Дождь в полынной пустоши. Книга 2

– Тебя не примут в качестве канцлера. Король не допустит!

– Не вашими ли хлопотами?

– И моими тоже.

– Стоит ли зряшно утруждаться?

Тонкого намека Гё не поняла, слишком гневалась. Унгриец подал вполне трезвую мысль. Будет он канцлером или нет, ровным счетом ничего не изменится. Ценно влияние, а не внешнее проявление власти, даже обозначенное позументом и папкой.

Столь завуалированное предложение, с ним надо попросту дружить, поджав хвост, камер-медхин пропустила. Очень уж была зла.

– Надеюсь, ты меня услышал. Глухим я умею усложнять жизнь, уж поверь.

– Я вас — да. Жаль, вы меня нет, - действительно жаль Колину. Множить врагов не хитро, выводить вот хитрость.

Поллак любезно откланялся, чем окончательно расстроил камер-медхин.

Десять минут прейти в себя. Сорвать возмущение. Хлопнуть книгой по столу, дернуть увядший стебель и опрокинуть горшок с цветком. Растоптать, распинать горшечную землю и разнести грязь по ковру. Каждое действие ответ сопляку, которого кажется ничем не проймешь.

Угорь проклятый! Скользкий мерзкий угорь!
– сдерживалась не говорить вслух Гё и металась среди острой мебели, больно натыкаясь на углы. — На что он рассчитывает? На кого? На Лисэль? Потаскуха не посмеет! Она не дура! Гранда? Неспроста она пригрела выскочку. Забыть не может, как её полоскало, словно перепившую шалаву и текло как с зарезанной коровы. Понравилось! Понравилось, суке! Аранко? Ну, конечно эта дурочка сделает все для своего покровителя.

– Гаус! Вот почему ничтожество удрало! — открылось Гё. — Три голоса! Сати, Аранко и маршалка! Возможно, Лисэль. Но три у него есть!

Большой и малый круги по комнате унять, сбить ярость.

– Посмотрим!
– объявила камер-медхин пустым углам. Пустые углы её и услышали.

Мой путь не усыпан розами, — шагал Колин по пустому коридору, сопровождаемый скрипом половиц, сырым сквозняком и писком побеспокоенных крыс, шмыгающих из-под самых ног.

– Вы не перепутали двери, барон? — недружелюбно встретил унгрийца Сеон аф Лизас, занятый созерцанием абсолютно чистого листа.

– Никогда не путаю и не путаюсь, - прошел Колин к столу и, сел на расшатанный стул. Огляделся. Ему понравилось. Сумрак, оспины света, темные тени, тяжелые неподвижные портьеры. Угли в жаровне рубиновой горкой. Пахнет воском, жженым пергаментом и еловой смолкой. Дешево и таинственно.

Не уж-то ворожит? — подумалось унгрийцу, глядя на Лизаса.

Сеон прикрыл бумагу руками, хотя на ней ни строчки.

– Сэкономлю тебе или вам время, — Колин выложил сложенный листок, пододвинул к актуариусу новиков.

– Что это?

– Имя нового канцлера.

– Не смешно.

– Могу и повеселить, - Колин извлек смятую и припачканную бумажную трубку. Подал Сеону. — Читай-читай.

Актуарий свиток не взял, опасаясь подвоха. Есть или нет, но лучше поберечься, когда имеешь дело с унгрийцем.

– Это признания Гиозо аф Бакара в преднамеренном убийстве канцлера Латгарда, с целью заполучить его записи. Общеизвестно, виконт Гюри состоял в членах Союза Новиков, с недавних пор именуемого Лигой Серебряных Лилий. Вступающий в Лигу, дает клятву, действовать исключительно в интересах данного общества и с его одобрения. Как только признание обнаружиться….

– Мы здесь не причем.

– Я-то верю, - Колин чуть поклонился. — Такой я человек. Верю на слово. Но у канцлера крепкая родня - раз. В получении записей Латгарда кровно заинтересовано половина столицы — два! И все они кормятся на Золотом Подворье — три. Бумагам не позволят кануть в лету — четыре! Но пока все убеждены, с канцлером произошел несчастный случай, столица спокойна. Стоит найтись убийце, - Колин помахал свитком, - захотят найти и пресловутые мемуары. Увязать одно с другим не потребуется великого озарения. Фигуранты записок пожелают их заполучить или, по меньшей мере, удостовериться, порочащие сведения не скопировали и не передали, кому не следует. Официально насядут на бейлифа. Что предпримут не официально, озабоченные рукописным наследием Латгарда, даже не предположу. И, конечно, все зададутся вопросом, а зачем они понадобились новикам, то бишь Серебряным Лилиям? Будь вы обычные разбойники, приписали бы банальную жажду наживы, но вы свитские Серебряного Двора, чья репутация чуть выше бродяг и городских нищих. Заподозрят в намерениях выхлопотать местечко за Круглым Столом рыцарей без страха и упрека, - довольно улыбался Колин своей шутке.

– И искали возможность шантажировать тех, чье бесстрашие вызывает сомнения, а упрекнуть есть за что.

Унгриец подождал, пока новик прочтет свиток.

– Можешь оставить себе.

Сеон посчитал лучше вернуть.

– Как хочешь. Признание есть. Гиозо отказаться от них - нет. Выводы из сказанного просты, — Колин пододвинул четвертинку к новику.
– Не забудь.

Сеон подтянул листок, но не заглянул в него.

– В интересах Лиги отказаться в пользу достойных.

– Мы подумаем.

– Когда-то надо начинать, - одобрил Колин благие намерения.

Подъем этажом выше, засвидетельствовать восхищение несравненной камер-юнгфер.

– Рассказывай! — напустилась на него Лисэль.

Как не полюбоваться домашней фурией. Всегда приятно, когда твои советы принимают к руководству действовать. Правда на игривую кошку камер-юнгфер совсем не походила. В расстегнутом халате, не причесанная, в старых туфлях.

– О чем?

– Колин! — многозначительно сверлили унгрийца глазами. Выкладывай все, а за что влетит, узнаешь позже.

– Хорошо-хорошо. Я буду канцлером.

Даже для камер-юнгфер его амбиции через край!

– Не будешь!

– Так сразу?

– Так сразу. Не будешь!

– Мне не совсем понятно, почему столь категорично?

– Не будешь!

– Так ты за Липта? — не попрекнул, но подтолкнул Колин любовницу в нужном направлении.

– За него! — ярилась Лисэль. Ей все равно кого изберут. Толстяка камерария или виффера Ллея, Гё или коридорную служанку.

– Почему не я? Надеялся, ты мне поможешь.

– Помогу. Не сделать глупости. Но я хотела бы услышать от тебя другое.

– Ты о Краке?

– Это уже пройдено. Что дальше?

– Не вижу никакой связи.

– А я вижу. Прекрасно! Кем ты себя возомнил? Непобедимым Фергюсом?

– Я унгриец, мне достаточно!

– Ты…. Ты…., - вот тут голос Лисэль предательски дрогнул. Она боялась. Она действительно боялась. Колин увидел на её лице всю гамму чувств. Испуг. Ужас. Страх. Боль. Горечь.

– …вздорный юнец. Не ценящий….

Моих к тебе отношений.

– … собственной жизни…

Не угадал.

– …который думает ему все дозволено..

и сойдет с рук.

– …и сойдет с рук!

Я молодец!
– и несколько самоуверенно. — Хоть что-то научился понимать в женщине.

– Сойдет. Мне — сойдет, - Колин подошел к любовнице поближе, она отступила, но недалеко, всего-то на полшага, оставаясь в зоне досягаемости его объятий. — Позволить себя зарезать какой-то столичной шушере?

– Эта шушера служат инфанту.

– Тем более. Ты еще будешь мной гордиться. А тебе все завидовать. Ах-ах, посмотрите вот та, которая держит под каблуком мясника унгрийца. Как она с ним управляется? Откроешь им по великому секрету, не менее секретный способ. Маслобойка.