Дни мародёров
Шрифт:
— Кто она, Сириус?! Кто?!
— Не ваше дело! — спокойно отрезал Сириус и вдруг сорвался неожиданно для самого себя. Видимо, напряжение последних двух недель, в течение которых ему ежедневно капали на мозги, все-таки дало о себе знать. А может он просто был чертовым Блэком.
— Какая разница, черт возьми, кто она?! — заорал он. — Может я влюбился! Может это навсегда! И если я захочу — женюсь на ней, прямо завтра, черт возьми!
— Никогда ты не женишься на грязнокровке! — завизжала Вальбурга, да так, что карета зазвенела от эха. Регулус поморщился, отодвигаясь. — Никогда, ни за что
— Заткнись! — заорал Сириус и мать отвесила ему пощечину.
Карета мягко качнулась на рессорах и остановилась.
Они прибыли на место. Вместо праздничного городка за окнами уже вовсю переливался и мерцал великолепный Малфой-Мэнор.
Дверца кареты открылась, и все увидели старшего домового эльфа Малфоев.
— Добро пожаловать в Уилтшир, сэр, — проскрипел он старческим голосом и склонился в поклоне перед лакированной туфлей Ориона, показавшейся на ступеньке.
Кареты подъезжали, гости сплошным потоком двигались к главным дверям, и всюду только и слышны были утонченно-вежливые приветствия, пожелания счастливого Рождества и холодное хлопанье дверей карет.
— И запомни сын, ты пойдешь с этой девушкой под венец, даже если мне придется применить к тебе Империус... — прошипела напоследок Вальбурга, поправляя на Сириусе галстук. Красные тонкие губы женщины уже застыли в ледяной светской улыбке.
— Или любое другое заклятие к твоей грязнокровке. Не заставляй меня идти на это, — с этими словами она оттолкнула Сириуса от себя и вплыла в празднично сверкающий холл. Рядом с ней тут же возникла тучная шумная женщина в роскошном восточном наряде.
— Вальбурга Блэк!
— Патриция! — моментально переменившись в лице, мать расцеловала миссис Забини в щеки. Дочь Патриции, Блэйк, до пошлости миленькая, словно рождественская упаковка шоколадных конфет, впилась в Сириуса жадным обиженным взглядом. Он же, схватив с проплывающего мимо подноса стакан, нырнул в ближайшую дверь, но, однако, успел услышать обрывок разговора:
— Значит, вас... уже можно поздравить?.. — многозначительно спросила Патриция.
— Боюсь, пока еще рано... — уклончиво засмеялась мать.
В гостиной Сириус попал в толпу, где каждый считал своим долгом бросить на него взгляд.
Сириус вспомнил, где видел этот взгляд раньше, и от этого ему стало очень плохо. Когда-то все эти люди так же таращились на Беллатрису и Родольфуса.
Он чувствовал себя загнанным волком. Все эти чистокровные гончие сейчас показывали ему свои зубы так, словно предупреждали заранее, чем кончится дело, если он попытается дать деру.
— Я знаю, что ты чувствуешь, сын, — рука отца вдруг легла ему на плечи.
Сириус раздраженно вздрогнул.
— Правда? — процедил он.
— Знаешь, для того, чтобы спать с женщиной, не обязательно на ней жениться. Да, ты сейчас влюблен, и тебе кажется, что она — самая необыкновенная, но поверь, — он понизил голос. — Скоро эта оскомина спадет, и ты поймешь, что для серьезных отношений нужно кое-что повесомее, чем постель, — Орион хлопнул его по плечу. — И не горячись. Возможно, твоя будущая жена окажется не так плоха, как ты думаешь.
— А твоя оказалась? — он стряхнул его руку и поскорее покинул гостиную,
где от золота и зелени начинало рябить в глазах.Почти час Сириус старался не попадаться родителям и Малфоям на глаза. Ему с самого утра ужасно хотелось курить, но здесь это сделать было невозможно.
После долгих скитаний по ярко освещенным запутанным коридорам, он наконец нашел одну-единственную незапертую дверь и без раздумий повернул ручку.
И попал в другой мир.
Грохочущая музыка. Свет выключен. Плакаты игроков в квиддич, магловских музыкантов и актеров кино. Камин ярко пылает, и душноватый, теплый воздух облизывает замерзшие ладони животворящим теплом.
Не веря своим глазам, Сириус шагнул внутрь. Такой грохот было бы слышно даже с улицы, а он не слышал его из коридора. Как будто комнату специально заколдовали...
— Эй, что вам надо?!
Он обернулся.
Из-за ширмы, расписанной ветками цветущей вишни, выскочил человек.
То, что это девушка, Сириус понял сразу — по двум не очень длинным, но мягко изогнутым гладким ножкам в коротких белых носочках. Все остальные прелести скрывала мешковатая толстовка с капюшоном.
Девчонка быстро подошла к нему, воинственно упирая руки в бока. Из-под капюшона сверкнули глаза.
— Ты кто? — она захлопнула дверь. — Чего врываешься?
— Тут можно покурить? — он повертел перед ней пачкой. Магловская этикетка подействовала на странную девочку, как секретный пароль: она сразу как-то расслабилась, опустила руки и дернула плечами. Даже голос ее, хрипловатый для подростка, зазвучал мягче.
— Можно, — и она протопала мимо него, мелькая в темноте светлыми трусиками, которые виднелись из-под толстовки, после чего скрылась за ширмой.
Сириус заметил лежащий у камина дорожный рюкзак с вывернутым нутром, пару теплых зимних унт, и взгляд его сам собой метнулся к полке.
Бинго!
На ней лежал маленький мешочек с серебристой пылью.
...1977 год...
— Малфой?
Сириус осмотрел притихшие деревья, и на него накатило неприятное чувство, будто они смотрят на него в ответ.
Он вдохнул поглубже.
— Мал... ах ты черт!
Он на ходу перецепился через какой-то пенек и чуть не упал.
Впереди что-то шевельнулось.
Малфой сидела между корней какого-то дерева, словно маленькая девочка, спрятавшаяся в ногах большой и старой няньки.
Только сначала Сириус не понял, что это она, потому что вместо жидковатой ядовито-розовой шевелюры по её плечам рассыпалась грива пушистых белоснежных волос, так что издалека ее можно было принять за детеныша полувидима.
В голове вдруг яркой ослепительной вспышкой пронеслось какое-то воспоминание, но едва Сириус попытался его схватить, оно тут же исчезло, оставив после себя только эхо прибоя и стойкое ощущение, что все это он уже где-то видел...
Он подошел ближе.
Малфой пыталась закурить и без конца щелкала магловской зажигалкой, но руки у нее дрожали, и искра не высекалась, а сама она сухо всхлипывала и отчаянно ругалась, обжигаясь о кремень. Котенок низзла, которого Малфой унесла с собой, копошился в траве у её ног и даже не подозревал о том, что уже пятнадцать минут как мог быть совершенно мертв...