Дочь княжеская. Книга 3

Хлопнула дверь и волшебную реальность разорвал недовольный голос Хафизы Малкиничны:

— Хватит! Нагурн, в воду, режим. А ты… то есть, вы, ваша светлость. Кыш отсюда!

Хрийз пожала плечами, — с врачами не спорят, особенно с Хафизой.

— Я потом еще зайду! — пообещала она Гральнчу.

И, уже открывая дверь, споткнулась на пороге: Хафиза сказала странным изменившимся голосом:

— Не потом и не зайдешь.

Хрийз стремительно обернулась. Она уже слышала как-то раз такое, и видела, и ей было страшно тогда, она помнила. Страшно стало и сейчас. Взгляд Хафизы словно провалился куда-то в бездну, глаза из синих стали черными, бездонными.

— Если нет судьбы, это означает только одно: судьбы нет, — тяжело продолжила целительница. — Смерть — в небе, смерть — в море, смерть — на Грани. Сделай все правильно и не доживешь до лета…

— Хафиза Малкинична! — не выдержала Хрийз.

Хафиза вздрогнула, приходя в себя.

— В чем дело? — резко спросила она.

— Н-н-ни в чем… — заикаясь, ответила Хрийз.

— Так, — взглядом Хафизы можно было смело пепелить врага любой прочности и любого размера. — Я что-то сказала. Что?

Она хотела сказать «забудь», как тогда, поняла Хрийз. Но за спиной уже стояла Лилар, девушка чувствовала присутствие неправильной горничной очень остро. Сумрак — одна из Изначальных Сил, и она так же опасна, как две другие. А у Хафизы Посвящения не было. При прочих равных это — проблема. Хафиза, может бьггь. Высший маг и второе после князя лицо в Сосновой Бухте, зато у Лилар — вся мощь одной из Изначальных Сил плюс боевой опыт, поневоле задумаешься, стоит ли связываться.

Целительница потерла лоб двумя пальцами. Вздохнула:

— Не берите в голову. Переутомление. Нагурн, в воду, живо, режим!

Гральнч торопливо нырнул, но не удержался, скорчил под водой рожу, зашевелил возле ушей пальцами. Хрийз прыснула в кулачок: Хафиза в исполнении Гральнча получилась до ужаса точной.

— Вон из палаты!

Пришлось подчиниться. У первой же развилки, с прудом-входом в подводную часть больницы, Хрийз опустилась на скамеечку — ноги не держали. Лилар присела рядом, обняла за плечи. Они долго сидели, смотрели на воду, на то, как снуют, то поднимаясь к поверхности, то опускаясь на самое дно, золотистые рыбки-дети.

— Хафиза — оракул, — сказала Лилар наконец. — Редкий, очень редкий дар. Самый неустойчивый, самый непонятный из всех, изученных до сих пор. Если бы вы не перебили ее, ваша светлость, она могла бы говорить долго. И внятного в ее речи было бы немного.

— Внятного — может быть, немного, — согласилась Хрийз. — А такого, что потом сбылось бы?

Лилар поставила брови домиком:

— Вы уже видели Малкиничну в трансе?

— Д-да… один раз… почти сразу, как я сюда попала.

— Что она говорила?

— Про ураганы и стихийные бедствия со всех сторон света…

«Ледяной буран идет с севера, огненный ураган — с юга, песчаная буря с востока, восставший пепел с запада…» — эхом отдались в памяти слова Хафизы

— Еще?

— Еще про сЧая, и про седьмую дочь древнего рода. Видите, это сбылось! Я же не знала тогда, кто я, и Хафиза не знала, а про вал седьмой с моря — ну так вот же, война. И посвящение стихией Жизни я на море приняла.

Хрийз поежилась, вспоминая ту жуткую волну, с пенными черепами. И костомар. И раненого Ненаша. Как давно это было, вечность назад! И как недавно — всего лишь летом этого года…

— Хрийз, — Лилар впервые назвала подопечную коротким именем, — под слова оракула можно подвести что угодно! Они не дают ничего, это не пророчество и не ясновидение, это просто — набор слов, который иногда — иногда, то есть, очень редко, слышите меня, ваша светлость? — в части своей попадает в точку. Остальное услышавший додумывает себе сам.

— Но ведь не просто додумывает? — спросила Хрийз. — Ведь Хафиза Малкинична не зря боится себя саму в таком состоянии? Она мне в прошлый раз велела, чтобы я все забыла!

— Почему вы не забыли? — помолчав, спросила Лилар.

— Не захотела, — объяснила Хрийз. — Вот и не забыла. Лилар, — и губы у нее запрыгали, — мне страшно!

Лилар обняла ее, гладила по голове, как маленькую.

В пруду плеснуло. Хрийз отстранилась, сердито вытерла щеки. Увидела Гральнча: он положил руки на бортик бассейна, быстро огляделся, нет ли кого. Сказал:

— Наплюй, Хрийз.

— Чего-о?

— Наплюй, говорю. У нас рядом через дом такой же блаженный жил. Занятный старикан, как начнет что-нибудь травить — все, кто плохо знал его, по первости шарахались, а потом внимания уже не обращали. Человек не виноват, что его магией по голове немного пристукнуло. Так-то он нормальный был, цветы выращивал, для души и на продажу…

— Да?

— Конечно! Это ведь даже не дар, это — сброс пара при магическом переутомлении, а Малкинична-то наша точно переутомилась, я тебе говорю: раненые, больные…

Хрийз сползла со скамейки, протянула Гральнчу руку.

— Врешь ведь ты все, — сказала она горько.

— Ага, вру, — легко согласился он, а в глазах бесенята плясали.

Подул ей в ладошку — смешно. Приложил к щеке, улыбался. Хрийз осторожно вытянула пальцы из его руки:

— Лечись, сГрай.

Он вскинул руку в военном приветствии и столбиком ушел под воду.

— Выпендрюжник, — неодобрительно охарактеризовала Гральнча Лилар. — Пойдемте, ваша светлость. Вам готовиться к завтрашнему дню, вы не забыли?

Хрийз помнила. Из школы ее никто пока не забирал, равно как никто не отменял контрольные и практические. Пропустила достаточно, чтобы вечер сегодняшний превратился в ад. Тратить время попусту не годилось, его и так оставалось слишком мало.

Но, уже в дороге, прилипнув носом к холодному стеклу трамвая, Хрийз думала над словами Хафизы сделай все правильно и не доживешь до лета, и ей ежило спину смертельным холодом. Знать бы еще, что такое это самое «правильно»! Вряд ли Хафиза сможет объяснить, она сама своих слов, сказанных в трансе, толком не помнила. И вряд ли это было просто спусканием магического пара при переутомлении. Почитать надо про оракулов подробнее, вот что.

Только где занять на это лишнего времени?..

Эрмарш Тахмир, наместник Империи в Третьем мире, излучал невозмутимое спокойствие, как гора в сумеречный день. Ничем не показал своего недовольства тем, что его отрывают от важных дел. Вообще по нему ничего понять было невозможно. Что он думает, как относится…

Сквозь высокие окна Залы Совета проникал зеленоватый свет короткого зимнего дня. У солнца еще не было сил полностью оторваться от горизонта, но больший, сплюснутый из-за атмосферной рефракции диск поднимался над морем уже почти полностью. Зима давно прошла перелом, и день неотвратимо увеличивался, хотя морозы отступят еще очень не скоро.