Дни мародёров

Он вскочил.

Птица оказалась очень сердитой из-за того, что пришлось так долго ждать под дождем, поэтому, когда Ремус протянул к ней руку, она первым делом крепко цапнула его за палец и только потом прыгнула в комнату.

Ремус хорошенько вытер сову полотенцем, так что она превратилась в большой пушистый шар, высушил её перья и только тогда получил свое письмо.

Пергамент совсем промок, и чтобы узнать хотя бы имя отправителя, Ремусу пришлось довольно долго вытягивать из бумаги воду.

Письмо было от Маркуса.

И было в нем всего две строчки:

«Ремус! До меня дошли слухи. Эта женщина опасна. Я хочу, чтобы ты немедленно вернулся домой. Папа».

Как всегда — коротко и по делу, но Ремус все равно почувствовал, какая волна беспокойства исходит от сырой бумаги. Не медля ни минуты, он взялся за ответ.

«Дорогой отец! Я чувствую себя прекрасно. Болезнь почти не дает о себе знать. Никто ничего не узнает. Прошу тебя, не верь всем этим слухам. Со мной все будет в порядке. Ремус»

Перед отправкой он накормил сову крекерами, привязал письмо к ее лапке и заколдовал перья так, чтобы дождь их не касался. Так она, по крайней мере, доберется до дома сухая.

Сова улетела, и он смотрел ей вслед, сидя на подоконнике, пока крылатый силуэт не скрылся из глаз.

Был ли он сам уверен в том, что сказал отцу?

Нет.

Так ли у него все хорошо?

Нет.

Был ли он уверен в себе, в ребятах, в том, что переживет это полнолуние, или в том, что его не нашпигуют серебром, стоит ему переступить порог Визжащей хижины?

Нет, нет и нет.

Страх — как навязчивая и неприятная мелодия. Она будет повторяться в мыслях снова и снова. Как ни старайся выкинуть ее из головы, она будет звучать все громче и отчетливее.

В голове Ремуса он звучал примерно так:

Сегодня состоится их первый урок у Валери Грей.

Валери Грей. Знаменитая охотница. Лучшая из лучших.

Ремус провел ладонью по волосам и глубоко вздохнул.

Во имя Мерлина.

Если бы кто-нибудь знал, как ему страшно.

Страшно не только пойти на этот урок.

Страшно просто разжать руки, отпустить колени, шевельнуться и позволить этому дню начаться.

Дверь осторожно скрипнула.

В спальню вошел взъерошенный и сонный Сириус.

— Снова ходишь во сне, Лунатик? — усмехнулся он и отчаянно зевнул.

— Ты же сказал, что не хочешь встречаться с Забини, — Ремус очень боялся, что Бродяга заметит, как его трясет.

Сириус вернулся с рандеву.

Значит, утро наступило.

— А это была не Забини, — Сириус улыбнулся еще шире, рывками расстегивая рубашку. — Это была охуенная, ничего не понимающая по-английски девушка с совершенно невозможными губами. Что она ими вытворяет, ты не представляешь.

Ремус покачал головой, вспомнив тонкое лицо и пухлые губы девушки, которая вчера подсела к ним за ужином. Анестези Лерой. Так её звали.

— Вы же только вчера познакомились. И что, уже?

Сириус смерил его высокомерным взглядом.

— За кого ты меня принимаешь, Лунатик?

— За тебя, наверное, — честно сказал Ремус.

Сириус польщено улыбнулся, стягивая рубашку.

— Да нет. Не знаю, что там делают с девчонками в этом Шармбатоне, но «мы ‘гешили не то’гопиться». Занимались всю ночь «английским». Правда, я так и не понял, зачем она надела красное белье, — он скомкал рубашку и сердито зашвырнул её в угол кровати. — Мне теперь ещё больше хочется, твою мать...

Ремус усмехнулся.

Для него подобное утро не было в новинку. Он частенько просыпался ни свет, ни заря, а Сириус приходил за пару часов до начала занятий, так что почти каждый их день начинался со скрипа двери и разговора шепотом. Проще говоря, они уже могли сверять друг по другу часы. Сонный и довольный Сириус вкратце делился впечатлениями об очередной победе, разбрасывая по комнате одежду, а после уроков, на берегу, за обедом или во внутреннем дворике, где его рассказ могло услышать достаточное количество ушей, расписывал друзьям все в подробностях. Хвост ловил каждое его слово, а Сохатый только посмеивался и делал вид, что в его рассказах нет ничего особенного, хотя было, конечно. Конечно, было.

Девушки, свидания и прелесть кафе мадам Паддифут в Хогсмиде все еще оставались для Ремуса загадочной, полной опасностей территорией. В отличие от друзей, его собственный опыт включал в себя одну-единственную симпатию.

Её звали Шарлотта.

Они познакомились пару лет назад. Каждые несколько дней она появлялась в их лесу с большой корзинкой, и ее красный плащ с капюшоном всегда красиво и зазывно мелькал в косых лучах солнца, среди сочной лесной зелени.

Ремус завел привычку поджидать ее появления каждое третье утро. Незнакомка в красном была для него чем-то вроде доброй приметы, знаком, что день пройдет очень хорошо.

Однажды она его заметила. Почувствовала его взгляд, остановилась, сняла красный капюшон с кудрявых светлых волос и обернулась.

Целый месяц они гуляли вместе, болтали, держались за руки, целовались, плавали в реке, и целый месяц Ремус жил как любой другой нормальный парень.

А потом наступило то полнолуние.

Он напал на Шарлотту и ее бабушку, добрую старую леди, которая жила на краю их деревушки. К счастью, отец вовремя остановил его, иначе он бы совершил то, о чем потом жалел бы до конца дней. Но с тех пор Шарлотта перестала приходить к нему в лес. А он так и не узнал, кто сказал ей правду. Да и не был уверен, что хочет знать.

Однако, после того случая, с девушками у него не ладилось. Слишком гадко было осознавать, что рано или поздно, все они будут смотреть на него глазами Шарлотты.

— Ну хотя бы английским позанимались, — Ремус вынул из тумбочки шоколадку и осторожно развернул фольгу. — Теперь она будет понимать, что ты несешь. Ищи во всем плюсы, Бродяга.

— Если бы я знал, что все закончится так, нашел бы к кому пойти, — ворчал Сириус, стягивая носки. — Вот скажи мне, Лунатик, зачем девчонка надевает на свидание красные трусы, если не собирается ни с кем трахаться?

Ремус слегка пожал плечами. Он не знал.

— Может, ты ее разочаровал своим знанием языка?

Сириус в этот момент раздраженно взбивал кулаком подушку и оглянулся на Ремуса с таким выражением, что тот беззвучно рассмеялся и примирительно поднял ладони.

Сириус бухнулся лицом в подушку и блаженно вздохнул.

— Ты пойдешь на урок к ней? — с невольным трепетом спросил Ремус.

Рука Сириуса, свисающая с кровати, слабо взметнулась вверх и опала. Наверное, таким же взмахом Сириус в своем доме прогонял по утрам прислугу с подносом.