Дни мародёров

— Я больше не могу, эта вонь, эта кровь, я вся в крови! Ты что, не видишь, не видишь?! — Марлин схватила Лили. Ее руки, в отличие от рук Лили, которые она уже успела отскрести от грязи и крови, были по локоть черными и мелко тряслись. — Посмотри на мои руки, на лицо, они все на мне! Не...

У нее была самая настоящая истерика, и Лили не могла ее осуждать. Кто угодно подвинется умом от такого зрелища... но времени на истерики не было.

Поэтому Лили и сделала то, что должна была сделать.

Размахнулась и влепила подруге крепкую пощечину.

Раньше она никогда бы так не поступила.

Но после этого Марлин пришла в себя, затихла и вернулась к работе, а это главное.

Спустя какое-то время после этого происшествия случилась приятная неожиданность — в лагерь спустился десяток почтовых сов, груженых медикаментами. В основном это были совы от перепуганных семей и волшебников, которые следили за событиями в лесу, сидя у радиоприемников.

У одной из сов было письмо из министерства с вестью о том, что отряд целителей уже выехал, а в Трансгрессионный центр подано срочное прошение о снятии блокирующих чар с заповедника.

Оставалось только переждать...

И дождаться остальных.

Чем бы Лили ни занималась, всякий раз, когда она поднимала голову, взгляд ее пробегал по черным прогалинам между деревьями. Гидеон уехал, обещая привезти их живыми или мертвыми, но с тех пор прошло как будто много тяжелых дней, и Лили только и делала, что перевязывала, вправляла, зашивала, а про себя шептала: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!»

Ближе к двум часам ночи прибыла настоящая помощь — со стороны шоссе в лагерь нагрянула целая толпа взрослых волшебников, сопровождаемая нимфами: половина людей была в лимонных халатах, половина — в пижамах и халатах.

Но к этому моменту Лили уже перестала понимать, где она находится и что делает, ее хватило только на то, чтобы добраться до маленького тента вместе с остальными девочками, сбиться с ними в кучку и заснуть.

Когда машина въехала в очередной сгоревший дотла палаточный городок, лежащий в красивой зеленой долине, в салоне уже находилось без малого двенадцать человек.

Джеймс на ходу выпрыгнул из машины, благо она ехала медленно, и вскинул руку с зажженной палочкой.

— Есть кто живой?! — закричал он, приложив ко рту ладонь, сложенную рупором.

Плевать на Пожирателей, плевать на опасность.

Лили.

Найти ее.

Найти и больше не отпускать от себя ни на шаг, ни на один сантиметр...

Он вдохнул поглубже и закричал снова, но никто ему не отозвался.

Лагерь выглядел мертвым и смотрел на Джеймса глазами тех людей, которые сбежали отсюда или которые еще полчаса назад звали на помощь, а теперь тихо лежали под обломками.

Крики ушли вглубь леса, и чернильно-зеленая ночь молчала. Даже сверчки не стрекотали в насквозь прожженном воздухе.

Джеймс судорожно сглотнул.

— Где они, Гидеон? — спросил он и сам испугался, услышав, как жутко прозвучал его голос в этой тишине. — Ты сказал, что вы приземлились в городке С. Это точно С?

— Да, я... я оставил их здесь, но... почему-то нет людей... куда все де...

— Как ты вообще мог их оставить, придурок?! — заорал Джеймс и толкнул друга в грудь.

— Сохатый, остынь! — Сириус схватил его за шкирку, удерживая. — Успокойся!

— Джим, они скорее всего ушли в другой лагерь, здесь же повсюду Пожиратели, — звонким голосом ответил тот. — Их никто не тронет, я же говорил, тут такое творилось, кентавры, лукотрусы... они в безопасности, это точно!

Джеймс с тяжелым сердцем окинул взглядом пустое пространство, над которым завис плотный дымный мрак.

— Я не должен был ее отпускать, — прошептал он Сириусу. Люси, маленькая девочка, которую нашел Фабиан, уснула по пути у него на руках, распластавшись по Сириусу, как лягушка, и теперь он носил ее с собой на каждой остановке — тоненькие ручки и ножки девчушки свисали с него, покачиваясь на ходу.

— Если бы ты ее не отпустил, ее бы убили в том месиве в первую же минуту.

Джеймс сердито обернулся, но, взглянув на подбитое, покрытое ссадинами и грязью лицо друга, не нашелся, что сказать, поэтому просто пошел обратно к машине.

— Едем дальше.

Лагерь уже почти полностью пропал из виду, как вдруг Гидеон резко ударил по тормозам, и все, кто был в салоне — раненые, здоровые и спящие свалились в кучу. Следом за машиной бежала светловолосая девушка в коротких джинсовых шортах, размахивала руками, кричала, плакала и смеялась.

— Ма-арли-е-ен! — вдруг истошно завопил Фабиан и точно так же, как и Джеймс до него, на ходу выскочил из машины, споткнулся, вскочил и побежал назад. — Марлин!!!

Парни торопливо полезли вон из машины, толкаясь и ругаясь в темноте.

Увидев Фабиана, Марлин закрыла рот рукой, зажмурилась и заплакала. Она так и стояла, не двигаясь, пока Фабиан не подлетел к ней и не упал перед ней в траву, обнимая голые, измазанные грязью и кровью ноги девушки, и покрывая их лихорадочными поцелуями.

Следом за Марлин из палатки выбрались еще люди.

Ее Джеймс увидел даже издали, даже в темноте.

Даже не увидел, а сначала просто почувствовал: она здесь, а уже потом увидел ее тоненькую фигурку.

И ноги сами понесли его вперед.

Увидев, кто приехал, Лили ахнула, ноги ее странно подогнулись, но она не упала, а как странно топнула ногой, а потом сорвалась с места и побежала им навстречу.

Ему навстречу.

Во имя Мерлина и всех святых, Лили Эванс, та самая Лили Эванс, которая так сердито фыркала и закатывала глаза, когда он, целый и невредимый, приглашал ее погулять, теперь, когда он еле мог двигаться и видеть, бежала к нему, летела!

Джеймс споткнулся, когда его нога на бегу угодила в то, что раньше было чьим-то креслом, и чуть не упал.

Лили не то засмеялась, не то заплакала.

Разве может быть во всем этом хреновом разрушенном мире звук лучше?

Нет-нет-нет, конечно, нет.

И тут...

Возле той палатки, откуда появилась Эванс, пыхнул клуб черного дыма, и из него выступил человек в маске. Увидев бегущую Лили, он вскинул палочку.

Сердце пропустило удар.

Снова полыхнул черный дым — из него с криком «Нет, не надо!» вывалился еще один Пожиратель и бросился к первому.

Джеймс кричать и бросаться не стал.