Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Но я хочу во всхъ моихъ движеніяхъ имть основаніемъ кротость. Почтеніе мое будетъ простираться даже до обожанія. Единая рука ея будетъ чувствовать весь жаръ моего сердца, прикосновеніемъ трепещущихъ моихъ губъ; ибо я увренъ, что они будутъ трепетать, если не стану притворствовать. Вздохи мои будутъ столькоже спокойны, какъ и т, кои я слышалъ отъ нжной моей розовой пуговицы.Я изторгну ея повренность своею унизительностію. Не возпользуюсь у единеніемъ мста. Все мое стараніе будетъ клониться къ тому, чтобъ разсять ея страхъ и уврить ее, что она можетъ впредь полагаться на мою нжность и честь. Жалобы мои будутъ легки, и не окажу ни малйшей угрозы противъ тхъ, которые не престаютъ меня оною страшить. Но ты можешь не безъ причины воображать себ Бельфордъ, что я подражая Дриденову льву, стараюсь сперва пріобрсть себ добычу, а потомъ изтощать все свое мщеніе на недостойныхъ охотниковъ, дерзающихъ на меня нападать.

Письмо XXXVI.

КЛАРИССА ГАРЛОВЪ къ АНН ГОВЕ.

Въ субботу въ вечеру 18 Марта.

Я едва не умерла отъ страха, и теперь еще не въ силахъ. Вотъ отъ чего. Я вышла въ садъ подъ обыкновеннымъ моимъ предлогомъ, надясь найти что нибудь отъ тебя въ условленномъ мст. Не примтивъ тутъ ни чего, пошла съ досады съ того двора, въ которомъ лежали дрова, какъ услышала вдругъ нчто шевелившееся позади чурбановъ. Суди о моемъ удивленіи; но бы еще боле усугубилось при вид человка, который тотчасъ мн показался. Увы! сказала я себ, вотъ плодъ не позволенной переписки.

Лишъ только я его примтила, то онъ заклиналъ меня ничего не страшиться; и приближившись весьма скоро, разкрылъ свой плащь, которой мн показалъ Г. Ловеласа. Нельзя было мн кричать, хотя я и увидла, что ето былъ мущина, и притомъ извстный; голосъ мой изчезъ; и еслибы я не ухватилась за перекладину, поддерживающую старую кровлю, то бы упала безъ чувствъ.

До сего времени, какъ теб извстно, любезная пріятельница, содержала я его въ справедливомъ отъ себя удаленіи. Но собравшись съ своими силами, суди, какое должно быть первое мое движеніе, когда я представила себ его нравъ, по свидтельству всей фамиліи, его предпріимчивый духъ, и когда увидла себя одну съ нимъ весьма близко отъ проселочной дороги и столь отдаленно ото замка.

Однако почтительность его вскор уничтожила сей страхъ; но въ мсто того поражена была другимъ, дабы не быть примченною съ нимъ, и чтобъ братъ мой не узналъ о толь странномъ произшествіи. Слдствія самыя естественнйшія представлялись моему воображенію; большее ограниченіе моей свободы, совершенное пресченіе нашей переписки, и довольно вроятный предлогъ къ насильственнымъ принужденіямъ. Съ обихъ сторонъ ничто не могло оправдать Г. Ловеласа въ столь отважномъ предпріятіи.

Итакъ коль скоро я могла говорить, то представила ему съ великимъ жаромъ, сколь много была оскорблена; выговаривала ему, что не долженъ онъ подвергать меня гнву всхъ моихъ друзей для единаго только удовлетворенія наглаго своего нрава: и приказала тотъ часъ удалиться. Я сама также спшила уйти, какъ онъ палъ предо мною на колни, прося меня провесть съ нимъ хотя единую минуту. онъ признавался мн, что для того отважился на сей дерзновенный поступокъ, дабы избжать другаго гораздо важнйшаго; словомъ, что не могъ сносить доле безпрестанныя отъ моей фамиліи оскорбленія. и толь досадное мнніе, что весьма малыя оказалъ опыты своего ко мн почтенія; что плодъ его терпнія могъ бы только лишить его меня на всегда, и усугубить ругательства тхъ, которые бы торжествовали о его потер.

Теб извстно, любезная пріятельница, сколько колны его гибки, и сколь языкъ его легокъ. Ты мн говорила, что онъ часто оскорбляетъ въ маловажныхъ вещахъ, дабы посл искусно оправдаться. Въ самомъ дл движеніе его, чтобъ меня удержать, и сей проступъ его защищенія, гораздо были поспшне, нежели сколько я могу представить.

Онъ продолжалъ съ такимъ же жаромъ: изобразилъ свой страхъ, дабы столь кроткій и столь снисходительный ко всмъ, выключая его, мой нравъ, и сіи правила повиновенія, которыя принуждаютъ меня воздавать другимъ должное, не требуя того, чмъ они мн обязаны, не были орудіями употребляемыми въ пользу того, который возбужденъ для того, чтобъ отмстить мн за оказанную мн отъ дда отличность, а ему за то, что даровалъ жизнь такой особ, которая бы безъ сомннія изторгнула собственный его духъ, и которая теперь старается лишить его надежды, дражайшей самой его жизни.

Я ему отвчала, что употребляемая со мною строгость не произведетъ того дйствія, котораго желаютъ; что не упоминая о чистосердечномъ моемъ желаніи не вступать никогда въ супружество, я его увряю особенно, что если мои родственники уволятъ меня отъ союза съ тмъ человкомъ, къ которому чувствую отвращеніе, то не для того, чтобъ принять другова, который имъ не нравится…

Здсь онъ прервалъ мою рчь, прося извиненія въ своей дерзновенности, но дабы сказать, что онъ не могъ стерпть своего отчаянія, когда посл толикихъ доказательствъ почтительной его страсти услышалъ отъ меня…

Я имю также право, государь мой, сказала я ему, прервать васъ съ своей стороны. Для чего вы не представляете еще съ большею очевидностію важность того обязательства, которое налагаетъ на меня сія толь выхваляемая страсть? Для чего вы не обьявляете мн откровенно, что упорство, коего я не желала, и которое меня приводитъ въ не согласіе со всею фамиліею, есть заслуга, уличающая меня въ неблагодарности, когда я оному ни мало не соотвтствую какъ вы того повидимому требуете.

Я должна простить, говорилъ онъ, если онъ стараясь оказать заслугу свою чрезъ сравненіе, потому что увренъ, что нтъ никого въ свт достойнаго меня, могъ надяться большаго участія въ моей милости, нежели сколько получилъ, когда увидлъ своими соперниками Симмовъ и Віерлеевъ, а потомъ сего презрительнаго Сольмса. Упорство же свое почитаетъ онъ не свободнымъ дйствіемъ; и я должна признаться, что хотя бы онъ не имлъ ни когда ко мн любви, то предложенія Сольмса учинили бы мн такія же препятствія со стороны моей фамиліи; по чему онъ осмливается сказать мн, что я своимъ къ нему благоволеніемъ, не только не умножу ихъ, но еще подамъ способнйшее средство къ отвращенію оныхъ.

Родственники мои привели дла къ такое положеніе, что не можно мн ихъ обязать, не принеся себя на жертву Сольмсу. Впрочемъ они полагаютъ справедливое между Сольмсомъ и имъ различіе. Однимъ уповаютъ разполагать по собственному своему произволенію; другой же въ состояніи меня защитить отъ всхъ оскорбленій и почитаетъ законною надеждою пріобрсть себ званіе, которое гораздо выше глупыхъ видовъ моего брата.

Какимъ образомъ сей человкъ, любезная моя пріятельница, столь подробно знаетъ о всхъ домашнихъ нашихъ бдствіяхъ? Но я боле удивляюсь, что онъ могъ знать то мсто, въ которомъ меня нашелъ, и сыскать способъ къ сему свиданію.

Въ смятеніи моемъ казались мн минуты весьма продолжительны, потому наипаче, что ночь приближалась. Однако нельзя было отъ него избавиться, не выслушавъ боле.

Какъ онъ надется быть нкогда щастливйшимъ человкомъ, то уврялъ меня, что толикое иметъ попеченіе о моей чести, что не побуждая меня къ предпріятію такихъ поступковъ, которыми бы я могла заслужить нареканіе, самъ не меньше, какъ и я ихъ порицаетъ, сколько бы для него они выгодны ни были. Но поколику мн не позволяютъ избрать незамужнее состояніе; то далъ мн знать, многоли я имю способовъ къ избганію насильствія, коему желаютъ подвергнуть мои склонности? Не имю ли я отца ревнующаго о своей власти, и дядей, имющихъ съ нимъ одинаковыя мысли? День прізда Г. Мордена еще далекъ. Дядя мой и тетка Гервей весьма малую имютъ силу въ фамиліи; братъ же и сестра не престаютъ раздражать. Безпрестанныя предложенія Сольмса служатъ другимъ побужденіемъ, и мать двицы Гове склоняется боле на ихъ сторону, нежели на мою, дабы симъ подать примръ своей дочери.

Потомъ спросилъ меня, соглашусь ли я принять по крайней мр одно письмо отъ его тетки Лаврансъ; ибо другая его тетка Садлиръ, продолжалъ онъ, лишившись съ нкоторыхъ дней единородной своей дочери, мало мшается въ свтскія дла. Об они стараются о его брак, и желаютъ боле соединить его со мною, нежели съ другою какою нибудь женщиною.

Подлинно дражайшая моя пріятельница, весьма много находится справедливаго въ его словахъ; я могу сдлать сіе примчаніе, не упоминая о трепетаніи сердца; однако я ему отвчала, что не смотря на особенное свое уваженіе къ двумъ его теткамъ, не буду принимать писемъ, которые бы клонились къ тому намренію, коему я никакъ пособствовать не намрена; что въ печальномъ моемъ положеніи должность меня обязываетъ всего надяться, всю сносить и на все отваживаться; что отецъ мой видя меня непоколебимую, и ршившуюся лучше умреть, нежели вытти за мужъ за г. Сольмса, можетъ быть оставитъ свои требованія.

Онъ прервалъ мою рчь, дабы представить невроятность сей перемны посл различныхъ поступокъ моей фамиліи, кои онъ предо мною изчислилъ, какъ то предосторожность ихъ въ обязаніи госпожи Гове, дабы она приняла участіе въ ихъ пользахъ, яко такая особа, которая бы мн могла дать убжище, если бы я была доведена до отчаянія, безпрестанное наущеніе моего брата, чрезъ которое онъ старается внушить моему отцу, что по возвращеніи г. Мордена, отъ котораго я могу требовать исполненіе завщанія, весьма будетъ поздо удержать меня въ зависимости; принятое ихъ намреніе, дабы меня заключить, отнять мою служанку, и дать другую отъ моей сестры; хитрость, съ какою они принудили мою мать отрещись отъ собственнаго своего мннія, чтобъ сообразоваться со всми ихъ видами; столько доказательствъ, сказалъ онъ мн, что ни что не въ состояніи перемнить ихъ ршимости, есть столько же причинъ смертельнаго его безпокойствія. Онъ меня спросилъ, видла ли я когда нибудь, чтобъ отецъ мой оставилъ какое нибудь намреніе, а особливо когда оно относилось до его власти и правъ. Знакомство его говорилъ онъ, продолжавшееся нсколько времени съ моею фамиліею, показало ему очевидно многіе знаки самопроизвольнаго владычества, какое рдко можно найти въ самыхъ государяхъ, и коего мать моя, наилучшая изъ всхъ женщинъ видла на себ печальный опытъ.