Добрый 2

— Нет. И не будет, — отрезала Лоя.

— Я могила.

— Постарайся не лечь туда в прямом смысле слова, — улыбнулась королева гелов улыбкой мегалодона. Аж мурашки по спине побежали, размером с кулак.

— Ну хватит шептаться, — подскочившая к нам Зара была само нетерпение. — Давайте уже выберем ему жену и закончим с этим. Может, она ему скажет нет, и я прибью его с чистой совестью.

— Да, — поддержала её Лоя. — Как прекрасно бы было. Наш мир снова вернулся бы к гармонии.

— И стал бы гармоничным до кровавых соплей, — язвительно заметил я.

— Потерпи! — Лоя остановила практически прыгнувшую на меня Зару. — Если это будет твоя дочь, то она не откажет матери в её пустяковом желании попинать зятя. А если моя, то я очень её попрошу.

— Убить! — подправила подругу Зара.

— Нет, убить нельзя, — тоном воспитательницы детского сада возразила Лоя. — И не хнычь, попинать тоже хорошо.

— Вот ещё! — возмутилась королева варов. — Пусть он хнычет.

— Ну что ж, — повысила голос Лоя, привлекая всеобщее внимание, — поскольку претендент на руку наших дочерей отказывается, а я так думаю, что просто не может выбрать среди этих трёх умниц и красавиц одну-единственную, право выбора переходит высшему ведьминскому собранию. Готово ли высшее ведьминское собрание назвать нам ту единственную, которая сегодня не просто станет невестой, но и заберёт в своё безраздельное владение этого представителя мужского рода?

— А чего так по-хамски?! — возмутился я, но продолжить дальше не смог, словив под ребра от щедрой лапки Зары. Странно, как во мне сохранилась способность дышать.

— Мы не готовы, — ответила за всех одна из ведьм.

На лицах двух королев появилось явное непонимание. Они даже переглянулись и, не найдя друг у друга ответов на возникшие вопросы, уставились на ведьм.

— У нас нет единого мнения ни по поводу ваших дочерей, ни по поводу этого брака вообще, — дополнила свою соратницу по ведьминскому ремеслу самая старая ведьма. — Нам нужно время.

Как приходят к согласию и единому мнению ведьмы я уже видел. Благо дыхание уже потихоньку приходило в норму, и можно было лицезреть ведьмин мордобой, не отвлекаясь на неприятные ощущения своего организма. Интересно, та ведьма боя сегодня будет участвовать? К своему стыду, я практически не различал ведьм. Все они были для меня как единое целое. Сейчас, например, это цветастая ведьминская «клумба». Единственное, кого я чётко узнавал, это, естественно, Болотную-старшую. Причины, я думаю, пояснять не стоит.

— Времени нам не нужно, — выступила вперёд группа ведьм помоложе. — У ведьминского собрания не будет решения. Насколько я знаю, этот выбор должен быть сделан единогласно. Так вот, мы не станем участвовать в этом.

— Бунт?! — попыталась возмутиться самая старая ведьма.

— Нет. Склероз.

Почти всеобщее роптание убедило меня, что не только я один не понял сейчас ничего.

— Не слишком ли вы молоды для склероза? — язвительно спросила старая ведьма.

— Это вы слишком стары, — парировала ведьма помоложе. — Вы стары настолько, что забыли уже обо всём. Он прав, — она ткнула в меня пальцем, — в этом мире исчезла любовь. А кому как не вашему поколению помнить, что такое любовь? Но вы забыли. А мы не хотим.

— Хоть вы и сопливые девчонки по сравнению с нами, но вы уже тоже очень стары, — проворчала старая ведьма.

— Зато без склероза, — парировала молодая.

Дальше ведьмы пустились в словесную перепалку и стали мне совсем неинтересны. Мордобой, судя по всему, откладывался до неопределённых времён, а слушать, как ведьмы меряются возрастом с вытекающими отсюда старческими болезнями, мне было скучно.

— Поздравляю, — подошедший ко мне по-тихому вождь искренне обнял меня за плечо. — Если бы ты не завязал, вот честное слово, предложил бы тебе кувшинчик гургутского.

— Почему у меня такое чувство, что не с чем? — задал я риторический вопрос.

— Не знаю, — пожал плечами вождь и отхлебнул из неизвестно откуда взятого кувшина. — Может, потому, что это решили за тебя.

— Пойду пройдусь. Надо подумать. И желательно понять.

— Давай, — подбодрил вождь. — Нечего тут бабские склоки слушать. Ведьмы быстро не закончат. А когда всё-таки выдохнутся, то в перепалку вступят королевы. А когда выдохнутся и они, ты уже пять раз вернёшься.

— Ну, если что?

— Я прикрою, — твёрдо пообещал Великий и отсалютовал мне кувшином.

— Слушай, дай один.

— Кого? — не понял вождь.

— Кувшин с гургутским.

— Зачем?

— А вдруг зайдёт.

— Держи, — ухмыльнулся вождь и практически из воздуха достал кувшин с вином. — Закусь нужна?

— Блин, Великий, а можно не все слова из моего мира перенимать с такой упёртой пунктуальностью?

— А? — не понял вождь.

— Б! Хотя нет, эту отговорку тоже стоит позабыть. Считай, что её не было.

— Тут, как говорится, с кондачка не решается, надо переспать с этим делом. Зайдите с утра, а лучше через недельку.

— А-а-а! — возмутился я. — Когда ты успел это услышать?

— Не помню, выпимши был.

— Да ты постоянно выпимши. Но запоминать тебе это не мешает. А тут забыл?

— Иди уже. Не теряй времени.

Ну и что мне оставалось делать? Правильно. Идти куда послали. Потому что всё остальное смысла не имело, а вот устаканить свои мысли было как раз самое то.

Взглянув на кувшин в моей руке, я мысленно сделал огромный глоток гургутского и даже представил его вкус.

Не пошло.

Даже мысленно не пошло.

Всунув кувшин в лапищу вождя, я сделал предостерегающий жест, мол, лучше молчи, и как можно более незаметно ускользнул с поляны.

***

— Это не честно!

Голос женского духа настиг меня ровно в тот момент, когда стихли голоса спорящих ведьм. По ходу, побыть одному приказало долго жить.

— Мы так не договаривались.

Судя по отсутствию ответа мужского голоса, эти придирки были адресованы мне. Нет, конечно, он, может, просто помалкивает, забитый весомыми аргументами любящий супруги-убийцы, но почему-то в эту стройную теорию мне не верилось.

— Чего молчишь?

— Мадам, не знаю вашего имени…

— Ты чего, ненормальный? — перебил меня женский голос. — Какой же дух скажет тебе своё имя?

— Да-да, что-то такое припоминаю. И вроде как могу назвать сам. А давай ты будешь Кайя?

— Почему? — с интересом спросил женский голос.

— Долгая история, — попытался отмазаться я от объяснений.

— А мы торопимся?

— Да, действительно, — согласился я. — Чего я, собственно? Стыдливой толерантностью вроде никогда не болел, а тут на тебе. Слушай.