До особого распоряжения

В фашистской Германии вышли 62 номера. Распространялся журнал в основном в концентрационных

лагерях, среди военнопленных. Издание финансировалось и находилось под контролем Розенберга.

После войны появились новые хозяева. Опять в Туркестанском комитете было принято решение о

выпуске журнала. Стали готовить первый номер. В скобках указывалась и другая цифра - 63.

Следовательно, ничего не изменилось в линии журнала. «Издатель и главный редактор - Вали Каюм-

хан». Он выступил с передовой статьей «От 62-го до 63-го». Те же мысли, те же люди... И тот же

наборщик Исмаил Таджи-бай, ранее работавший в берлинской типографии комитета. Только теперь

номер делали в типографии Кельна, принадлежавшей тестю Баймирзы Хаита.

С одной из основных статей о «национальном государстве» выступил Эргаш Шермат.

После выхода журнала возник законный вопрос: как его распространить.

Один из эмигрантов, перебравшийся в Азию, рассказывал, что в Мюнхене журнал разошелся в

количестве 20 экземпляров.

Вали Каюм-хан заверил новых хозяев - англичан: журнал непременно расхватают в Турции,

Афганистане, Пакистане, Иране, в арабских странах. Но там разошлось по 10-20 экземпляров в каждой

стране. Англичане охладели к этой затее и перестали давать деньги.

Вали Каюм-хан, любивший поднимать шумиху вокруг каждого дела, предложил издавать журнал в

трех вариантах под литерами «А» - латинский шрифт, «В» - арабский шрифт, «С» - на английском языке.

Журнал делали с трудом. Номер выходил раз в 3 месяца, потом в 6 месяцев...

Вали Каюм-хан ездил собирать деньги в Турцию, Саудовскую Аравию. Потом обращался к эмигрантам

США и Западной Германии.

– Выпускать хотя бы один номер в год...

Но мало кто откликнулся на его призыв...

Одно из «мощных» изданий погибало. Отходили от журнала самые рьяные сотрудники. «Теоретик» и

«поэт», публиковавший стихи под псевдонимом «Булакбаши», - Эргаш Шермат уехал в США, стал

сотрудничать в радиостанции «Голос Америки». С появлением этого работника в узбекской редакции

радиостанции начались постоянные склоки. Эргаш Шермат отделался от старых сотрудников, подобрал

более молодых - сыновей эмигрантов. Но и с ними не смог ужиться.

В 1974 году «теоретик» и «поэт» вынужден был уйти сам из редакции радиостанции.

Старели, умирали и другие «деятели» «Милли Туркестон». Об этом журнале, как и о других изданиях,

стали забывать.

Позже в ФРГ стали рождаться журнальчики типа «Остеуропа» или «Сентрал Эшпетик джорнал».

183

«Сей последний, - писал в 1962 году Айбек в «Литературной газете», - издается еще и в Гааге.

Называет он себя «Международным журналом по языкам, литературе, истории и археологии Средней

Азии» и щедро представляет свои страницы Б. Хаиту, рекламируя его как «западногерманского

профессора, доктора философии».

Видный узбекский писатель так и назвал свою статью - «Лжец-попугай». В ней Айбек делает точный

вывод:

«На первый взгляд, можно подумать, что и журнал весьма солидный, и автор - не менее. Но такое

суждение было бы правильным, если б звание профессора определялось по степеням лжи».

Есть узбекская пословица: «Глупую загадку не загадывай, лживые слова не поддерживай».

Наверное, самые различные хозяева, издававшие подобные журналы, в конце концов сами доходила

до этой истины...

Ведь и эти журналы прекращали свое существование.

СОННЫЙ ПОСЕЛОК

Махмуд-бек не мог заснуть. Боль не давала покоя всю ночь. На рассвете он вынужден был

согласиться на предложение хозяина. Тот достал горошинку опиума и растворил в чае. Махмуд-бек

решительно залпом выпил это своеобразное снотворное.

– Нам ехать?
– спросил Адхам.

– Подождите пока, - сказал Махмуд-бек.

– Хорошо, господин, - отвернувшись в сторону, глухо бросил Адхам и вышел из комнаты.

Из-за Махмуд-бека спать никто не ложился. Он долго растирал ногу, пытаясь успокоить боль.

– Попробуйте закрыть глаза...
– посоветовал Акбар.
– Сейчас должны уснуть.

– Не привыкну... к опиуму?
– слабо улыбнулся Махмуд-бек.

– Так сразу не привыкают. .
– серьезно ответил хозяин.

Он накрыл гостя одеялом и тоже вышел из комнаты. Махмуд-бек окунулся в странный плотный туман.

Этот туман наползал, обволакивал, мягко касался лица, нес непонятные, фантастические сны.

Вырастали чудовища. У них были теплые лохматые лапы. Чудовища, словно заигрывая, дотрагивались

до него лапами нежно, осторожно. И от этих прикосновений Махмуд-бек заснул. Сон был недолгим, но он

почувствовал себя бодрее. Боль немного успокоилась.

– Я позову японца...
– решил хозяин.

Махмуд-бек взглянул на него и, соглашаясь, кивнул:

– Да... Без японца не обойтись. Я могу застрять у вас надолго.

– Вот и хорошо...

Хозяин хотел шагнуть к двери, но Махмуд-бек его остановил:

– Подождите... Мы вместе пойдем к японцу.

Осторожно ступая на больную ногу, Махмуд-бек двинулся по комнате. У шкафчика, в дверцах которого

поблескивали небольшие зеркальца, он остановился. Худое, небритое лицо... Колючая щетина скрывала

острые скулы. Глаза ввалились.

Как же он выглядел вчера, до этого короткого тяжелого сна? Махмуд-бек провел по щетине, невольно

усмехнулся.

От зеркал, по дверцам, отходили лучи: аляповатые листочки. Видно местный художник старался

угодить богатому хозяину, разрисовав старательно шкафчик, не жалея самых ярких красок. Усталое,

небритое лицо в этом диковатом обрамлении было немного смешным.

– Вы так щедро нас угощаете, дорогой Акбар. А вид у меня страшноватый...

– Пройдет, - успокоил хозяин. - Пройдет. Японец все сделает. Он умеет и ноги резать. Одного от

Джанибека привозили. Японец хорошо резал. Тот живой остался. С деревянной ногой теперь.