Домой
Шрифт:
– У нас все как раньше!
Вечерами она писала отцу:
Дорогой папочка, у нас все хорошо. В гимназии мы теперь проходим Толстого, я читаю целыми вечерами. Прочитала и Анюте – про Бульку и короткие рассказы, ей очень понравилось. Володя учится хорошо, но если бы старался, то учился бы еще лучше.
Денег не хватало, и Володе неожиданно повезло – удалось устроиться курьером в какое-то учреждение. Он бежал туда утром, разносил самую важную почту, потом шел в школу, из школы снова носил бумажки.
Мама
– Володя, отец велел тебе учиться.
Но потом признала, что с его заработком стало легче. Эля тоже помогала, как могла – учила музыке каких-то девочек.
Учиться и бегать по городу было тяжело. Относя очередную бумажку, Володя раздраженно думал, как он мог раньше любить город, любоваться зданиями, площадями, Невой, Фонтанкой? Теперь он бежал, не поднимая головы, думая только о том, что надо как можно скорее отнести бумаги, потом вернуться домой и скорее сесть заниматься. Но дома хватало сил только на то, чтобы доползти до кровати и закрыть глаза.
Нина как-то напросилась с ним. Володя возражал:
– Ты думаешь, я гуляю?
Но от нее было не отвязаться.
Поначалу пришлось бежать к площади Воровского, оттуда на Петроградскую сторону. Нина, стиснув зубы, шагала рядом. С Петроградской стороны ехали на трамвае, удалось сесть, Нина привалилась головой к Володиному плечу и заснула. Он еле разбудил ее около дома:
– Больше не возьму с собой.
Она больше и не ходила. Но утром, встречая его после школы, непременно совала что-нибудь – хлеб с маслом, чудом добытую конфету, пряник. После уроков ловила с чем-то еще:
– Вот тебе, поешь. Нет, так не пойдешь!
Нина помогала и в другом – заметив, что Володе просто некогда учиться, она сама стала больше заниматься и там, где могла, училась за двоих. Если надо было писать доклад или сочинение, она писала сразу два и потом подсовывала Володе:
– Прочитай, я вроде все путно написала. Если не поймешь, я расскажу.
По математике и физике она по-прежнему ничего не понимала и как-то, желая помочь Володе, обратилась за помощью к Додику. Тот толково объяснил ей тему по геометрии, Нина все решила и принесла задачи Володе. Узнав о том, каким образом Нина вдруг стала такой сведущей, Володя обиделся и задачи переписывать отказался.
С тех пор, как в школе появилась ячейка детской коммунистической группы, Додик изменился. Его выбрали председателем, и он начал свою карьеру.
Как-то раз на доске появилось объявление:
Внимание! Внимание! Сегодня состоится суд на царем Николаем Первым!
Нина, увидев объявление, недоуменно пожала плечами:
– Володя, Николай первый – это же не этот царь? Тот давно умер, да?
Володя вздохнул:
– Да.
– А как же его судить будут? А зачем? Пойдем посмотрим?
В зал набились школьники. Додик вышел на трибуну и коротко рассказал про преступления Николая. Историю он, как и другие, знал плохо, поэтому вышло глупо и неубедительно. Школьники разошлись разочарованные, но суды стали традицией.
После того, как Нина с Володей не явились на безбожный карнавал, судили и их. На доске снова появилось объявление:
Суд над Альбергом и Смирновой! Все на штурм небес!
Володя пожал плечами и собрался было домой, но Нина вцепилась:
– Пойдем послушаем! Меня еще ни разу не судили.
Пришлось пойти. Додик долго и нудно говорил про отрыв от коллектива, про то, что Альберг и Смирнова, кажется, верят в бога, что они за старую жизнь… Нина сначала с любопытством слушала, потом не удержалась – спросила, почему верующим не предоставляется столько же свободы, сколько и неверующим, почему человек не может сам решить, ходить ему в церковь или нет? Почему над иным мнением надо смеяться и издеваться, не попахивает ли тут вообще царизмом, запретом думать? Тут школьный зал взорвался криками, среди школьников оказалось много тех, кто по-прежнему ходил в церковь, они начали отстаивать свои права, другие кричали против. Нина снова села на свое место и заинтересованно слушала баталии. Володя засмеялся:
– Ты как в театре сидишь. Пойдем домой?
– Погоди, Володенька, тут интересно!
Ученики докричались до драки – на Додика набросились и побили защитники веры. Володя хотел было вступиться, Нина не дала:
– Не мешай ему страдать за убеждения!
Хихикая, они ушли домой.
Но с Додиком Нина все-таки поддерживала отношения. Когда они оставались вдвоем, он становился прежним – тихим, спокойным мальчиком, охотно играл ей на скрипке, много говорил о музыке, книгах. Нина удивлялась:
– Почему же ты на людях такой дурной? Суды эти, митинги…
Додик невразумительно мычал в ответ.
Но как-то раз он сознался:
– Я хочу большим человеком стать.
– Это как? – спросила Нина, – комиссаром?
– Если хочешь знать, комиссаром. В Москву поеду, на съезд. Ленина увижу…. А потом к тебе вернусь. В кожаной куртке, с портфелем.
Додик покраснел, потом решительно посмотрел на Нину:
– Я… я на тебе потом жениться хочу. И я уже сейчас готовлюсь, чтобы у нас все было. Я сейчас всему научусь, ну, тут в школе, а потом я смогу комиссаром в самом Кремле быть.
Нина оторопела и не нашлась, что сказать.
Мысль о том, что кто-то хочет на ней жениться и готовится к этому уже сейчас, была очень приятной. Нина чувствовала себя важной и значимой, в неясных мечтах она видела квартиру в Кремле и мужа в кожаной куртке и с портфелем.
Муж будет приходить домой, она будет его встречать, будут вместе ужинать, разговаривать. О чем? О съездах, его работе… о кожаной куртке и портфеле!
Додик смешной, приятный, но чужой, разве можно выйти за него замуж? Сейчас с ним хорошо, и с другими мальчишками тоже, просто, легко, но это потому, что потом идешь домой, а они остаются за порогом.
Наконец Нина додумалась до того, что есть только один мальчик, за кого она могла бы выйти замуж. Только с ним можно остаться в одной квартире, только с ним легко и молчать, и разговаривать, только его хочется защищать и беречь.
Поняв это, Нина испытала легкое смущение и решила никому об этом не говорить.
Володя о планах Нины ничего не знал. Работа и учеба занимали все его силы.
Иногда он заходил к Смирновым, но был таким уставшим, что просто сидел, пил чай и молчал.
Арсений Васильевич как-то встретил его на Забалканском – Володя как раз разнес всю свою почту и брел домой.