Долгое лето

– Ициль! – теперь нахмурился Эннин, и третий маг, до того безучастный, крепко вцепился в подлокотник. – Что ты намерен сделать?

– Я Нээрейкс Гвескена, - Ициль развернулся к нему. – То, что связано с нежитью, - моё дело. Этот Некромант объявил, что он – сильнейший из Илриэйя та-Сарк. Илриэйя та-Сарк не должны терпеть самозванцев. Пусть он докажет свою силу. Пусть он уничтожит ца’ана! Чем меньше этих тварей прячется в Туманах, тем меньше их выбирается к нам, в мир живых. Пусть на полигоне Эрхайон призовут ца’ана – и пусть он погибнет там же, навеки соединившись с Туманами! Согласен, Нецис Изгнанный?

Фрисс вздрогнул от внезапного ледяного дуновения, пахнущего тленом, и покосился на Нециса. Тот слегка наклонил голову. Речник видел, как кровь течёт по его ладони – он всадил в неё ногти, борясь с волнением, и разодрал кожу.

– Это безумная затея, приличная неопытным колдунам Первого разряда, - тихо отозвался он. – В крайнем случае – Второго. Ициль, твоё желание скормить меня ца’ану может дорого всем обойтись.

Некромант-Нерси ухмыльнулся, показав клыки – чуть длиннее, чуть острее, чем зубы обычного человека.

– Вот оно что… Значит, ты, Нецис Изгнанный, боишься снова сойтись в поединке с ца’аном? Ты идёшь на попятный и признаёшь себя лжецом?

Нецис поморщился от боли и разжал кулаки, посмотрел на расцарапанную ладонь и пожал плечами.

– Если ты так этого хочешь, я признаю себя кем угодно – но воздержись от подобных экспериментов. Это не шутки, Ициль, и ты сам это понимаешь.

– Хссс… Ссомневаюссь, - тихо прошелестело умертвие, склонившись к Речнику.

– Та-а… синхи! – Ициль хлопнул в ладоши. – Признаешь? Я так и думал. Что же, готовься получить то, что должен получать каждый самозванец среди Илриэйя та-Сарк. Мои ирны прогонят тебя и твоих никчёмных учеников плетьми по всем улицам Гвескена и вышвырнут прочь. И это будет справедливо.

Нецис вздрогнул и поднёс ладонь, сжатую в кулак, к горлу, глядя на Ициля холодно мерцающими глазами.

– Можешь гонять меня чем угодно – но при чём тут Фриссгейн?! Оставь в покое мирного путника!

– Он – твой ученик, - усмехнулся Нерси. – Вы заодно. Я не Эннин – мне ли опасаться Великой Реки?! За тысячу лет её войска сюда не дойдут! Ты сам решил и свою, и его судьбу, нээр’ицин…

Нецис медленно опустил руку и странно улыбнулся.

– Та-а… ато кэи… кэи… синхи, - пробормотал он, оглядываясь на Речника. – Ладно, Ициль. Открывай врата Эрхайона. Призови ца’ана, и я его уничтожу – и ты навсегда забудешь моё имя и имена тех, кто пришёл со мной. Согласен?

Ициль сложил ладони перед грудью и склонил голову.

– Нээрейкс, - Эннин нахмурился и поднялся с трона, медленно поворачиваясь к Нерси-Некроманту. – Ты уверен в том, что делаешь? Я против этой затеи.

– Зато я за, - усмешка не сходила с лица Ициля. – Моё слово против твоего… пусть решает третий! Нээр’ицин Ахимаас, что скажешь ты?

Третий – маг в тёмно-красной мантии, переливы цвета на которой подозрительно похожи были на пятна запёкшейся крови – медленно поднял голову, и Фрисс увидел тусклое свечение в его глазах – огонёк холодного интереса.

– Призыв ца’ана на полигоне Эрхайон… - неспешно проговорил он. – Кто будет призывать?

Ициль повернул голову, переведя взгляд с Ахимааса на Нециса, тот скрестил руки на груди.

– Я не утверждал, что умею призывать ца’анов, - напомнил он с неприятной усмешкой. – Твой эксперимент – твой ца’ан.

– Я его и призову, - оскалился Ициль. – А чтобы у тебя не было возможности удрать, как в тот раз, я призову его на кровь твоего так называемого ученика, Фриссгейна с Великой Реки. Что ты решил, Ахимаас?

Маг в красной мантии склонил голову.

– Этот опыт обещает быть интересным, - тихо сказал он. – Я за ним прослежу. Этой ночью Эрхайон откроется для Ициля Цин’нэйдана. Илкор ан Нээр’иси!

…Фрисс просунул палец в костяную клетку и осторожно почесал летучую мышь за ухом. Алсаг понуро пискнул. Речник потянулся к другой мыши, но та качнулась в сторону.

– Как знаешь… - недовольно пробормотал Фрисс и сел на кровать, набросив на плечи плащ. Жара осталась снаружи, за неимоверно толстыми стенами из чёрного базальта, внутри от камня тянуло холодом, но дышать по-прежнему было нечем.

Нецис стоял у дальней стены и держал на ладони дымящийся агатовый амулет. В чёрной дымке мелькали серебристые искры, а порой медальон вспыхивал ледяной зеленью. Мертвенно-бледная кожа Некроманта тускло блестела. Он холода не чувствовал.

– Мечи мне так и не вернули, - покачал головой Речник, - и я подозреваю, что не вернут. Но пару заклятий я соображу. Ца’ан – неприятная тварь, но не настолько, чтобы мы его боялись.

– Я боюсь не ца’ана, - мрачно отозвался Нецис, выпустив из руки медальон. Тот глухо звякнул и окутался серым туманом. Маг сел на своё ложе и уставился в какую-то точку на шершавом каменном полу.

– Нецис, - окликнул его Речник, которому было не по себе. – Так ты правда сильнейший из Некромантов?

– Так думает Эннин, - буркнул маг, не отрываясь от изучения камней.

– И ты не Моррейкс? – Фрисс кивнул на кольцо, поблескивающее на бледной руке.

Нецис повернул перстень печаткой к Речнику. Стальной череп исчез, вместо него был непонятный зверёк, свернувшийся клубком. На спине зверька виднелись многочисленные глаза со зрачками из прозрачного кварца.

– Я Дини-Рейкс, - вздохнул Некромант. – Нас немного.

– Зачем ты скрывался? – озадаченно спросил Речник, присаживаясь рядом.

– Чтобы не пугать живых, - маг посмотрел на Фрисса прозрачными ледяными глазами. – Я не хотел, чтобы ты от меня шарахнулся. Очень утомляет, когда все разбегаются.

– Я не испугаюсь, - заверил Речник. – Ни силы, ни слабости. Скажи, как помочь тебе в этом бою?..

…Фрисс поправил поножи, проверил, крепко ли затянуты ремни на икрах, и выпрямился, настороженным взглядом окинув круглый зал. Тёмным он не был – золотые пластины на стенах и потолке ярко сверкали, отражая свет огненных шаров, кружащих в вышине. Зал, рассечённый толстыми перегородками на десятки частей, казался Речнику огромным и запутанным, как лабиринт внутри витой ракушки. И так же, как морская раковина, он тихо, но неумолчно гудел. Костяные барабаны негромко рокотали под золотым сводом, и порой отчаянно взвизгивала флейта – словно кошке отдавили хвост. Мелодичностью эта музыка не отличалась, но сердце от неё билось часто и прерывисто, и воздух вокруг густел и становился непригодным для дыхания.

Выщербленная плита, на которую поднялся Речник, слегка выступала из пола – именно слегка, будто это был не специальный постамент, а обычная неровность пола, недостаточно обточенный кусок камня. Перед Фриссом тускло блестели отшлифованные каменные круги – уже знакомые ему календарные кольца, утопленные в пол. Над самым широким кольцом тускло мерцали в золотых когтистых лапах, вырастающих из пола, крупные осколки дымчатого кварца. Над ними клубился холодный пар.

Из центра самого маленького круга столбом поднимался сладковато-горький дым – там на негаснущем огне бурлила большая чаша благовоний. В их запахе Фриссу мерещился дурманный аромат Джеллита и кипящего нийока… и ещё – жжёная кость. Речник переглянулся с Нецисом – тот стоял на соседней четверти круга, с окаменевшим лицом вглядываясь в мутный пар, и едва заметно кивнул Фриссу – и тут же перевёл взгляд на Ициля.