Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Сія бдная малютка есть такой простоты, которая теб наиболе нравится. Все скромно, униженно и невинно является въ ея вид и въ обхожденіи. Я люблю въ ней сіи три качества, и берегу ее для твоего увеселенія; въ мсто того самъ буду бороться съ стихіями, обходя вокругъ стнъ замка Гарловъ. Ты съ удовольствіемъ будешь видть откровенно въ ея душ все то, что женщины высокой породы стараются скрывать, дабы мене показать себя въ естественномъ вид, и слдовательно менше любезными.

Но я тебя заклинаю почитать розовую мою пуговицу; сей единый благовонный цвтъ, которой распускался дсять лтъ при моемъ жилищ, или которой бы могъ еще разпускаться десять годовъ.

Я не помню, чтобъ былъ когда нибудь столько скроменъ, какъ со времени моего вступленія въ сей родъ жизни.

Мн нужно быть таковымъ. Скоро или поздо, откроется мсто моего убжнща, и безъ сомннія будутъ думать, что розовая моя пуговица туда меня привлекаетъ. Хорошее свидтельство со стороны сихъ добрыхъ людей довольно къ возстановленію моей чести. Можно врить сей старух и отцу, который есть чесный крестьянинъ полагающій все свое удовольствіе въ дочери. Повторяю теб Бельфордъ, береги мою розовую пуговицу. Наблюдай съ нею то правило, котораго я не преступалъ, не подвергнувъ себя долговременному разкаянію. Не погуби бдную двицу, не имющую никакой подпоры, кром своего простодушія и невинности, не знающую ни нападенія, ни коварства и никакихъ любовныхъ ухватокъ. Шея неподозрвающаго агнца не уклоняется отъ ножа. И такъ берегись Бельфордъ закласть моего агнца.

Другая причина побуждаетъ меня боле о семъ тебя просить. Сіе младое сердце пронзено любовію. Оно чувствуетъ страсть, которой имя ему еще не извстно. Я видлъ въ одинъ день, какъ она своими глазами слдовала за молодымъ ученикомъ плотническаго мастерства, сыномъ одной вдовы, живущей на другой сторон улицы. Ето довольно пригожій крестьянинъ, который не боле, какъ тремя годами ея старе. Вроятно, что ребяческія игры были началомъ такого союза, такъ что они не могли сего примнить до того возраста, въ который природа отверзаетъ источникъ чувствительности: ибо я не долго примчалъ, что ихъ любовь взаимна. Вотъ мои доказательства; коль скоро увидитъ молодецъ прелестную свою любовницу, то старается стоять прямо, съ изьявленіемъ своего непремняемаго уваженія; привтствуетъ взорами красавицу, которая также слдуетъ за нимъ своими глазами, и когда заходитъ за уголъ скрывающій отъ него ея прелести, то снимаетъ свою шляпу, и еще свидтельствуетъ свою преданность. Однажды стоялъ я позади ея, не давъ ей себя примтить. Она отвтствовала ему совершеннымъ почтеніемъ и вздохами, коихъ Жанъ не могъ слышать за дальностію. Щастливъ плутъ! Говорилъ я самъ въ себ. Я удалился, и розовая моя пуговица скоро также возвратилась; какъ сіе безмолвное зрлище для нея было удовлетворительно.

Я испыталъ ея сердце, коего тайну она мн вврила. Жанъ Бартонъ довольно ей нравился, признавалась она мн, и говорилъ ей, что онъ бы ее любилъ боле всхъ находящихся въ деревн двицъ. Но увы! не должно о семъ думать. Почемужъ, спросилъ я ее? Она не знаетъ сама, отвчала мн воздыхая; но Жанъ есть племянникъ такой тетки, которая общала ему сто гиней по окончаніи ученія, дабы пристроить его къ мсту; отецъ ея весьма малымъ можетъ ее надлить. И хотя мать молодаго Бартона говоритъ, что не знаетъ, гд найти своему сыну пригожую и изъ лучшаго дому двицу, однако она продолжала съ вздохами, сіи слова ни къ чему не служатъ; я не хочу, чтобъ Жанъ былъ бденъ и нещастливъ для моей любви.

Чего бы я не здлалъ Бельфордъ, (ибо надюсь, что Ангелъ мой меня исправитъ, если не примиримая глупость ея родственниковъ не погубитъ насъ обоихъ;) чего бы не здлалъ, говорю я, дабы имть столь кроткое и невинное сердце, каково есть Жана Бартона, и моей розовой пуговицы?

Я знаю, что мое сердце есть самое бдное, которое только питается злостію; и думаю что оно таково отъ природы. Правда иногда ощущаю въ немъ хорошія движенія, но они тотчасъ изчезаютъ. Склонность къ проискамъ, злобныя вымыслы, слава побды, удовольствіе видть свои желанія споспшествуемыя щастіемъ; вотъ чемъ оно наслаждается, и что служитъ къ его развращенію. Я бы былъ бездльникомъ, еслибы родился для сохи.

Однако за удовольствіе почитаю помышлять, что исправленіе мое не невозможно. Но тогда другъ мой надобно будетъ имть лучшую компанію: ибо извстно, что взаимное наше обращеніе служитъ только къ укрпленію нашихъ пороковъ. Не безпокойся дружочикъ, ты и твои товарищи выберите себ другова начальника, и я думаю, что ты для нихъ можешь быть къ тому способнымъ. Поелику я за правило себ поставляю, по учиненіи безчестнаго поступка здлать нкоторое добро для заглажденія своего преступленія, что однакожъ весьма мало исполнялъ; то намренъ прежде, нежели оставлю сей округъ (я хочу оставить его съ успхомъ, иначе послдуя другому правилу, учиню въ двое больше зла посредствомъ мщенія), присодинить ко сту гиней Жана, другіе сто, дабы содлать благополучными два невинныя сердца. И такъ я теб повторяю сто разъ, почитай мою розовую пуговицу. Мн помшали. Однако я изготовлю другое письмо сего же дня, которое будетъ вмст съ первымъ отправлено.

Письмо XXXV.

Г. ЛОВЕЛАСЪ къ Г. БЕЛФОРДУ

Помощію врнаго моего лазутчика я столько же увренъ о поступкахъ мною обожаемой, сколько и о поведеніи всей фамиліи. Весьма для меня пріятно имть сего плута благопріятствуемаго дядьми и племяннкомъ, и проникающаго во вс ихъ тайны, хотя впрочемъ онъ слдуетъ по моему направленію. Я ему приказалъ, подъ опасеніемъ лишенія моего недльнаго ему жалованія, и общаннаго покровительства, поступать съ такою осторожностію, чтобъ ни моя дражайшая, ниже кто нибудь изъ фамиліи не могъ на него подозрвать. Я ему говорилъ, что онъ можетъ смотрть за нею, когда она выходитъ, удаливъ однакожъ прочихъ служителей отъ той дороги, по которой она ходитъ, и что онъ долженъ самъ убгать ея взоровъ. Онъ сказалъ брату, что сіе прекрасное твореніе старалось его принудить подаркомъ (котораго она никогда ему не давала), отнести къ двиц Гове письмо (котораго со всмъ не было), со вложеніемъ другаго; (которое можетъ быть было ко мн) но что онъ не согласился исполнить такую должность, и просилъ ее, чтобъ она никогда не почитала его измнникомъ. Сія ложная повренность пріобрла ему шилингъ, и многія похвалы. Посл того приказано всмъ служителямъ усугубить свое бдніе, дабы моя богиня не нашла какое нибудь средство къ пересылк своихъ писемъ. Вскор потомъ послали моего попечителя сказать ей при проход, что онъ чувствительно сожалетъ и разкаевается о своемъ отказ, въ наджде, что она ему вручитъ свои письма. Онъ долженъ обьявить, что она ему ихъ не поврила.

Не видишь ли къ какимъ добрымъ концамъ можетъ довесть сія хитрость, вопервыхъ онъ обезпечиваетъ мою красавицу, такъ что она сама того не знаетъ, въ свобод прогуливаться въ саду, ибо вс ея родственники уврены, что съ того времени, какъ у ней отняли служанку, не осталось ей никакого средства къ пересылк своихъ писемъ. И такъ сношеніе ея съ двицею Гове какъ и со мною, совершенно скрытно.

Вовторыхъ онъ можетъ быть доставитъ мн средство къ тайному съ ней свиданію, о которомъ я безпрестанно помышляю, какимъ бы образомъ она меня ни приняла. Я узналъ отъ своего лазутчика, которой можетъ по своей вол удалять всхъ прочихъ служителей, что она ежедневно поутру и въ вечеру ходитъ въ одинъ птичникъ, отстоящій не близко отъ замка, подъ тмъ предлогомъ, чтобъ тамъ накормить нсколько птицъ, оставленныхъ ей ддомъ. Я весьма помню о примченныхъ мною тамъ ея движеніяхъ, и какъ она сама мн признавалась въ одномъ своемъ письм, что иметъ никому неизвстную съ девицею Гове переписку; то не иначе думаю, какъ чрезъ сей способъ.

Можетъ быть я чрезъ свое свиданіе получу ея согласіе на другія милости такого же рода. Если сіе мсто ей не нравится, то я въ состояніи переселяться въ овощной Голландской садъ, простирающійся вдоль по стен. Лазутчикъ мой, добрый Іосифъ Леманъ доставилъ мн два ключа, изъ коихъ одинъ для нкоторыхъ причинъ я ему отдалъ, которой отпираетъ дверь сада со стороны старой аллеи; куда по народному преданію собираются духи, ибо тутъ за дватцать лтъ повсился одинъ человкъ. Правда дверь сія заколочена засовомъ со стороны сада, но помощію Іосифа препятствія сіи отнимутся.

Надлежало ему клясться своею честію, что не будетъ съ моей стороны никакого нещастія его господамъ. Онъ меня увряетъ, что ихъ любитъ, но почитая меня за честнаго человка, коего союзъ можетъ быть весьма выгоденъ для фамиліи, какъ всякой бы въ томъ признался, говоритъ онъ, еслибы предразсудки были уничтожены, не находитъ никакого препятствія служить мн, безъ чего бы не согласился онъ для всего свта играть такую ролю. Нтъ никакого обманьщика, который бы не находилъ средства оправдать себя какимъ нибудь оброзомъ предъ собственнымъ своимъ судилищемъ, и я согласенъ, что если есть какая нибудь похвала для честности, то сія есть наибольшая, когда видимъ, что самые беззаконнйшіе оной ищутъ въ то время, когда они предаются тмъ поступкамъ, кои ихъ должны показывать таковыми предъ свтомъ и собственными ихъ глазами.

Но что должно подумать о той глупой фамиліи, которая на меня налагаетъ необходимость прибгать къ столь многимъ проискамъ? Любовь моя и мщеніе берутъ верьхъ по перемнно. Если первая изъ сихъ страстей не будетъ имть желаемаго успха, то я буду утшаться жертвою другой. Они ее возчувствуютъ, клянусь всмъ тмъ, что ни есть священнаго; хотя бы надлежало отрещись отъ своего отечества на вс прочіе дни своей жизни.

Я повергнусь къ ногамъ моего божества; познаю тогда, какое произведу впечатленіе надъ ея мыслями. Еслибы не былъ воспящаемъ сею надеждою, то бы покусился ее увезть. Толь славное похищеніе достойно самаго Юпитера.