Догоняя рассвет

Смерть брата заметно подкосила Лироя, и что-то перевернула в его голове.

Прежде Амари не думала о последствиях. Последствия разгребали ее покровители. Но прежде Амари не знала ужаса потери, ценности дружбы, искры сострадания и радости любви. Нельзя было отрицать очевидного: мир Амари изменился.

Став свидетельницей кровавой бойни в Ночь греха и пламени, и лично ощутив боль утраты, она не готова была стать причиной огромного горя, которое несло собой лицо войны.

Что-то колебалось, требовало остаться и исполнить предначертанное, но, пока внутри говорила обретенная человечность, Амари бросилась прочь из «Тромэри», закрывая за собой дверь в будущее, которым грозил ей Лирой.

Стремглав она неслась до самого дворца Мореттов. Беззастенчиво снарядив в конюшне хозяйскую лошадь, Амари подвела ее к воротам, готовая отправиться в путь, но настигший голос остановил намерение:

— И теперь ты просто сбежишь? — недоумевал подоспевший Лирой.

— Я не выполнила контракт, мне нужно убираться отсюда. Бежать от гнева своей гильдии.

— Останься, — с обреченным стоном выдохнул он.

— За мной придут, я не могу подвергать вас опасности.

— Тогда я отправлюсь с тобой.

— Ты нужен Рю, — начинала раздражаться Амари, — теперь, когда лекарства больше нет, он умирает. Не бросай его в одиночестве.

— Не оставляй меня! — почти взмолился Лирой.

Показавшиеся на его лице страдания, заставили Амари пойти на радикальные меры.

— Очнись уже! Нам не быть вместе, мы из враждующих государств.

— Тебя никогда не интересовала политика.

— Ты вампирское отродье! — вскричала девушка, доведенная до злобы настойчивостью Лироя.

— Раньше тебя это не тревожило!

— Ты правда рассчитывал, что я свяжу свою жизнь с монстром? — выпалила она, в гневном запале не подумав о том, что прибегать к подобным словам не следовало даже из желания вызвать к себе ненависть. — Я испытываю извращенное удовольствие от твоего уродства, но не более. Так что развлеклись и довольно.

Он смотрел на нее без негодования, голубые глаза не тронул отблеск разочарования. Лирой как будто был задет ее словами и в то же время ни на секунду не поверил Амари.

— Можешь сколько угодно убеждать в своем презрении, — серьезно заговорил он, как только смятение покинуло его лицо, — но невозможно отрицать, что тогда, в Ночь греха и пламени, ты любила меня.

Амари вскочила верхом на лошадь, не дав себе времени, задуматься над словами Лироя, и в следующий миг исчезла в облаке пыли.

Пути назад отрезаны. Она не вернется в Иристэд, не распахнет дверей дворца Мореттов. Не скажет Лирою о том, что не любила его в Ночь греха и пламени, и что сейчас, уносясь в бескрайнюю ночь, ее сердце принадлежало только ему одному.

Часть 2 Глава 13. Одиночество

Забудь печаль, обиды и страданья,

Мой милый друг, мой ангел во плоти.

Когда настанет новое свиданье,

Ты сможешь вновь душою расцвести.

Зачем терзаешь сердце так жестоко?

О, одиночество, прошу, отринь меня!

Или коснись рукой волны высокой,

Губи раба свирепостью огня!

Огненная стихия рвалась неудержимо и безостановочно. Неподконтрольная ни телу, ни рассудку магия отнимала связь с миром по мере того, как покидала Клайда вместе с жизненной энергией. Все затмил собой жар, мышцы горели от натуги. За болью и бившим изнутри пламенем Клайд едва ощущал прижавшуюся к нему Амари. Огонь не касался ни хозяина, ни девушки, которую пастор стремился защитить, как только почувствовал в груди давление губительной силы.

Но скольких он убил в пожаре, не избиравшем врагов и друзей. Сколько жизней унесла его злая магия, поглотившая лес непреоборимой волной…

Она истощила и выжгла Клайда. Казалось, от его человеческого существования осталась только оболочка, а на месте души — тлеющие угли. Клайд безжизненно рухнул на землю, утягивая Амари за собой.

Опустошенный и измученный недостатком сил, он бездумно смотрел на витающий в воздухе пепел и готовился к встрече с дьяволом в Аду. И встрече, в самом деле, суждено было сбыться. Однако не той, на которую надеялся Клайд.

Над ним вдруг навис человек в летах с изрезанным глубокими морщинами лицом. Клайд решил было, что тронулся умом: откуда здесь взяться живой душе? Но старец протянул ему руку, позволив притронуться, убедиться в реальности своего существования.

— Ты должен отправиться со мной, — пристальный взгляд водянистых глаз соответствовал серьезности прозвучавшего тона.

— Куда? — одними губами прошептал Клайд, все еще не доверяя тому, что видел перед собой.

— В Академию, место для подобных тебе.

Клайд начал ощущать себя возвращающимся из долгой летаргии. Растерявшийся разум постепенно пробуждался, в теле вновь разгонялась жизнь, а голос обрел звучание:

— Я не уверен, что… — Клайд собирался возразить старцу и получить от него хотя бы мизерную долю объяснений, но тот заставил его замолкнуть одним своим пронзительным взглядом, недвусмысленно таившем недовольство.

— Ты хочешь обрести власть над магией или нести разрушение? — спросил старец, с нотой какой-то родительской строгости. — Должен предупредить: долго сеять хаос тебе не позволят, —усмехнулся он в белоснежную бороду.

Упоминание хаоса взбудоражило Клайда до нервного содрогания и разом отбросило сомнения.

Хаос — это то, от чего он в страхе бежал всю свою жизнь.

Клайд схватился за руку старика, которая несмотря на внешнюю хилость оказалась не лишенной сил, и отправился с ним в засиявшую неизвестность.

* * *

Вот уже минул почти месяц с той злополучной ночи, оставившей Лироя в беспросветном одиночестве, а он все не мог смириться с тем, как чудовищно и беспощадно судьба отняла у него все. Амари зажгла его чуждое любви сердце, не знавшее прежде искренних чувств, сразу, как только ворвалась в жизнь Лироя цветущей весной; а затем окончательно и неумолимо смахнула тепло одним взмахом ножа безразличия. И эта резкость перемен казалась сродни внезапному толчку в бесконечную ледяную бездну, где невозможно повернуть назад. Где не за что было цепляться.

Лирой не знал, в чем искать бальзам утешения. Лишь изредка он обнаруживал в себе силы пообщаться с Рэндаллом, однако долго говорить не мог и предоставлял слово дяде. Рэн не позволял напрочь кануть в отчаянии и хоть немного, но поддерживал дух.

Небо обволокло звездной ночью. В отражении спокойной глади реки чудилось, будто тьма поднималась с глубокого дна вод, готовая ползти по низу отвесной скалы. Лирой сидел на краю утеса, стараясь найти исцеление души в природном умиротворении, но все его существо трепетало в предвкушении, не унимавшем щекочущего беспокойства.