Дни мародёров

С рассветом дверь в больничное крыло приоткрылась и Валери Грей, уставшая и измотанная охотой, вошла в тихое, светлое помещение. Мадам Помфри, которая в этот момент загораживала ширмой постель Марлин Маккиннон, оглянулась.

— Профессор!..

Валери прижала палец к губам и сдвинула брови — мол, устала от громких звуков. Медсестра закивала и подошла ближе, вытирая руки о фартук. Лицо у неё тоже было очень уставшее и встревоженное, как у Валери.

— По-прежнему без сознания? — хрипло спросила Валери, когда медсестра закончила обрабатывать её рану и убирала склянки с зельями. Грей сидела на постели, соседней с той, на которой лежала Марлин.

— Да, — медсестра покачала головой. — Сильно досталось бедняжке. Ума не приложу, как её вывести из этого состояния. Боюсь, её заберут в Мунго, — голос мадам Помфри предательски дрогнул и она поспешно отвернулась.

Кто-то из пораженных проклятием студентов закашлялся за ширмой и медсестра поспешила туда.

Валери оделась, морщась от каждого движения и встала. Её внимание привлекла последняя постель, также отгороженная от всех ширмой. Разгорающееся зимнее солнце падало на тот участок крыла и в воздухе плавала светлая пыль.

— Мальчик там? — спросила Валери, когда мадам Помфри вышла, уничтожая на ходу салфетки, заляпанные кровью. — Оборотень, Ремус Люпин?

— Да, он там, — зашептала медсестра. — Я дала ему зелье, он сейчас спит.

— Сильно ему досталось?

— Ох, профессор Грей, ему, бедняжке, каждый месяц достается, не больно-то легко шкуру на себе рвать и терпеть, пока кости трещат.

Валери едва заметно повела плечами и обхватила себя руками.

— Но он всегда справляется, он сильный мальчик. Хотя сегодня его порядком потрепало, — медсестра покачала головой. — Честно вам говорю, мэм, я бы и не справилась, если бы не профессор Джекилл.

Валери вскинула на неё взгляд. Медсестра наклонилась поближе и зашептала.

— Прибежал сюда прямо в пижаме и халате, принес свои зелья, помог. На Люпине места живого не было, так и остался бы весь в шрамах, если бы не профессор. Светлая голова.

— Я могу взглянуть на него?

— На Джекилла? — изумилась мадам Помфри и тут же потрясла головой. — Ох, извините, мэм, я уже ничего не соображаю, ночь была трудная. Конечно вы можете повидать его. Я слышала, это вы его спасли, да?

Валери не ответила и шагнула за ширму. Мадам Помфри немного поколебалась, заходить ей следом, или нет, но потом направилась к койке Дирка Крессвелла.

Даже после совместного лечения школьной медсестры и одного из лучших мастеров колдомедицины, Ремус выглядел ужасно потрепанным.

Он лежал на спине, повернув голову набок. На шее быстро заживали следы зубов — казалось, им уже несколько дней, а не несколько часов. Мадам Помфри права, шрамов не останется. Перебинтованная рука лежала на груди, поверх одеяла.

Словно во сне Валери опустилась на корточки рядом с его изголовьем. Протянула руку и погладила спутавшиеся волосы надо лбом Ремуса. Нежно скользнула ладонью по его небритому лицу, усмехнулась чему-то и погладила большим пальцем ссадину на скуле.

Его рот был приоткрыт во сне. Валери чуть склонила голову набок и провела пальцем по его губам. У этого мальчика были самые красивые губы на свете...

Коротко оглянувшись на ширму, Валери наклонилась вперед и мягко поцеловала его.

Ремус не проснулся. Только ресницы вздрогнули.

Валери отстранилась, провела ладонью по его шее, плечу и груди, разглаживая складки пижамы. Слегка сжала его руку.

— Прости меня, — она прижала его руку к губам.

А потом стремительно поднялась и вышла из крыла...

...Ремус глубоко вздохнул и распахнул глаза.

Сон был таким сильным и реальным, что он даже приподнялся на локте и огляделся.

Он в крыле. Ну конечно же, где ещё ему быть. Пусто, тихо и солнечно, как всегда.

Ремус огляделся, уверенный, что сейчас её рука отодвинет ширму и она войдет, но секунды тянулись, а ничего не происходило. За соседней ширмой кто-то закашлялся.

Ремус со вздохом упал обратно на подушку и потер лицо перебинтованной рукой.

Ну конечно это был сон.

Просто сон.

====== Мужской поступок ======

Спустя несколько дней Ремуса выписали из больничного крыла.

Все его раны к тому моменту уже затянулись, лишь парочка следов на щеке, запястьях и шее напоминали о случившемся. На груди и спине тоже прибавилось несколько шрамов, но к ним Ремус привык и давно перестал их считать. Он чувствовал себя вполне здоровым, хотя и жутко уставшим, но ему не хотелось сидеть на шее у мадам Помфри, которая и так сбивалась с ног, ухаживая за жертвами проклятия. Их, увы, тоже не становилось меньше. Наоборот, эпидемия угнездилась в Хогвартсе. Ремус помнил, сколько толков и ужаса вызвал первый заболевший. Теперь же болезнь выдергивала каждый день по двое-трое человек. И с каждым справлялась по-разному. Дирк Крессвелл, заболевший почти неделю назад, держался, злился и каждый день вел на своей койке невидимый бой с проклятием. А вот когтевранка Майзи Эверхарт не продержалась и двое суток — умерла от потери крови в больнице святого Мунго...

Из-за того, что в крыле лежали заболевшие, Лили не могла зайти и проведать его. Зато приходили Мародеры. Ремус малодушно притворялся спящим всякий раз, как они заглядывали. Просто потому что не знал, что им сказать, как оправдаться. Он с ужасом ждал того момента, когда после всего случившегося придется посмотреть Джеймсу и Сириусу в глаза. И пакет из «Сладкого королевства», стоящий на его тумбочке рядом с лампой, тоже не давал улечься растревоженной совести.

Ему было стыдно перед ними.

О, Боже, как же ему было стыдно.

Так не было стыдно ещё никогда и не перед кем.

В тот момент, когда он всерьез поверил, что его сородичи вот так просто взяли и убили Сируиса, с глаз Ремуса как будто сдернули невидимые очки, заполненные огнями Янтарной ночи. Он вспомнил, что значит быть чудовищем. Окунулся в это дерьмо с головой и понял, что больше ему этого совсем не хочется. Возможно, если бы рядом был Сивый, он бы наполнил его голову бреднями о величии, долге и прочей чепухе.

Но его рядом не было. И хорошо.

Ремусу очень хотелось, чтобы все наконец вернулось на свои места. Чтобы все стало как было. Но он был совсем не уверен, что и остальным этого хочется.

Ремус переоделся в чистую одежду, перед уходом пожал руку Дирку и, убедившись, что мадам Помфри всё ещё сидит у себя в кабинете, заглянул за ширму к Марлин.

Он пришел в ужас, когда узнал, кто чуть было не стал жертвой на этот раз. И когда увидел Марлин впервые после полнолуния, грязную, растерзанную, в порванной одежде и с обмороженными руками и ногами, захотелось вскочить с постели, найти Луку, которого, по слухам, держали где-то в замке, и растерзать уже человеческими руками.