Дождь в полынной пустоши. Книга 2

– Я подскажу ей не думать о вас, - нагло заявил Колин.

Они сошлись!
– совсем раскис Гаус.

– Но голосование? — последняя попытка договориться с вымогателем.

– Поручите это мне, - готов ответ унгрийца.

– Желаете сами занять пост? — обвинил маршалк Колина. И не просто обвинил, приревновал!

Что ожидать от человека всю жизнь гоняющегося за тенью и миражами? Что он привнесет в мир? Только свой аршин этот мир измерить, - не стал унгриец разубеждать сникшего Гауса.

– Не плохая идея придать моим советам гранде большую и законную значимость, - соизволил согласиться Колин.

– У меня в запасе много грубых слов, но не одно и в отдаленной степени не передаст, что я к вам Поллак сейчас испытываю. Столь наглая откровенность делает вам честь.

Вымогатель сдержался не засмеяться. Эдак человека заело. Выставил наглость и честь на одну доску.

– Вы согласны?
– унгриец с улыбкой превосходства перебросил смолл из руки в руку. — А то я устал вас уговаривать.

– Вы сможете, - согласился Гаус с очевидным.

– Вашего отсутствия на Совете никто и не заметит, - утешил унгриец расстроенного маршалка.
– Делегируете свои полномочия мне, только и всего. И спокойно любуйтесь пасторалями за окном кареты. Вернетесь к весне, когда страсти улягутся. Поправите здоровье, приживете парочку бастардов. Еще спасибо скажете.

– А если я поддержу вас? — осенило Гауса. — Или ссужу денег?

– Вы не поняли. Мне нужен ваш отъезд. И никакие иные варианты не рассматриваются. Ну разве что….

Гаус побледнел и отступил. Убегать было постыдно даже для него.

– …но вам он не подойдет.

– Не боитесь свернуть шею? — окончательно сдался маршалк, потерпев поражение и на поле брани и на дворцовом паркете.

– Чью? Вашу? Представьте, нет, - подвел Колин итог надоевшему разговору.

Следующая встреча - с Лисэль. Навещать любовниц надлежит в любое время, даже когда они не готовы или не в настроении никого принять. Неодеты, обижены, рассержены, их мучают женские дни, или снедают подозрения о соперницах. Подтвердите незыблемость вашей связи милыми пустячками стоимостью с ухоженную усадьбу, расщедритесь на тетешканье и сюсюканье, и проваливайте дальше, спасать мир, а лучше топить его в крови и непотребно иметь. Выбор за вами.

Колин поступил обратно. Задрав подбородок Лисэль, заглянул в глаза.

– В следующий раз я хочу видеть кошку с острыми коготками и острыми зубками, которая опасна и интересна. А не облезлую шкурку, греть ноги. У меня покуда нет подагры.

Ох, как она фыркнула. Ох, как взвилась. Он притянул её поцеловать. Лисэль прокусила ему губу.

– Сати залижет, - сплюнул Колин кровь ей на кружева.

Его хотели убить. И явно бы приуспели в осуществлении желания. Но у любовников свои предпочтения в отношениях.

Перед уходом, он отпустил шпильку.

– Так или иначе, мне к гранде. Но ей нечего нести. Все досталось тебе.

Из разворошенной постели и сбитых простыней, бросок подушки. Убирайся, скотина!

Хорошая мысль!
– солидарен Колин с любовницей. И убрался.

Не прошел мимо и, под настроение, потискал Снейт. Прижав раскрасневшуюся девицу в углу, он говорил ей шепотом из шепотов.

– Я слишком часто и много стал думать о тебе. Почему?

– Не знаю, саин, - трепыхалась сердечко у бедняжки. Не от страха, от….от….от…. Об этом страшно думать!

– И я не знаю. Но очень хочу узнать…. А когда узнаю…, - так хищники облизываются на робкую дичь.

У взволнованной девушки остановилось дыхание. И мысли что осенние листья под порывом шального ветра — в разные стороны. Поди собери!

Она ничему не учится, наша провинциалка, - сделал удручающее наблюдение унгриец.

– …Кажется, я шел к твоей хозяйке? — прошептал Колин и остался доволен багрянцем щек и очень похожим на дерзкий взгляд. Оказывается, не все так плохо с девчонкой.

Большую часть встречи натянуто молчали, не опускаясь доверить словам наболевшее. Лишь к концу, когда оба устали терпеть друг друга, Сатеник недовольно высказалась о расползающихся по дворцу сплетнях об их якобы связи.

– Не слышал, — признался Колин.
– Но не прочь послушать. У досужих разговоров есть одна примечательная черта. Они открывают слабости и предпочтения сплетников. А чужие слабости — наше оружие.

Очень ловко. Наше.

– Вы редкий гость, - пожурили, а не поругали унгрийца в отстраненности от интересов Серебряного Двора. Понимай — гранды.

– У меня много дел, - напомнил он об их уговоре. — Касаемо слухов, начинайте бить лица.

– Не думаю, что это хороший совет, - отказалась Сатеник.

Вот и дальше не думай, - пожелал Колин девушке не бездействовать, но подчиняться.

Ближе к полудню Колин вернулся в Хирлоф, посмотреть на домашних и предупредить Йор о скором появлении молодых тоджей.

– Грядки копать не заставлю. Двор мести тоже, - пообещал он девушке. — Но и капризов не потерплю. Не прикончили в Краке, прикончу в Хирлофе. Свободу надо отработать.

– Я переговорю с ними, - согласилась Йор и пожалела. Очень уж своеобразно отреагировал унгриец на её слова. В выражении служить не за страх, а за совесть, хозяина волновало только служба. А за страх это будет или за совесть, ему безразлично. Йор все никак не могла решить, что в Колине её отталкивает и притягивает одновременно. Из множества вычленялась легкость с которой он ставит чужие и свою жизнь под угрозу. Поделись она мыслями с унгрийцем, тот бы нашел их вздорными. Чужие жизни - пусть. А свою? Но спорить бы не стал. Возможно, он действительно временами чересчур и неоправданно рискует.

– Сегодня принесли букет роз, - сообщила Йор новость о Янамари.

– Конечно, белых.

– Да, - удивилась акробатка догадливости владельца пяти акров земли.

– Всегда знал, любовники убоги на выдумку. А мнимые любовники убожество и есть.

Дождавшись и переговорив с Декартом, унгриец сразу же засобирался уходить.

Выйдя за ворота. Несколько раз вздохнул. Огляделся. Соседнее подворье за вдовой барона Короча. Не чищенный от снега въезд. Штабель досок и куча кирпича. У дороги голые кусты акации. Затем прикрыл глаза, стараясь не запомнить, а прочувствовать место. Рано или поздно, чья-то светлая голова с темными устремлениями догадаются подослать стрелка. Один удачный выстрел и владетель Хирлофа предстанет перед Всевышнем.