Дождь в полынной пустоши. Книга 2

– Так понимаю, именно вам я обязан своим избранием, — не спрашивал, но утверждал камерарий.

– Вы дружили с покойным Латгардом. Он был достойным человеком. Достойные люди дружат с себе подобными.

– Спасибо на добром слове.

– Пришлось постараться, консолидировать настроенных против меня, употребить свои голоса отказом. Но наших шести оказалось достаточно. Мой, баронессы Аранко, саина Гауса и Лиги Лилий, эсм Кирх и гранды. Хотя гранда вам не слишком благоволит. Впрочем, покойного Латгарда она тоже не слишком жаловала.

– Я бы удивился, назови вы человека, к кому она питает добрые чувства.

– К себе.

Камерарий понимающе кивнул. Девчонку он не любил, как может не любить взрослый чужое вздорное дитя. И ладно бы умное, а то капризное и дурно воспитанное, с завышенной самооценкой. Про кого угодно, но не про Сатеник, скажешь, она достойна лучшего.

– Я уж грешным делом, думал, намекнете в свой адрес.

– Рад бы в рай, да грехи не пускают.

– Камер-юнгфер вы убедили?

– Вовсе нет. Умные любовницы большие собственницы и жадюги. А канцлер даже Серебряного Двора, человек в некотором роде публичный. А публика сами знаете, какая попадается. Уведут.

– Умная, но не достаточно, коль связалась с тобой, - честен Липт. Старый придворный мог себе такое позволить. Быть честным. Иногда и не со всеми. И чем дольше жил, тем менее становился открытым и прямолинейным.

– Вы осуждаете её или меня?

– Её. Но понимаю, следует тебя. Нашел игрушку, - ответа на упрек Липт ждать не стал. — А что Лига? У них была своя кандидатура. Иллз. И Гё их бы поддержала.

– Поменялись приоритеты, - Колин чуть поклонился.

– И кто их поменял?

– Не валите все на меня. Можно подумать….

– А на кого подумать?

– Не откажите в здравомыслии нашим Лилиям.

– И маршалку? Гаус никогда бы не отдал голос за меня.

– Очевидно, вы его плохо знали. Оказался весьма здравомыслящим человеком.

– Скорее я плохо знаю вас. Но даже то что знаю, позволяет спросить, вы хотите чтобы я покараулил место канцлера? Или надеетесь на преференции?

– Вроде того.

– За место я не держусь, а записей не веду. Не вхож и никогда не был вхож в те двери, в которые запросто проходил Латгард. Кое-что конечно могу, но это кое-что не идет ни в какое сравнение с возможностями покойного или того же Гауса. Или Гё.

– Жаль, что не ведете. И жаль, что не вхожи в те двери, протащить в них одного юного барона из Унгрии, - ни сколько не жалко унгрийцу.

– Тем не менее, я вам благодарен. В моем возрасте тщеславия не меньше, чем в юности.

На кусачую должность самых беззубых, - Колину камерарий казался самым безобидным, но такого не скажешь в глаза старому больному человеку.

– Раз вы первым заговорили о благодарности, не расскажите как Латгард доставал сведения, позволяющие держать за шиворот половину Золотого Подворья.

В эту минуту Липт напомнил слабослышащего. Повертел головой, словно просил повторить, а лучше проорать. Колин не обманулся. Его прекрасно расслышали.

– Какие-то доставались по роду службы. Что-то по знакомству. Многие покупал и недешево, - признался Липт.
– Всегда найдутся готовые продать чужой, но нужный вам секрет.

– Но для одной пары глаз, пары рук и ног, задача достаточно трудоемкая и хлопотная.

– Так они, у тебя. Записи?

– Если бы! Долбился бы ногой в двери Золотого Подворья и сватался к Саскии аф Гусмар.

Камерарий покивал, верно-верно.

– У Латгарда имелись свои люди. Содержал с десяток проныр. Таких шельмецов поискать.

– И где они, с кем и чем сейчас заняты?

– Где и с кем не скажу. А чем заняты? Ищут убийцу хозяина.

– В несчастный случай они не поверили?

– В него верят те, кому удобно в него верить.

– А вы их знаете? Людей Латгарда.

– Юл не был открытым человеком. Лишь однажды упомянул заику. Заика что-то там обязательно достанет. Он тогда сильно повздорил с Кинригом.

– И как? Достал?

– Очевидно. Помириться не помирились, но ссора развития не имела. Во всяком случаи та ссора о которой я упомянул. А Кинриг человек злопамятный.

Последнее сказано для Колина. Солер уже ничем Латгарду навредить не мог.

– Были и другие? Ссоры?

– Когда королю сильна оппозиция, конфликтов с ней не избежать.

– И все с Золотого Подворья.

– Двор это большой бордель. Кто под кем и за сколько.

– Но кого-то Латгард жаловал?

– Жаловал. При условии, что вы за короля и безоговорочно за Эгль.

– Эгль в предпочтениях.

– Наиглавнейшее условие.

– А вам записи покойного не интересны? Вас могли в них упоминать. И кто поручится, добрым ли словом.

– Дерьмо имеет свойство всплывать. Я о бумагах. Тогда и посмотрим.

– Дерьму свойственно не тонуть, - поправил Колин старика. — Я о них же.

В,Стальной Лоб Колин зашел отдохнуть душой. Есть конечно варианты, расслабляться гладя кошек, кормит рыбок, пороть слуг, отправиться к шлюхам, хлебать лошадиными порциями вино. Унгрийцу отдушина, возиться с острой сталью. Честней меча мир еще ничего не придумал и не придумает, и, сомнительно, что возьмет за образец создавать что-то взамен.

– И как вам Крак? — отложил Кроус ковыряться в доспехе и, сосредоточиться на постоянном покупатели.

– Там плохо принимают.

– Наслышаны. Вы известная личность. Все новости и сплетни начинаются с вас.

– Об этом больше треплют языками, чем оно того стоит.

– Тем не менее, вы прибавили мне клиентов. Все хотят заполучить шнепфер, алкусы и прочие хорошие клинки. Впору назначать вам процент с прибыли.

– Железом! — подхватил идею Колин.

– Я так и подумал. Желаете получить?

– И сколько уже набежало?

– Давайте посмотрим. Завалялась у меня одна вещица…. Не знаю, как и обозвать. Меч не меч, фальшион не фальшион.

– Большущий!! — суетился тут же мальчишка, примчавшийся с улицы, бросив приятелей, лепить снежную бабу.

– Уж не секира ли палача?

– Сейчас принесу, — и, не дожидаясь согласия, оружейник отправился в клеть.

– Как успехи, Гроза Драконов? — Колин взъерошил волосы наследнику Кроуса.

– Не очень! — повесил нос мальчишка.