Дом, который построил Майк

А Вася принес вошку домой и уже больше никогда не брал её с собой в поле.

Колюн прибрал за нами кружки и остатки конфет, принял от меня учебную гранату Ф-1, протер ее носовым платком, чтобы не оставлять моих и своих отпечатков пальцев.

Затем отошел метра на четыре в сторону от поста и неуклюже кинул гранату в зону охраны.

Видимо он собрал в этом броске все свои силы, замученного бессластием службы солдата, и поэтому все получилось так, как мы и задумывали. Он бросает гранату, потом спокойно уходит в роту, и, как ни в чем не бывало, продолжает чистить туалет. Я вызываю караул через десять-пятнадцать минут, путем включения боевой тревоги. Караул поднимает командира части полковника Макаревича, полковник Макаревич вызывает спецроту саперов по разминированию и уничтожению неразорвавшихся зарядов, я получаю свой отпуск за отличное несение боевой службы и не уход с поста в экстремальной ситуации.

Колюн получает свои честно заработанные бобы.

Все получилось так, как мы и задумывали. За исключением одной вещи.

Осколочная граната прилетела мне не куда-нибудь, а точно в мою психически больную голову и серьезно разбила бровь. Кровь хлынула, именно хлынула, из рассеченной брови, я взвыл от боли, и на несколько секунд потерял сознание. Очнулся практически мгновенно, но было уже поздно. С поста я, пошатнувшись, сшагнул, и всем своим нутром почувствовал, как в караулке завыла сирена сигнализации. Затикали двадцать секунд, за которые Колюну необходимо было скрыться с места нападения.

А бежать было некуда. Вход в штаб только один, и при Колюновской комплекции нечего было и думать убежать от вышколенного и обученного убивать караула. К тому же он так остолбенел от первой в его жизни пущенной крови, что я только прикладом заставил его очухаться от содеянного и затолкал его в открытый кабинет Начальника штаба подполковника Огородникова. Туда, где только получасом раньше стырил пригоршню сладеньких конфет-подушечек из совершенно секретного стола.

"Сиди здесь, Коперник, и держи свою толстую жопу на запоре, пока не сможешь выбраться в суматохе, а я сделаю все, чтобы тебя вытащить из этого говна", - приблизительно так сказал я, внутренне очень сильно сомневаясь в возможности совершить эту невозможную возможность.

(Вот словоблуд-то!)

Вернувшись на пост номер один, я сдернул предохранитель на АК-74 и в счастливом упоении выпустил половину рожка веером по стенам, портретам военачальников и схемам боевого охранения. Вторую половину я приготовил для финального представления, для приближающегося на всех парах боевого караула. Комнату моментально заполнил пороховой дым, который стоял клубами и приятно щекотал нервы. Кровь из подбитого глаза заливала мое суровое лицо и парадную форму. Фуражка, так же залитая кровью, валялась в углу, неподалеку от неразорвавшейся гранаты.

В общем, все выглядело очень по-боевому, и я выглядел по геройски, защищая Боевую Святыню.

Караул прибежал, надо отдать должное, вовремя, с опозданием только на пару секунд, но караул прибежал без начальника караула сержанта Маменгалиева, который, как я и предполагал, находился в самовольной отлучке за "афганкой".

Все лампочки в округе я поперестрелял, и в наступившей темноте, только под лучами синего аварийного освещения, дал предупредительную очередь над головами надвигающегося караула туркменов. Они сильно навалили в штаны, когда я по законам строевого устава, охрипшим от пороховых газов голосом, кричал в пустоту коридоров штаба:

– Стой, бля! Стрелять буду, сукнахбля!

– Да ты чо, одурель что ли, казёль-мазёль, блят не русскы сволыщь!

– Стрелять буду, суканахбля. Хочу разговаривать только с начальником караула, сукнахбля!

Туркмены подняли с постели прилично пьяного дежурного по полку майора Бучнева, который прискакал на пост, и которого я тоже остановил очень-очень короткой очередью в потолок. Майор понял, что события, в самом деле, стоят того, чтобы поднять с постели полковника Макаревича вместо бесполезных поисков сержанта Маменгалиева пропавшего в дурмане забайкальской конопли.

Гуси и павлин-мавлин.

(быль)

Павлин-мавлин, распустив хвост, ходил по берегу пруда. Два гусенка смотрели на него осуждающе.

– Смотри, - говорят, - какие ноги у него некрасивые, и послушай, как кричит нескладно.

Мужик услыхал их и сказал:

– Правда, что ноги его нехороши, и поет он нескладно, но ваши ноги еще хуже, и поете вы еще хуже, зато хвоста у вас такого нет.

А гусенки и отвечают:

– Мужик, а мужик! Ты свои то ноги видел хоть когда-нибудь в зеркало? Да и с дикцией у тебя плохо. А хвоста вообще нет. Так что иди-ка ты...

И пошел Ленин восвояси, задевая рогами ветки ракит.

ТЕЛЬ-АВИВ

29 июля 1994 года в пять часов тридцать две минуты по местному Тель-Авивскому времени Антон Страшный возвращался со службы на городском автобусе в свою однокомнатную квартирку в пригороде Тель-Авива, когда на остановке в автобус вошел молодой, неказистый, лет двенадцати, арабченок Петра Великого, с большим сальным баулом за плечами. Лицо мальчика, как собственно все арабские лица, было некрасиво, от мальчика плохо и тошно пахло арабской мочой, и на нем была арабская "маска смерти". (Я эту "маску" не видел сам, но отлично её представил тогда, когда прочитал в "Нью-Йорк Таймс" репортаж об этом погроме с полным самоуничтожением).

Мальчик родился для того на свет Аллаховый, чтобы стать самоубийцей-подрывником.

Такие дела.

Жорик Поляков, великий болтун и психолог, пьяница художник и президент партии "Деловая Россия", говорил, что на лица людей, которым не суждено с рождения долго жить на этой грешной земле, надета маска смерти. Помните у Рэя Бредбери (которого Саша Коротич при встрече с ним по-дружески называл Рой Бред) рассказ, в котором лицо героя, причем независимо от его воли, даже против его воли, отражало лица тех людей, о которых думали и которых воображали окружающие? Таковы и перевоплощения лиц людей с маской смерти.

Маски отражают попытки убежать из этой жизни и из себя, уйти в другой мир, превратиться в другого, сменить жизнь, среду, образ. Чаще всего маски висят на талантливых певцах, музыкантах, политиках, людях постоянно встречающихся с народом, толпой. Их лица отражают бесчисленное множество лиц, смотревших на них, и переживают бесчисленное количество судеб, любая из которых вбивается как гвоздь в каждый милли-миллиметр лица.

Однако маску эту можно видеть даже у безгрешных младенцев. Когда тебя еще в утробе матери готовят отстаивать или погибать за какую-нибудь бездарность, типа религии или вождя.

Позже я часто замечал это на людях, с которыми судьба сводила меня. Виктор Цой, Марийка Туголукова, Майк Науменко, полковник Борисенко, Андрюха Прокопьев, Джоник Версачи, Ким Ир Сен, Олежка Еловой, Владимир Высоцкий, Фидель Кастро Рус, Борис Ельцин и многие-многие другие боевые товарищи по великой Гражданской войне.

Единственно, на ком я не заметил этой маски, а должен был по всем раскладам прикладного писательского искусства, это на лице у Дианы Спенсер, принцессы Уэльской, которая стала жертвой небезызвестной автокатастрофы в Париже.