Добрый мир

сразу, лучше всего прямо с порога. И не сделал этого.

— Добрый вечер! — сказал Илья, когда Гольман открыла ему дверь.—

Можно к вам в гости?

— Илья? — обрадовалась Софья Аркадьевна.— Ради бога, проходите!

Я думала, вы зайдете ко мне раньше, когда закончите дела с моей соседкой.

Ну как? Все удачно?

— Нормально,— сказал Илья.— Привезли, настроили. Пианино

примерно такое же, как у нас в двенадцатом и семнадцатом классах, тоже

«Красный Октябрь». Я не зашел днем, потому что думал, вы еще в

училище.

— Ну раздевайтесь, проходите! — Она повела Илью в комнату.

— А вы дома одни, да? — спросил он, чтобы что-нибудь спросить.

— Ас кем же мне еще быть? — развела руками Софья Аркадьевна.—

Муж опять в командировке, все свои котлы строит, два месяца уже дома нет, а

Леночка в Новосибирске, в консерватории, вы знаете... Вот, совсем одна

осталась!

Илья уже бывал у Гольман. Самым приятным украшением ее квартиры

был старинный черный «Рёниш». Раньше ему все хотелось попробовать его на

звук. Сейчас он смотрел на пианино и думал, как приступить к делу.

— Вы часто его настраиваете? — он кивнул головой в сторону

пианино. И мысленно выругал себя.

— Где там! Года полтора уже никого не приглашала.— Софья

Аркадьевна пытливо посмотрела на Илью.— А у вас ко мне, наверное, какое-

нибудь дело, я права?

Илья подумал, что надо немедленно начинать о деньгах. Но вместо

этого, словно его заговорили, удивленным голосом сказал:

— Да нет, что вы! Сколько может быть дел?

И так все дела да дела... Просто гулял, кости

старые разминал, так сказать...

Он был противен себе, но остановиться уже было невозможно.

— Я тысячу лет не был ни у кого в гос

тях, а сегодня сестра попросилась у подруж

ки ночевать, и меня, знаете, из дому пота-

щило. Что-то не припомню такого теплого апреля...

Софья Аркадьевна внимательно смотрела на него.

— Сейчас я кофе сготовлю,— сказала она.— Я тоже разучилась уже

принимать гостей.

Пока она была в кухне, Илья подошел к «Рёнишу» и несколько минут

неподвижно около него постоял. Прямо над пианино висело небольшое

зеркало в резной оправе. Он взглянул в него. Ему показалось, что более

глупого лица он никогда не видел.

— Ну как ваша сестренка? — спросила Гольман, вернувшись в

комнату.— Завтра будет уже большой? Галстучек купили?

— Все как положено,— заставил он себя улыбнуться.— Гордая такая

ходит!

Он помог принести из кухни чашки с тарелками, и они сели за стол.

Когда была исчерпана тема необычайно теплого апреля, возникла

маленькая неудобная пауза. Первой ее нарушила Софья Аркадьевна:

— Илюша, вы простите мне мое женское

любопытство,— деликатно сказала она,— но

раз мы с вами сидим вот так в гостях... Я все

хотела спросить вас об отце: он что, не жела

ет жить с вами? Вы меня извините, но я об

этом слышала уже столько слухов у нас в учи

лище...

— А что, я такая знаменитая личность? — настороженно спросил

Илья. Вопрос был для него неожиданным.

— В каком-то смысле — конечно. Согласитесь, ведь не вдруг

встретишь такую, как бы вам

это сказать... необычную по составу семью. Вы мне, Илья, признаюсь,

очень симпатичны, и я свое любопытство ничем больше оправдать не могу.

— Здесь нет никакой тайны,— сказал Илья. Он вдруг как-то внутренне

раскрепостился. Он понял, что заговорить о деньгах больше не сможет.— Это

я не хотел, чтобы он с нами жил.

— Почему? Он пьющий? — Софья Аркадьевна отставила свою чашку.

— Нет. Мы жили без него несколько лет, и Иринка от него отвыкла. А

я... Он завел себе женщину, еще при матери, и я не считаю, что не могу без

него обойтись.

• — Вот как? — Софья Аркадьевна удивленно смотрела на Илью. Но ее

любопытство, видимо, все еще не было удовлетворено. Она снова спросила:

— Вы хотите сказать, что он вас бросил из-за этой женщины?

— Нет, его мама выгнала, когда узнала,— сам удивляясь своей

податливости, пояснил Илья.

— Вам неприятен этот разговор? — Гольман нервным движением

поправила свои волосы.

— Почему? Нормальный разговор.

— А помните, Илья, когда я приходила к вам после похорон вашей

мамы, на диване в комнате сидел мужчина, лысоватый такой, это был ваш

отец?

— Да, он приезжал тогда.— Илья допил свой кофе, и Софья

Аркадьевна подлила ему еще.— Он хотел остаться, а мы с сестрой решили,

что нам и вдвоем неплохо.

— А он? Он-то очень хотел остаться или просто по обязанности?

—

— Ну, наверное, хотел... Он тогда уже один

жил, кажется.

Софья Аркадьевна вдруг разволновалась.

— Вы не можете ему простить из-за мате

ри, да? — быстро спросила она.

Илья молча пожал плечами.

— Да кто меня знает,— заговорил он снова.— Конечно, мать жалко

было... Если бы он с самого начала вел себя не так, ну хотя бы извинения стал

просить... Он же изменил ей все-таки! А я что мог сделать? Что я, святой отец,

что ли, грехи ему отпускать?! — Илья сам заволновался.

— Ну как? Он ведь все-таки ваш отец! Может, он тысячу раз уже

покаялся! Это же как мучительно, боже ты мой...

— Ну и пусть мучается! — резко сказал Илья.— Не надо было

блудить!

Софья Аркадьевна молчала. Илья низко склонился над своей чашкой и

сосредоточенно размешивал в ней сахар.

— Вот вы какой! — наконец сказала она. И вдруг спохватилась: — Я,

наверное, слишком назойлива, Илюша, простите.

— Ничего,— не отрывая от чашки глаз, сказал Илья.— Вам можно.

Софья Аркадьевна взяла со стола кофеварку и ушла в кухню.