Дочь княжеская. Книга 3

Она внезапно поняла слова Лилар: «я не могу положиться на него во всем, но знаю, что он не желает тебе зла». Не желает зла потому, что влюблен. Хрийз смутилась до слез, отчаянно думая о себе, что какая-то она неправильная совсем. Ведь не так же совсем было, когда безнадежно любила учителя, детской совсем любовью! Тогда бы так целовали ей руки… Колебаний не было бы никаких. А сейчас что держит? Сама не знала. Ведь всего-то надо было — шагнуть, обнять, прижаться, послать все в пропасть и нырнуть в счастье с головой. Но что-то держало, сковывало движения, не давало ровно дышать. Знать бы самой, что…

Шаги. Кто-то шел по галерее, к ним, и пришлось отодвинуться друг от друга, сделать вид, что ничего такого, просто гуляем, мармелад вот съели, мармелад ведь на двоих есть можно, не так ли? Вот только щеки мучительно горели и Хрийз понадеялась, что пунцовость спишут на болезнь, еще не до конца отступившую. А потом она разглядела спутника своего отца, и от изумления раскрыла рот.

Высокий, атлетически сложенный мужчина, одет чудно, в светлый костюм с широкими рукавами, вызывающий в памяти образы бойцов карате, фильмы про Шаолинь (смотрела когда-то, благополучно забыла, сейчас вспомнилось) и прочего такого же. Вот только обязательной любому уважающему себя каратисту палки, нунчаков или меча-катаны не было. Синий раслин на цепочке поверх одежды, синие длинные серьги в ушах, на расстоянии качает от заряженной в них магии. Длинные волосы по плечам. Смугло-лиловая кожа в кружочек. Да, в кружочек — кружки маленькие, не больше ногтя, не закрашенные полностью, просто замкнутая тонкая белая линия. И они соприкасаются друг с другом, но не пересекаются, а кое-где попадаются наполовину белые, как луна в середине фазы. А вот волосы наоборот, светлые, в такой же кружочек, только темно-лиловый. Короткая бородка, брови — в таких же кружках. Не краска, естественный узор. Странный мужчина именно таким родился. Такими должны быть и его дети, если они у него есть.

— Моя дочь, — сказал незнакомцу князь, останавливаясь. — Хрийзтема.

Хрийз вздрогнула, напоровшись на цепкий, внимательный-внимательный, взгляд лиловых, без белков, глаз.

— Хрийз, это — Данеоль Славутич, эмиссар Империи.

— Рада знакомству, господин Славутич, — вежливо сказала Хрийз.

Вспомнился вдруг давнишний, нечаянно подслушанный, разговор между Пальшем Црнаем и Эрмом Тахмиром, тогда еще, в Жемчужном Взморье. Как сейчас встал перед глазами зал столовой, рыбный суп, от которого мутило тогда и потянуло на тошноту сейчас, и слова про то, что посланником Империи назначен Данеоль Славутич, и что это плохо.

— Кто это с вами? — резко спросил Славутич, и его голос Хрийз не понравился.

Властный, непререкаемый голос человека, привыкшего повелевать.

Она оглянулась на Гральнча, внезапно испугавшись, что тот сейчас что-нибудь ляпнет, потому что берегов не видит и способен огрызнуться на кого угодно, наплевав на статус. Ни ума ни выдержки ему не хватит, чтобы сдержать себя перед таким опасным типом, как этот Славутич. Не это ли имела в виду Лилар, говоря: «я не могу положиться на него полностью»?

— Это — Гральнч Нагурн, — сказала Хрийз. — Мой друг…

— Друг, — повторил эмиссар, меряя взглядом вспыхнувшего Нагурна. — Пойдемте с нами.

— Не уверен, что надо бы, — возразил князь. — Девочка недавно болела зимней лихорадкой…

Славутич перевел свой мертвящий взгляд на него.

— Ты просил милости для своих дочерей, Бранис, — сказал он. — Изволь принять условия: я должен видеть.

— Друг? — пользуясь случаем, прошипел Гральнч Хрийз на ухо.

— Молчи, — так же тихо ответила ему Хрийз. — Молчи, дурак! Потом!

Что-то происходило. Что-то давнее и отменно страшное. Хрийз нащупала

влажной ладонью рукоять своего ножа, с которым не расставалась, и очень остро пожалела, что так и не научилась достойно метать его в цель. «Если сейчас все обойдется», — подумала она истово, — «я научусь, я обязательно научусь! Из шкуры вывернусь, но научусь!»

Она хорошо помнила, как тяжело давалась ей воинская наука. Но, честно говоря, просто стимула хорошего тогда у нее не было. Теперь появился.

Четыре галереи и пять лестниц, Хрийз посчитала. Славутич пер вперед на крейсерской скорости, обсуждая что-то с князем на языке, которого Хрийз не понимала. Не язык береговых людей Сиреневого берега, схожий с русским и потому интуитивно понятный с самого начала. Не звонкая речь жителей Островов. Что-то другое, с перекатами на звуке «р», чем-то похожее на говор итальянцев. Причем господин эмиссар говорил легко, а князь Бранислав, хоть и свободно, — все же с запинками. Хрийз очень за отца обиделась. Понятно, что корона у этого чиновника ненамного меньше, чем у самого Императора, и что все В Третьем мире, кроме, может быть, наместника Тахмира, должны перед ним на пальцах прыгать, но, бездна адова его забери, не настолько же! Почему, как человек дорывается до серьезной власти, так сразу же становится засранцем на большую букву «Г»?

Марафон утомил ее донельзя, и очень скоро она начала мечтать упасть и умереть прямо на месте. Но упрямо стискивала зубы и шла. Последняя лестница далась особенно нелегко. Хрийз казалось, что бесконечные лестницы никогда не закончатся. Никогда, ни в этой жизни, ни в следующей.

Но они вышли на верхнюю площадку, в летнее время открытую всем ветрам, но сейчас в широкие проемы вставлены были рамы с прочным сапфировым стеклом. Хрийз боролась с одышкой, стараясь, чтобы Славутич не видел. Он не видел.

Подошел к одному из окон, встал спиной к остальным, смотрел на открывшийся вид. Да, вид был великолепен!

Уходящий вниз террасами парк, за ним — широкая дорога, петлями по склонами, — вниз, вниз. Синяя пропасть, за которой — приморская долина и город на ней, как на ладони. Солнце катило свой буровато-зеленый диск над горизонтом, поджигая лед багровым, коричневым, золотистым. Далеко-далеко шла цепочка кораблей, если приглядеться как следует — торговых. «Ушли в море без меня», — с обидой подумала Хрийз. А с другой стороны, что им было делать? Ждать, пока непутевая ученица поправится?

— Что с вами, Хрийзтема? — вдруг спросил Славутич, не оборачиваясь. — Вам плохо?

— Нет, спасибо, — ответила Хрийз, постаравшись, чтобы голос не дрогнул. — Мне хорошо…

Она прикрыла глаза на мгновение, борясь с головокружением, и тут же ощутила на локте пальцы князя. Поддержал… Иначе бы свалилась, несмотря ни на что. Рановато все-таки, после болезни по лестницам бегать!

— Пойдемте.

Хрийз на середине дороги догадалась уже, куда именно ее ведут. Но реальность превзошла все ожидания. Одно из окон оказалось фальшивым. Страшновато было сделать шаг, сквозь стекло, в пропасть, но «стекло» прогнулось под нажимом и пропустило внутрь.

Круглая комната, мягкий притушенный свет. Высокая постель под многослойным магическим куполом, но купол прозрачный, искажает восприятие лишь самую малость. Стерильная чистота, слабые запахи лекарственных трав, магии, неубитой надежды.

А на кровати Хрийз увидела себя…

Ошибиться было невозможно. Точная копия. Разве только волосы черные. Длинные тугие толстые косы, уложенные вдоль тела и свисающие концами до самого пола. Двадцать с лишним лет по местному счету, неудивительно, что волосы отросли настолько. Сестра…

Неизвестно, поладили бы они, будь Хрийзтема Старшая в добром здравии. К моменту появления Хприйз в этом мире, она наверняка давно была бы уже замужем, ее старший сын наследовал бы княжество… что она сказала бы о внезапной младшенькой? Учитывая ее резкий характер, о котором говорили все, кто знал ее хорошо. Если бы да кабы.

Сердце Хрийз сжималось от жалости. Бедная девушка. Лежать в коме, в магическом стазисе, много лет, безо всякой надежды. Врагу такой участи не пожелаешь. Рука сама потянулась прикоснуться к ладони, погладить, — князь перехватил. Покачал головой, сжал губы. Хрийз кивнула, отступила на шаг.