месяц и назначать репетиции буду на те дни, когда мне будет удобно. Главное, чтобы к праздникам подготовить с ними концерт, ну как на всех таких халтурах.

– А ты не боишься, это все-таки колония, а вдруг они на тебя набросятся?
– воскликнула с притворным испугом жена.