К хозяину в дом некий странник пришел,Он был обогрет и усажен за стол.Хозяин шепнул потихоньку жене:«Ему постели ты поближе к стене,А мы разместимся с тобой у дверей,Но ты из гостей возвращайся скорей!»Хозяйка к соседке на праздник ушлаИ там до полуночи ела-пила,А странник, нелегкий проделавший путь,На ложе у двери прилег отдохнуть:Хозяин ему постеснялся сказать,Чтоб он перелег на другую кровать.Жена же в гостях напилась и наелась,Во тьме возвратилась и сразу разделась,И, не различая, кто где, — вот дела! —На ложе не к мужу, а к гостю легла.Прижалась и в ухо ему зашептала:«Был ливень такой, что дороги не стало,Которой бы с первой зарей, в добрый час,Наш гость-надоеда ушел бы от нас!Над нами, как тень неоплатного долга,Его пребыванье нависло надолго!»Тут гость, как ошпаренный, с ложа вскочил:«Да чем огорчил я вас, чем удручил?!Уж лучше бродить мне без сна и покояВ ночи
под грозою, чем слушать такое!»И, как ни взывали те люди к нему, —Он тотчас собрался и канул во тьму……А те, свою жизнь доживая в печали,Всех странников в доме своем привечали,Всечасно у Бога прощенья просяИ скорбь о грехе своем в сердце нося.Обрушится ливень, гроза ли случится,Им мнится — тот странник у двери стучится:«Я — Хызр, посетивший однажды ваш кров,Неся благодать от Владыки миров!..»
Стихи о любви
Притча учит, что путь к настоящей любви лежит через преодоление всепоглощающего эгоизма, свойственного духовно не возрожденному человеку («ты любишь себя, восхищенный собой»). Даже для того, чтобы по-настоящему «увидеть» другого человека и понять, что он настолько же реален, как и ты сам («я рядом, очнись»), необходимо разрушить «крепкую стену» своей агрессивно-неприступной самости. В еще большей мере сказанное относится ко взаимоотношениям между человеком и Богом («ты сам — та преграда»).
Д. Щ.
Стихи о любви
Один воздыхатель любовью кипел,Прекрасную пэри в стихах он воспел,И к ней он явился, и свиток достал,И целую ночь ей поэму читал.Она ему молвит: «Я рядом, очнись,Взгляни мне в глаза, поцелуй, улыбнись,К душе от души протяни же хоть нить!»Но он продолжал вдохновенно бубнить.Сказала она: «Не в меня ты влюблен,Ты собственной страстью своей умилен.Ничто для тебя — мои радость и боль:Ты любишь себя, восхищенный собой!Ты крепкой стеной от меня отделен:Ты сам — та преграда, ты сам — тот заслон!..»
IV. Лжеучители
Большинство лжеучителей, сбивающих людей с прямого пути, на самом деле сами являются неспособными, нерадивыми или невнимательными «учениками в школе Бога». О проблемах таких лженаставников и их последователей повествуется в этом разделе.
Большая чалма
В данной притче под видом судьи выведен проповедник, кичащийся своими познаниями и якобы духовным пониманием религии («большая чалма» символизирует развитый ум), в то время как в действительности «чалма» (т. е. голова) судьи набита обрывками бессмысленных, бессвязных сведений, заимствованных им у других («клочья»). Обманутый в своих надеждах, духовно обобранный последователь этого «хитреца лицемерного» представлен в образе вора. Ведь попытка «присвоить» себе чужие знания, чтобы потом корыстно воспользоваться ими («я думал, что мне обеспечен обед»), — сродни воровству.
Д. Щ.
* * *
В наше время особенно распространенным стал такой подход к знаниям, который описан в данной притче под видом «большой чалмы», набитой «истлевшей рванью». Голова современного человека напичкана отрывочными знаниями из самых разных областей, которые, во-первых, не складываются в общую картину бытия, помогающую духовному росту; а во-вторых, в большинстве своем, непригодны для практического использования. Человек, приобретший подобные «знания» (порой ценой немалых усилий), в конце концов может оказаться совершенно не готовым к жизненным испытаниям — или же «потерянным», лишенным духовных ориентиров. Винить такой человек станет, конечно же, своих горе-наставников, «вооруживших» его той самой «большой чалмой», какую и сами носили (вор из притчи украл чалму — это служит указанием на усилия ученика уподобиться своему учителю, стать таким же, как он).
М. Х.
Большая чалма
Жил некий судья. И казалось ему,Что должен носить он большую чалму,Чтоб думали люди: большая чалма —Воистину признак большого ума!Чтоб сделать чалму, чтоб расширить ее,Собрал он обрезки, собрал он тряпье,И ваты куски, и истлевшую рвань,И все запихал под красивую ткань.Снаружи посмотришь — чалма всем чалмам,И только внутри обнаружишь обман.А встречный пройдет — обернется назад,И скажет: «Судья сей и мудр, и богат!»Раз вышел в чалме наш судья за порог, —А вор на дороге его подстерег,Сорвал с головы ту большую чалму —И дёру! Но крикнул судья наш ему:«Эй ты, столь проворный и быстрый в ходьбе,Сперва посмотри, что досталось тебе,Что спрятал в чалме я — проверь, поищи,И если понравится, дальше тащи!»И вор размотал ту чалму: из нееПосыпались вата, обрезки, тряпье,И рвань закружилась, и пыль поднялась,И клочья упали в дорожную грязь.Не сразу ворюга опомниться смог:В руках у него — только ткани кусок!Топтать эту ткань стал обиженный вор:«Хитрец лицемерный! Меня ты провел!Ты сам хуже вора, хоть стар ты и сед:Я думал, что мне обеспечен обед!»То слыша, в ответ рассмеялся судья:«Пустое ты мелешь, неправда твоя —Для многих других я обманщиком был,Тебе одному я всю правду открыл!»
Воющий муэдзин
Муэдзин, провозглашающий с минарета призыв к молитве, символизирует проповедника, а голос — внутренние, душевные, качества этого учителя веры. Рассказ подчеркивает, что нередко основное впечатление на ученика оказывает та форма, в которой преподносится поучение («не пел он, а выл»). Свойства души самого наставника обязательно отражаются в его наставлениях, поэтому оскверненность его сердца («вой, содрогающий ночь») может произвести на слушателей воздействие, полностью обратное ожидаемому.
Д. Щ.
Воющий муэдзин
Дурной муэдзин в неком городе жил:Зовя на молитву, не пел он, а выл.Так дико звучал с минарета призыв,Что всяк содрогался, ни мертв и ни жив.Под вечер заслышав тот голос вдали,Всю ночь горожане уснуть не могли,И сами уж взвыли от жизни такой!Призвав муэдзина, совет городскойВручил ему полный кошель серебра:«Наш друг, тебе в путь отправляться пора!Нельзя, чтобы пеньем прекрасным такимЛишь мы наслаждались! Ты край наш покинь,Пусть люди услышат и в прочих местах,Сколь громко тобой прославляем Аллах!Призывы твои, предварив Страшный суд,Пусть их ужаснут и от ада спасут!»И наш муэдзин к каравану пристал,Чтоб в Мекку податься, к священным местам.Случилось, что ночь проводил караванВ краю иноверцев, в земле христиан.И вот муэдзин преисполнился сил —К молитве ночной призывая, завыл!Корили его: «Зря распелся ты тут —Вдруг толпы неверных на нас нападут?!»Но утром явился к ним в стан лишь один,Веселый и радостный, христианин.Он кланялся всем, был
он счастлив до слез,С собой дорогие подарки он нес:«Где ваш муэдзин, где тот славный герой,Что спас мою дочку ночною порой?»Сказали ему: «Это, верно, обман,Ведь за ночь никто не покинул наш стан!»А он: «Я всю правду поведаю вам:Давно моя дочь полюбила Ислам,И клятву ее повторяли уста:«В Ислам перейду, отступлюсь от Христа!»Скорбел я и слезы пред Господом лил,Ее возвратить к вере предков молил.И вот среди ночи знак свыше нам был —К молитве зовя, муэдзин ваш завыл!И в страхе спросила меня моя дочь:«Что это за вой, содрогающий ночь?»А я отвечал ей: «Всегда так ревут,Когда мусульман на молитву зовут!»Она же вскричала: «О ужас и страх!Насколько прекраснее пенье в церквах!»Под вой этот дикий я сладко заснул,Хоть долго еще он призыв свой тянул:Ведь ваш муэдзин, проревев, словно мул,Строптивую дочь мою в церковь вернул!»
Суфий, судья и сейид
Притча аллегорически повествует о разладе между тремя подходами к религии, которые в действительности призваны взаимно дополнять друг друга: суфий олицетворяет мистическое познание, судья (факих — мусульманский законовед) — теоретическое богословие, а сейид (потомок пророка Мухаммада) — практическое наставление в праведности. Помимо этого здесь присутствует скрытое указание на совместную ответственность духа (рух), разума (акл) и животной души (нафс) в прегрешениях человека. Очередность наказаний свидетельствует о причастности ко греху в первую очередь духа («суфий»), во вторую — разума («сейид») и лишь напоследок — плотского начала («факих»). Только действуя вместе, они могут «похитить запретные плоды» из мира («сада»), принадлежащего Творцу («садоводу»), т. е. — совершить грех.
Д. Щ.
* * *
Здесь Руми особенно поэтично выражает ту идею воздаяния, которая, в той или иной форме, утверждается каждой из великих религий человечества. Достаточно сравнить евангельское: «…Какой мерою мерите, такой и вам будут мерить» (Матф. 7, 2) — с индуистскими и буддийскими представлениями о кармическом воздаянии. Та же идея находит отражение в фольклоре всех народов (ср., например, русскую народную пословицу: «Как аукнется, так и откликнется»). В наше время, когда идет активный процесс расслоения общества на богатых и бедных и богатство зачастую наживается бесчестным путем, молодое поколение, как никогда прежде, поставлено перед выбором: преступить ли моральные нормы из соображений корыстолюбия или воздержаться от этого, памятуя о законе Божественного воздаяния? Поэтому сейчас особенно важно на многочисленных примерах из Священных Книг, а также окружающего мира, собственного опыта, мировой литературы и т. п. наставлять подрастающее поколение именно в этом духовном законе. Как видно из притчи Руми, воздаяние настигло ее героев уже при жизни. Как мы знаем, бывает и иначе…
М. Х.
Суфий, судья и сейид
Один садовод, заглянув за ограду,Увидел, как бегают воры по саду.Его удивил необычный их вид:Да это же суфий, судья и сейид!Подумал он: «Я не тяну на героя:Ведь я-то один, а воров — целых трое!Чем мне одному затевать с ними бой,Не лучше ль поссорить их между собой?»Сказал он: «Салям! Сколько лет мы знакомы!»И суфию молвил: «Дражайший, из дома —Вот тут, по соседству — нам коврик возьми:Я рад пообщаться с такими людьми!»Чуть суфий ушел — он судье и сейидуСказал: «Вам не кажется: он только с видуВоздержанный малый и строгий аскет?А так — ничего в нем суфийского нет!Я прямо скажу вам: сей лжец и пройдохаВ порядочном обществе выглядит плохо!Я думаю, вам и самим ни к чемуОбщаться с мерзавцем, что метит в тюрьму?Вас все уважают — судью и сейида,Поскольку вы люди почтенного вида,И слово Корана у вас на устах!Зачем рядом с вами такой вертопрах?!Когда он придет — вы меня извините, —Вы коврик возьмите, его же — гоните:Такие ханжи никогда не в чести!И будем мы с вами беседу вести».И вот, когда с ковриком суфий вернулся,То фыркнул судья, а сейид отвернулся…Отправился тот восвояси, но вотЕго нагоняет в пути садовод,И палкою — бац по спине и пониже:«Я слышал, любезный, ты — суфий? Скажи же,Какой это дервиш, наставник души,Тебе воровать по садам разрешил?Тебе подсказала подобную темуДжунайда или Байазида система?!»И суфий, от боли на землю упав,Сказал садоводу: «Почтенный, ты прав!Но теми двумя, кем так подло я предан,Да будет и ими вкус палки отведан!То зло, что излили они на меня,Пусть к ним возвратится в течение дня!..»…К гостям садовод, спрятав палку, вернулся,Лукаво-почтительно им улыбнулсяИ молвил сейиду: «Поблизости тутСлужанка готовит нам несколько блюд,Скажи — мы заждались!..» — Сейида уславши,Судью вопросил он: «Светило ты наше,Ответь мне — я прав, иль мне кажется, все ж,Что вовсе с Пророком сейид сей не схож?Скажи — ведь такое случается редко?А разве не сходство потомка и предкаО родственной близости их говорит?Ну, сам ты подумай: какой он сейид?С Пророком в родстве — а такой оборванец?Я точно уверен, что он — самозванец!Кто ж скажет, к примеру, что ты — не судья?Порукой тому — вся ученость твоя!»Почтительной речью судья обольстился,Во всем с садоводом тотчас согласился,А тот возле дома сейида настигИ палкой ударил его в тот же миг:«Скажи мне, о ветвь самого Мухаммада:Дозволено ль красть тебе фрукты из сада?Давно иль недавно Небес благодатьТебя научила плоды воровать?Так в чем, поясни, ты подобен Пророку?!» —И так напоследок огрел его сбоку,Как вряд ли сумел бы и враг-хариджит.Сейид, весь в слезах, на тропинке лежитИ молвит: «Судьей беззаконным я предан,Но радуюсь я, что получит он следомТакую же долю заслуженных мук, —Ведь хуже собаки забывчивый друг!»И вправду, к судье садовод возвратилсяИ с палкой тотчас на него напустился:«Не ты ль наш судья, что судебный уставВесь вызубрил, тысячу раз пролистав?А раз ты законник, узнать тебе впору,Что руку рубить полагается вору!А ну-ка, ответь мне: какие судыСрывать разрешают чужие плоды?!.»Судья отвечал: «Я друзей своих предал,За это и вкус твоей палки отведал.Так будет проучен любой, в свой черед,Кто, лестью прельщенный, друзей предает!»