Дни мародёров

Перевернувшись на спину, он раскинул руки и уставился в разверстую звездную бездну над головой, улыбаясь, как ненормальный.

Снег падал и сверкал в свете окон, напоминая тысячи и тысячи падающих звезд.

«Я ей не безразличен»

Ремус закрыл глаза и рассмеялся.

Господи, какое это счастье — жить.

Быть оборотнем, валяться на земле под снегом и просто жить, существовать в мире, где ты можешь быть не безразличным Валери Грей.

Валери ушла. Так же, как ушел и тот таинственный человек на мосту.

Ремус был в этом так уверен, что даже не стал проверять, но перед тем, как вернуться в замок, всё же проверил кое-что: сунув руку во внутренний карман мантии, он вытащил сложенный листок пергамента и развернул.

Карта леса и гор предстала перед ним во всей красе, со всеми тропами, дорогами и реками. Заветное место располагалось в горах и было обведено небольшим кружком.

Валери Грей может быть и отличный охотник, но кое-чего она не знает. Не знает о том, что Ремус Люпин, не только волк, но и мародер. И что он держит своё слово.

— Шалость удалась, — усмехнулся Ремус, с превосходством взглянув на мост, сунул карту на место, а затем вприпрыжку побежал обратно в замок.

Утро отъезда выдалось таким солнечным, словно в декабре вдруг решила наступить весна. Если бы не лютый мороз, так наверное и было бы.

Толпа учеников, высыпавшая во двор с сумками и чемоданами, копошилась на ослепительно-белом снегу, словно рой разноцветных жучков — все прощались, смеялись, выкрикивали чьи-то имена. В этом году желающих уехать было столько, что отъезд больше походил на эвакуацию, но сейчас никто об этом не задумывался, потому что впереди были долгожданные каникулы, встреча с родными, Рождество и куча подарков.

— Уй! — Ремус оступился, получив по уху особенно увесистым снежком, не удержал равновесие и повалился в сугроб, потеряв шапку. Джеймс издал победный клич американских команчей, закрылся дорожным рюкзаком от снежка Питера, но тут же получил два подряд от Сириуса — и оба по физиономии.

— Ах ты сучка! Держись! — Джеймс швырнул рюкзак в снег и с воплем побежал на Бродягу, чтобы повалить его в снег, но в последний момент Сириус ловко увернулся и в снег полетел сам Джеймс. Сириус, Ремус и Питер навалились на него, намереваясь утопить в сугробе. Принципиально не желая глотать снег, Сохатый сцепился с Сириусом, шапки полетели во все стороны и вот уже лохматая голова Бродяги в снегу, затем Ремуса, затем Питера, но вот кто-то вскочил и снова залепленные снегом фигуры мальчишек рассыпались и пропали в облаке снежной пыли. Увидев издали снежную баталию, многие бросали свои вещи и бросались поучаствовать. Всё это сопровождалось хриплым хохотом, вперемешку с веселыми криками, руганью и карканьем возмущенных школьных ворон.

Впрочем, битва длилась не долго. Макгонагалл разогнала поле боя, пригрозив, что сейчас отошлет сани и все останутся на каникулы в школе, и будут готовиться к СОВ и ЖАБА по трансфигурации. Тогда мало-помалу бои стихли и студенты, облепленные снегом, красные и совершенно счастливые, снова возобновили шествие к воротам. По старой школьной традиции на Рождество в сани запрягали не фестралов, а белых лошадей. Сами сани устилали толстые теплые одеяла, концы которых свешивались наружу и позвякивали на ветру колокольчиками.

— Каждый год одно и тоже! Она даже не меняет своих угроз, — смеялась Алиса, когда их большая, шумная компания в числе первых вывалилась за ворота. На девушке был такой огромный разноцветный вязаный шарф и такая большая шапка, что лица было почти не видно — только раскрасневшиеся щеки и блестящие глаза. Шапку Алиса то и дело пыталась поднять, чтобы не закрывала глаза, но в таких толстых варежках это было не очень-то удобно.

— Это было бы очень страшное наказание для учителей, — заметила Лили, хватая её под руку. Зеленое пальто Эванс было так же облеплено снегом, чайно-рыжие волосы, выпущенные из-под белого берета, разметались по белому же шарфу. Живоглот, которого она держала под пальто, был все ещё слегка влажным после чьего-то снежка и выглядел так, словно всерьез решил переосмыслить свою кошачью жизнь.— ЖАБА за Рождественским столом, ученики в чулок вместо подарков!

Смеясь, Джеймс забросил их с Лили сумки в сани.

— Вашу руку, мэм! — требовательно позвал он, но вместо руки, обнял Лили за талию и поднял в сани.

— Может кто-нибудь мне помочь? — громко призвала Алиса, подтащив свою тяжеленную сумку в форме большой зеленой лягушки к ближайшим саням, в которых ещё осталось одно свободное место.

— Во имя Мерлина, Вуд, ты что, решила подарить Лонгботтомам одну из школьных горгулий? — возмутился Сириус, когда они с Ремусом с трудом взвалили «лягушку» Алисы в сани. Сама Вуд горной козочкой скакнула наверх и показала мальчикам язык, натянув на уши свою шапку.

— Передавай ему привет! — махнул ей Сириус, когда её сани отъехали. Алиса помахала им варежкой.

Следующими были сани Сохатого. Сириус вскочил на козлы и попытался отвесить Сохатому подзатыльник, тот порывисто свесился через край и попытался врезать Бродяге в ответ, но вместо этого они только горячо обнялись и похлопали друг друга по спине — без шуток, очень многие ученики прощались как будто навсегда. И, как это не печально, многие из них действительно больше не вернулись в школу.

— Счастливо! — закричал Ремус, махая ребятам. — Счастливого Рождества!

— Счастливого Рождества, Ремус! — закричала Лили. Сириус напоследок взлохматил Джеймсу волосы, спрыгнул с их саней и вернулся к Ремусу, который стоял в небольшой кучке провожающих и смотрел, как флотилия саней в праздничной музыке колокольчиков взбирается по заснеженной дороге.

Мимо проехали сани слизеринцев. Ремус поймал долгий неприязненный взгляд Нотта и Мальсибера, а затем короткий, затравленный — Роксаны Малфой, которая ехала с ними в одних санях. Белые волосы девушки ярко выделялись на фоне глухого черного пальто, но она все равно выглядела бледно на фоне ослепительной красавицы Хлои Гринграсс в шубке из белого рейема.

На Сириуса Роксана не только не взглянула, но и вовсе отвернулась.

Сириус тоже не подал виду, что заметил её, но когда сани проехали, Бродяга сплюнул на дорогу с поистине шекспировским драматизмом.

— Что ты так на меня смотришь? — проворчал он, оглянувшись на Ремуса. — И тебе Счастливого Рождества!

В этот же день вечером Ремус уже собирал вещи. Джеймсу, Лили и Питеру он специально ничего не сказал, потому что они начали бы его отговаривать, а он уже давно всё решил. Как и Мэри, которая теперь сторонилась его так же, как и Джеймса и уехала сегодня, не попрощавшись. О его желании поехать в колонию знал только Сириус.

Карта Валери лежала на тумбочке, под свечой, на кровати лежал потрепанный школьный рюкзак Ремуса, в котором крайне непривычно смотрелись аккуратно свернутые теплые вещи. Обычно там можно было увидеть только книги и связки перьев.

В спальне было темно — все те немногие ученики, что остались в школе на каникулы, давным-давно спали и Ремус решил не привлекать внимания.

— ...а потом она сказала, что я ей не безразличен, — говорил он, с особой тщательностью упаковывая пару флакончиков Волчьего противоядия. — Ты слышишь меня, Бродяга?