Доминант

Я заказал острое куриное филе по-испански под острым испанским соевым соусом и ещё под десятком различных овощей, блинчики с курятиной и кофе, которое попросил сразу, и мне его принесли. Пока пил кофе и ждал заказ, решил посмотреть топ ресторанов в Сигулде. Оказалось, я сижу в топовом. Так что можно было расслабиться. Тем более, что курятина по-испански за 4,99 евро оказалась даже вкуснее, равно как и блинчики, чем говяжий стейк на гриле с в печи жареной картошкой, да под чем-то там, да с чем-то там, за 20 евро и специальное предложение от шефа-повара ресторана в моём отеле, – филе красного лосося с той же картошкой, да с теми же овощами, да с каким-то спецсоусом, за 36 евро, - которые я буду рисковать заказывать для себя в ресторане своего отеля в течение всего своего отдыха.

У меня в жизни сохранились воспоминания, с каким наслаждением я уплетал пельмени с бульоном, приправленным уксусом, которыми нас с другом угощала его мама, когда мне было двенадцать, а также блинчики с маслом и сахаром, которыми нас с другим другом угощала его бабушка, когда мне было десять лет, но, что с таким же настроением я поглощал всякие специальные предложения от шеф-повара в моём отеле, сказать не могу.

Я сделал и это: очень вкусно поужинал и вышел из торгового центра, купив в магазине минералку и мороженое, которое съел, стоя у машины. А потом покатил к своей бутылочке бренди.

Расположившись на веранде, первым делом закурил, созерцая блики от пустого бокала и стоящую рядом бутылку спиртного. Достал телефон и покрутил его в руке. Я смог. Cмог провести заранее обозначенное время именно таким образом, чтобы оказаться в млеющем состоянии перед бокальчиком бренди и спокойно предаться размышлениям на счёт Наташи. И раз это самое время наступило, не стоило больше бегать от своих мыслей. Я налил себе полбокала и отпил приличный глоток. Наташа…

На втором бокале я открыл почту в телефоне и послал Наташе сделанную по приезду панорамную фотографию вида, который открылся передо мной, когда я только зашёл в номер отеля, с припиской: «Два с половиной часа назад…и я всё ещё тут». На фотографии был яблоневый сад с ровными рядами невысоких яблонь, насколько хватало взгляда, справа и далёкие редкие жилые сооружения и невысокие технические вышки на холмистой местности слева. Затем я стал писать сообщение. Алкоголь задорил меня написать основательное, детальное, но и веселящее, и развлекающее сообщение.

В первую очередь я запросил у Наташи её параметры, как когда-то попросил их у Марты. Чтобы не ошибиться, замеры чего, откуда и докуда надо, залез в переписку с Мартой и нашёл шаблон, который мне составила, ещё для Марты, моя знакомая швея.

Странное дело, роясь в переписке с Мартой, я попытался воспроизвести в памяти наше с ней времяпровождение, наши встречи, но упорно смог наблюдать одну единственную картинку, будто её фотографию, и всё. Причём, даже на этой «картинке» фон смытый, а её лицо застыло с каким-то скучном нейтральном выражением, нисколько не говорящим о том, что мы хорошо проводили с ней время. У меня бывает такое с обстоятельствами и людьми, с которыми у меня завязываются негативные ассоциации. Например, тут же навеяло, я никак не могу вспомнить, как погиб один мой сотрудник, и ведь вроде проработал с ним около года вместе, но никак не припоминаю, кто, где, и как мне сообщил, что он погиб. Помню, что его нет, я точно знаю, что его нет, его не может быть, а вот как он погиб, что было в первые мгновения после, был ли я на его похоронах, что главное, не помню. Может, при напряжении всё и вспомню, но вот без напряжения - такая странная пустота, даже пугающий пробел вместо всего периода того времени. Вспомнив этот случай, вернулся к мыслям о Марте, ещё раз подумал, как она вспоминается мной теперь, будто затушёвывается постепенно в памяти, затягивается, как прорубь льдом; с настороженностью замираю перед грядущим полным забвением о ней. Трудно представить, что я не вспомню её потом, не буду помнить, как она погибла, как я об этом узнал, как ходил к ней на кладбище. Очень странно.

После просьбы к Наташе прислать мне свои параметры, я попросил её описать мне свои табу в сексе, и наоборот, свои предпочтения. Описал, чего ожидаю и что неприемлемо для меня. Попытался задеть её за «живое», написав, что надеюсь, у меня получится быть приятным, когда в свих играх она ту или иную мою часть подпустит к той или иной своей части. В общем, алкоголь, да жаждущее плотской утехи моё натренированное и накормленное тело выдало на этот раз интересное сообщение.

Единственным предприятием, которому суждено было сбыться из всех, которые я навыдумывал этой ночью, как по работе, так и по жизни, оказалась поездка на следующий день на велосипеде за двадцать километров от Сигулды в местечко под названием Иерики. Там находится один самых уважаемых мной парков в нашей Латвии под названием «Парк водяных мельниц и водопадов Иерикю Дзирнавас». Я не мнимый, а слово энергетика вместе со всем, что с ним связано, напарываются на мой всегда настроенный скептически интерес. И только в этом парке ЧТО-ТО глушит все мои каналы, которыми я исследую явления нашего мира, и целиком и полностью загружает меня каким-то положительным настроем и энергией. Я всегда готов сопротивляться всему, что я не могу объяснить, но только тут позволяю чему-то взять надо мной духовное верховенство.

Парк начинается деревянной лестницей, тянущейся вниз от входа, и я спускаюсь по ней, и думаю, что ступаю по раю уже, хоть и весь (сам) парк ещё впереди. А когда уставляюсь в журчание невысокого водопада, к которому подходит клинообразная смотровая площадка, возникает ощущение, что мир начинает крутиться вокруг меня, в то время как на самом деле, именно сейчас я менее всего с ним. Возникает ощущение, что я нужен всем, хоть и понимаю, что я не нужен никому. Но ЧТО-ТО пытается вогнать в меня, тугого как заросли бамбука, мысль, что каждый нужен всем, каждый важен, каждый должен быть почитаем и ни один не заслуживает бранного слова, плёвого обращения и даже плохой мысли. Парк поистине источает какую-то необъяснимую энергию.

На обратном пути я заехал в самое любимое моё место в Латвии, на Райскую гору. Это уже было в Сигулде. Протяжённость обзора с Райской горы, с высоты примерно сто метров, составляет около двенадцати километров, но кажется, что все тридцать. А здесь со мной происходит обычно какая-то перезагрузка. Обычно я покидаю это место, думая о себе как о полном дураке. Около шести часов обычно мне требуется, чтобы выправить своё внутренне состояние посредством возобновления установок и правил, которые необходимы в этом мире для достойного выживания.

Вот почему я ненавижу такой отдых – в одиночестве. Лучше дома посидеть. Постоянно меня занесёт не туда, куда надо, и как результат – дебильные мысли.

Здесь, на высоте, я вдруг осознал, почему я сегодня в Сигулде. Наташа, рассказывая о поездке в Венецию, упомянула, что она из Риги выезжала до этого всего два раза, и то в Сигулду. Это-то и «похозяйничало» у меня в подсознании, когда я решал, как мне «убить» выходные. А я наговорил себе: «я так за зиму соскучился по углепластиковой раме, воздушно-масляной конструкции вилки профессионального уровня, того же уровня заднего и переднего переключателя… что я ни чем не смогу заглушить в себе томительное ожидание в тихие выходные у себя в квартире рабочей недели»… Всё просто для человека, который грамотен и умеет анализировать. Однако, такое тривиальное объяснение причины моей поездки в Сигулду не могло не разозлить.

В 15:30 стейк с в печи поджаренной картошкой в «моём» ресторане оказался таким, что я не наелся. Десерт из мороженого, сливок и фруктов был красив, но я его не доел. Всё это добро обошлось мне в 28 евро. Я не скряга, но я ненавижу платить за товар или услугу, на месте хозяев которой я бы потёр ладошки между собой и ехидно добавил, мол, «ещё одного дурочка развели на деньги». Я срочно нуждался в подкреплении, и в какой-то момент подумал, что мне вообще ничего к тому, что уже у меня было в желудке, совать нельзя, настолько я чувствовал, как мои внутренности всё находящееся там не принимают, однако мысль о двух-трёх простых гамбургерах с колой заявила о себе в спасательном качестве, и я отправился к машине, а на ней в ближайший «макдончик».

Наташа прислала мне свои параметры и написала, что она вся в позитивной (поспешила меня успокоить) задумчивости над таким моим письмом, и что ответит, как только сможет, просто пока занята семейными делами. Я знал из записок Оли, что у неё есть двадцатилетний сын. Её бывший мужчина пообещал ему авто и устроил его на курсы получения прав на вождение, но любовь «прошла», а парень продолжает обучаться, и чтобы ему пройти практические занятия, я думаю, маме приходится выкладываться. Вечером, читая от неё долгожданный ответ, усмотрев для себя очередное «да», подпив (но не в этом дело), я окончательно решил, что она заработала подарок – у нас что-то намечалось, и она приложила к этому себя, и это был подарок с её стороны. А я обожаю делать и получать подарки. И тем более, когда мне делают подароки первыми.

Я написал Наташе, что при таких обстоятельствах, дальнейшее нашего развивающегося случая требует внесения некоторого колорита, о котором я попрошу, как одолжении, а она пусть решает, принимать ли ей от мне такой подарок в ответ на её подарок. Я попросил у неё номер банковского счёта, пояснив, что если у нас получится встретиться в пятницу в обсуждаемом формате, то мне бы хотелось, чтобы она появилась у меня в квартире в черных чулочках, короткой чёрной юбке, в чёрной полупрозрачной тунике и чёрных сапожках, а для этого я хочу попросить её что-то докупить из этого к тому, что у неё есть, а то и вовсе всё купить новое, для чего хочу выслать ей деньги. Я написал, что не думаю, что не имею права просить её поступить так. А если она не уверена, что сможет всё это купить, я могу сделать это за неё, но уверен, что у неё это получится лучше, чем у меня. Поэтому мне нужен номер её банковского счёта. Ещё я попросил, чтобы она сходила пару раз в солярий, если она не имеет ничего против этой процедуры. Она может толковать как угодно мою просьбу, но мне кажется, что ей самой будет приятно от себя, если она предпримет некоторые шажки в этом (я тактично не стал указывать в каком) направлении. А может ей будет даже более приятно, чем я могу предположить, я ж не девушка. И Наташа выслала мне номер своего счёта в банке. Я, не откладывая, послал ей шестьсот евро, о чём сообщил сразу письмом, спросив, сможет ли она потратить эти деньги на приобретение обозначенных вещей без остатка или потратить их вообще? На что получил ответ, что она поняла, потратит как сможет. Ну и хорошо, подумал я, значит, практические занятия по вождению своему сыну оплатит частично. Я не собирался покупать её с головы до ног, мне необходима некоторая не купленная её часть, её инициация, участие её души, когда дело дойдёт до встреч. Если же я оплачу по всем счетам, у неё не останется места для протеста, бунта, мне придётся иметь дело не с «живым» человеком, а с товаром.