Дом для изгоев

– Я понял, - кивнул я. – Не волнуйтесь почтенный, завтра поутру мы покинем ваш постоялый двор.

– Вот и хорошо, - кивнул Шушан.

В это время появился Янно со словами, что вода греется и мыльня готова, и я взял раба за руку, отчего он заметно вздрогнул.

– Пойдём, - сказал я, – тебе необходимо вымыться. А потом ты поешь. Хорошо?

Раб по-прежнему не ответил, но послушно пошёл за мной. И тут я ощутил какую-то странную щекотку в мозгу. А потом мне вдруг показалось, что мочевой пузырь у меня переполнен, это больно, ещё немного – и я, того и гляди, оконфужусь. Но, с другой стороны, это было словно и не моё желание. Я попробовал поставить «мысленный щит», как называл это дядюшка Матэ, и всё желание как отрезало. Я снял «щит»… и чуть не помчался вприпрыжку к отхожему месту. Я вернул «щит» - желание как отрезало. Это ещё что за ерунда? Это не моё желание… Тогда… Я взглянул раба. Его лицо было по-прежнему неподвижным. Но…

«Да он это, он, - ворчливо фыркнул Кэп, сидевший на скамье и склёвывавший кусочки сдобного печенья, которым его угостил Шушан. – Вот повезло тебе – у парня, видать склонность к телепатии. Даже Нойоты этого выбить не смогли. Силён, однако. А ты со своим даром Огненного прямо то, что надо. Ты можешь его понимать. Только вот повозиться тебе придётся. Бедняга без приказа разве что дышит».

Я скрипнул зубами и отвёл раба во двор, где на задах притулилась деревянная будочка отхожего места.

– Ступай, - проворчал я. – Сделай свои дела.

Парень торопливо послушался, и, в очередной раз сняв «щит», я уловил волну облегчения. Ну, слава богу, дело сдвинулось. Ничего не поделаешь, придётся пока побыть нянькой. Сам подписался.

После этого дело пошло легче. В мыльне нас уже дожидалась огромная бочка, наполненная тёплой водой, несколько лохматых мочалок и большой кусок желтоватого, пахнущего какими-то травами мыла. По моей команде парень послушно забрался в бочку, и мы на пару с Янно начали отмывать его. Позднее к нам присоединился успокоившийся Шер, который аккуратно принялся намыливать рабу волосы. Так вот – воду в бочке пришлось менять трижды! Хорошо хоть Янно её не на себе таскал – от колодца в мыльню было проведено что-то вроде водопровода – вытащишь затычку из трубы, и котёл начинает наполняться водой.

Раб… ой, надо бы его как-то назвать, а то как-то нехорошо получается… так вот, парень сначала напрягся, но по мере того, как мы его отмывали, расслабился, более того, он стал растирать мыло по телу странными, неумелыми движениями человека, которому долгое время были недоступны самые простые вещи.

Наконец помывка была закончена, парень выбрался из бочки и неуверенно взял протянутое мной полотенце. Да так и застыл.

– Вытирайся, - сказал я. – А то замёрзнешь.

И он стал неумело вытираться. Раскрасневшийся от работы Янно этого безобразия не выдержал, отобрал полотенце и начал вытирать парня сам. А потом мы с Шером помогли ему одеться. Честно говоря, я выдохнул с облегчением. Нет, раб был совсем не безобразен. Тело у него было, хоть и очень худое, но вполне гармоничное. Но вот бесчисленные шрамы, рубцы, пятна от ожогов… Я только зубами скрипнул, мысленно пожелав всем Нойотам провалиться сквозь землю.

В этот момент парень, которого Шер усадил на стул и начал расчёсывать волосы, заметно вздрогнул. Ох, он же мысли мои улавливает…

– Всё в порядке, - сказал я как можно более мягким тоном. – Я не сержусь на тебя.

Вроде бы помогло. Раб расслабился. И стал выглядеть куда лучше – чисто вымытый, с аккуратно расчёсанными волосами. Черты лица у него были правильные, даже красивые. И кого-то он мне напоминал, но я не мог вспомнить, кого. Ладно, потом вспомню. А сейчас пора кормить моё приобретение и спать укладывать. Он, похоже, еле на ногах держится.

За столом парень неуверенно посмотрел на глиняную миску, не слишком большую, кстати, но ведь больше и нельзя, полную аппетитной, сваренной на молоке каши, в которую Шушан щедрой рукой добавил масла и большую кружку тёплого молока с пенкой. Раб взглянул на меня, и в его глазах появился вопрос. Похоже, он сомневался, что это действительно приготовлено для него.

– Ешь, - мягко сказал я. – Только не торопись, а то тебе станет плохо.

Парень неуверенно взял в руку ложку, и… Он явно старался не торопиться, но каша исчезла практически в мгновение ока. А потом туда же отправилось молоко. И тут глаза парня стали сонными и какими-то пьяными, а потом он прикрыл глаза и попросту вырубился.

– Спит, - понимающе взглянул трактирщик. – С голодухи-то все от еды словно пьянеют, уж я-то знаю.

Я удивлённо взглянул на парня. Он действительно спал. И нам ничего не оставалось, как оттащить его наверх и уложить на лавку в нашей комнате, укрыв двумя из многочисленных одеял, которые предоставлял своим постояльцам добрый хозяин постоялого двора. Во время всех этих манипуляций раб даже не проснулся. И ещё… Я заметил кое-что, чего не замечал ранее…

Оказалось, на шее у парня висел небольшой медальон на тонком кожаном ремешке. Безделушка не выглядела особо ценной – так, диск из нечищеного серебра размером с десятирублёвую монету. На одной стороне медальона были какие-то полустёртые письмена, на другой – эмалевое изображение двух раскрытых ладоней, которые словно протягивали небольшой золотистый шарик. Я попытался рассмотреть медальон получше, но раб беспокойно заворочался, я не решился тревожить его сон.

А потом я укрыл спящего одеялом… и встретился с внимательными взглядами Шера и дядюшки Матэ. И если Шер словно улыбался мне глазами, явно довольный моим поступком, то дядюшка Матэ смотрел сердито:

– Ну, что, излагай, зачем ты сотворил эту глупость несусветную?
– мрачно спросил он.

– В смысле, зачем я купил этого парня?
– переспросил я.

– Мирон, - проворчал дядюшка Матэ. – Не придуривайся. Мы не можем пригреть всех сирых и убогих.

Жестоко, но в целом верно. И прежний я согласился бы с дядюшкой Матэ безоговорочно. Но вот беда – я был не прежний.

– То есть, - ехидно спросил я, - вариант с «не мог оставить страдающего человека в лапах мерзавца» не катит?

Дядюшка Матэ медленно покачал головой, а Шер попробовал возразить:

– Но, дядюшка Матэ…

– Цыц, - проворчал дядюшка Матэ. – Ты, Шер, помолчи покудова. Понимаю, тебе парня жалко. Мне, думаешь, не жалко? Но я должен знать, что сподвигло Мирона так поступить. Это важно.

– Хорошо, - ответил я. – Я скажу.

И рассказал про странное покалывание артефакта, про непонятную связь с купленным рабом, про то, как я уговорил Тарвана продать его с помощью своей силы Огненного.

– Да и медальон у него какой-то странный… - заключил я.

– Какой медальон? – хором удивились Шер и дядюшка Матэ.

Тут удивился уже я.

– А вы что, не видите? – и я подошёл к беспробудно спящему рабу и осторожно взял кругляшок в руку, показывая дядюшке Матэ и Шеру. На этот раз они оба увидели медальон, но стоило мне выпустить его из пальцев, как оба в один голос сказали:

– А вот теперь опять не видно!

– Это что, - тихо спросил я, - какой-то артефакт?

Дядюшка Матэ кивнул:

– Да, и, скорее всего, семейный. Думаю, что это было что-то вроде оберега. Но теперь колдовства в нём нет… почти. Единственное, что осталось, это маскировка от посторонних. Вот почему мы его не видели, пока ты его в руку не взял. И вот почему его прежний хозяин не отобрал – всё-таки, как ни крути, серебро.

– А я почему его увидел?
– задал очередной вопрос я.

– Видимо, это связано с твоими способностями Огненного, - быстро ответил дядюшка Матэ. Как по мне, так слишком быстро, и мне показалось, что старый мельник чего-то не договаривает. Но тот продолжил: