Дни мародёров

Просто смешно, она еще пытается спорить.

— Орать? Будь ты парнем, я бы тебе врезал! — рыкнул Сириус и легко, как первокурсницу сграбастал ее в охапку, после чего силой поднял на ноги. — Идем!

Кое-как он дотащил ее до гостиной Гриффиндора. Всю дорогу Малфой то брыкалась, билась и вырывалась, то снова тонула в рыданиях и принималась осыпать Сириуса проклятиями. В школе как раз шел последний урок — вот было бы забавно, если бы кто-нибудь увидел, как жертва недавнего громкого нападения волочет по коридору свою несчастную несостоявшуюся убийцу, которая вдобавок ревет белугой и ругается почище сапожника.

Ко всему прочему еще и Полная Дама наотрез отказалась пропустить в общую комнату Гриффиндора слизеринку, так что Сириусу пришлось напомнить ей, как однажды после Рождества она забыла пароль, после чего портрет мигом заскрипел петлями, и они оказались вне опасности.

Втащив Малфой в спальню мальчиков, Сириус пинком распахнул дверь в ванную. Тут Роксана, кажется, сообразила, к чему идет дело, потому что принялась биться, лягаться, цепляться за дверной проход, а в какой-то момент вдруг вырвалась было на свободу и резво бросилась к выходу, но Сириус поймал ее за талию, сграбастал в сокрушительный захват, втащил под душ и, крепко обхватив ее одной рукой, ударил по крану с ледяной водой.

Роксана пронзительно закричала, когда на нее обрушилась масса ледяной воды, и зарыдала пуще прежнего, а потом снова принялась биться, извиваться и колотить Сириуса по чему попало.

— Отпусти меня! Отпусти сейчас же, ты не имеешь права, вы все, вы не можете, не можете!!!

Она прыгала, дергалась, извивалась, осыпая Сириуса проклятиями пополам с рыданиями, но он держал крепко и проявлял просто железную выдержку, так что в конце концов Малфой сдалась и просто обмякла у него в руках.

— Я ненавижу тебя... — рыдала она в его рубашку. — Вас всех, ненавижу, ненавижу, ненавижу-у-ху-ху-у-у... — с каждым новом словом она хлопала Сириуса ладонью по груди, а потом просто уткнулась в нее носом и заплакала как маленькая, отчаянно и взахлеб.

— Поэтому? Скажи, поэтому ты это сделала? — он схватил ее перебинтованную руку и встряхнул ею у Роксаны перед носом. — Какого хера ты перерезала свои чертовы вены, кретинка?! Пыталась покончить с собой под унитазом Плаксы Миртл? Какая красивая смерть!

Роксана вырвала из его пальцев свою руку, всхлипывая и глотая вместе со слезами душевую воду, которая мощно била ее по лицу.

— К-какие вены? — она так испугалась, что даже перестала реветь. — Я п-пыталась... я хотела напиться, наколдовала стакан, а он, с-сука, взорвался у меня в руке...

И она еще раз всхлипнула.

Долгие несколько мгновений Сириус просто смотрел на нее, пытаясь осознать услышанное, а потом его вдруг разобрал такой дикий ржач, что и Роксана невольно засмеялась, причем ее смех очень быстро перерос в новую истерику, и тогда она сама обняла его, снова шагнув под холодную воду, и так они и стояли, обнявшись, и хохотали, как помешанные...

А потом она ему все рассказала.

Рассказала о том, как за те семь лет, которые она провела за границей, родители не писали ей месяцами, как этим летом мать не пустила ее на свадьбу Люциуса, потому что ей было стыдно показывать ее гостям, как Люциус убил Мирона Вогтейла в Каледонском лесу у нее на глазах, как ее держали под замком целый месяц в собственной комнате, и как после всего этого родители решили просто продать ее с молотка, как чистокровную кобылу, либо замуж, либо Волан-де-Морту, чтобы она уже больше никогда не мозолила им глаза.

Она говорила, говорила и говорила, изливая ему душу, и вместе со словами из нее как будто выходила вся та боль, которая приковала ее к полу в туалете Плаксы Миртл. А вместе с ней и последние силы, так что к концу рассказа она едва ворочала языком и прижималась к Сириусу с таким видом, будто вот-вот отключится прямо под ледяным душем.

Оставив в ванной две отяжелевшие мантии и обувь, полную воды, Сириус отнес Роксану обратно в комнату. Он чувствовал себя так, словно внутри у него дерутся взбешенные мантикоры. Одна требовала сейчас же, сию секунду отнести слизеринку туда, где было ей самое место, и не лезть в эти дела. А другая... ну, в общем, она была там же, где и всегда и терзала его все те полчаса, что они провели вместе под одним душем. Он хотел сочувствовать Роксане, потому что ее боль была знакома ему не понаслышке, но... ее руки, ее голос, ее запах, тепло маленького тела, которое, он помнил, могло быть таким горячим и так извивалось под ним...

— Вот, держи... — усадив Роксану на свою постель, он заклинанием распахнул чемодан. — Одевай, что хочешь, сюда никто не придет до утра, так что никто тебя не заметит. А если и придет, смело посылай их к черту, говори, что я разрешил, — Сириус схватился рукой за рубашку на спине и стащил ее через голову.

Роксана приподняла верхнюю ярко-красную футболку и подняла голову. Сириус как раз шлепнул мокрую рубашку на обруч печки, вокруг которой спальня грелась, словно вокруг солнца, и схватился за ремень.

— В чем дело? — спросил он, увидев, что Роксана не переоделась, а так и сидит с футболкой в руках и смотрит на него. — Ты меня стесняешься? Брось, Малфой, я видел у тебя такие родинки, о существовании которых ты и не догадываешься, поздно меня стесняться, — он криво улыбнулся, снял штаны вместе с трусами и отправил их сушиться к печке, после чего прошлепал мокрыми ногами по полу и полез в чемодан за сухой одеждой.

Роксана положила футболку на край кровати и начала раздеваться, не сводя с Сириуса пристального, изучающего взгляда.

Он понимал, что сейчас, с минуты на минуту на него обрушится Разговор, и уже внутренне напрягся, приготовившись к опасному маневру «это был просто секс», но когда после затянувшейся паузы он воровато оглянулся, то увидел, что девчонка лежит на его постели, свернувшись клубком, как шишуга, и крепко спит, подложив под щеку здоровую ладонь.

Стараясь производить поменьше шума, Сириус стащил с кровати Лунатика плед и накрыл им Роксану, тихо нашел в чемодане носки, тихо обулся в свои любимые «дерби», тихо достал из чемодана рубашку, жилетку и галстук и уже собрался было уходить, как вдруг услышал:

— Зачем ты все так усложняешь?

Сириус обернулся и увидел, что Малфой не спит. Она лежала все так же, обняв рукой подушку снизу и свернувшись клубочком, только теперь смотрела на Сириуса так, будто он тоже только что дал ей пощечину.

— Зачем ты спасаешь меня, если я все равно тебе не нужна?

Сириус накинул рубашку, искоса глядя на Роксану.

Во имя Мерлина, что он должен был ей сказать?!

А она все так же смотрела на него.

Сириус отвернулся, застегнул все пуговицы, глядя в темнеющее окно, потом резко отдернул воротник и, коротко встряхнув головой, вышел из спальни, закрыв за собой дверь.