Дождь в полынной пустоши. Книга 2

– Колин, - Лисэль сдалась лукавым словам и прижалась к унгрийцу, впитать тепло и силу. Успокоиться. — Канцлер это уже слишком. Это вызов. Всем. Его примут. Но никто и не подумает взяться сталь. Я…

Любовник смотрелся на себя в зеркало и строил ужимки.

Беда прямо.

Шрам похорошел и не выглядел уже столь ужасающе как в первое время.

От спокойной жизни рожа округлилась.

Лисэль сознавала и признавала, принимая действительность, она все больше погружается в пучину его тонкой и искусной лжи. И ничего не могла с собой поделать. Пока он с ней, рядом, близко, она чувствует его дыхание, стук сердца. Она счастлива. Безумно счастлива.

– Я хотела бы иметь такого сына….

– Сына? Не мужа?

– Мужа! Смеешься. Пусть мучается другая, - помолчала, ожидая реакции на её признание. Не дождалась. — И канцлером тебе все равно не быть!
– стукнули унгрийца в грудь.

– Почему?

– Канцлер Серебряного Двора, чтобы не выдумывали и не говорили, это человек короля. Прежде всего короля. Быть с королем, значит противостоять инфанту. Тем кто с ним. Но если бы только это. Тебе рассказать, что из себя представляет Моффет?

– Попользуется и выкинет.

– Ты не ровня Латгарду. Прижмет, Моффет скормит тебя своим дружкам из Королевского Совета. Тому же Кинригу. Или Тоузу. Или пошлет в такое место, откуда живым не выбраться. А сбежишь или как он любит говорить, не оправдаешь доверия, вздернет. Запросто и скоро!

– Я барон.

– Плевать ему. Вздернет рядом с городским ворьем.

– Ты упомянула Туоза? К чему? С ним я, каким боком?

– Солер тобой интересуется.

– Первый раз слышу.

– Услышь сейчас!

– Хорошо. Но если не я то….

– Липт! — объявила Лисэль, с такой уверенностью, не переубедить.

Отлично!
– порадовался за любовницу Колин.

– Почему он? — вкрадчив голос унгрийца.

– Липт! И хватит об этом! — упрямилась Лисэль. Будет она объясняться, почему так, а не эдак!

– Ну, раз мне запрещено быть канцлером Серебряного Двора. Могу я побыть канцлером одной обворожительной камер-юнгфер? Скажи, тебе полагается канцлер.

– Я без него не могу! — рассмеялась растаявшая сердцем Лисэль.

Болезнь всех престарелых любовниц, быть одновременно и шлюхой, и женой, и матушкой. Кто больше выпьет крови? Любовница переплюнет всех! Она зацапает объект обожания целиком. Личное собственничество выше любых выгод. Государственных, общественных, корпоративных, любых! За высоко поднявшимся, далеко тянуться. Зачем ей? Ей не нужен трон, нужен пуфик, забросить отекшие ноги, или подушечка подсунуть под задницу.

С грандой Колин так же пообщался. Но что это за общение? Мечта! Он протянул ей записку. Она прочла и бросила в камин.

– Еще что-то?

– Это все.

Исключительный случай, очередное посещение унгрийцем покоев Сатеник не породило всплеска сплетен. Разве что Снейт очень им гордилась.

Совет Серебряного Двора собрался в усеченном составе. Отсутствовали: Гаус по болезни и баронесса Аранко. Тоже по уважительной причине. Больших дебатов не намечалось, потому не выставили даже воды. Приготовили бумагу, поменяли перья, долили чернил. Каждый укажет достойного или накарябает, захватив имя в квадратные скобки, против кого категорически возражает. Т. е. устраивает любой кандидат за исключением означенного. Голоса, за и против, учитывались при подсчете разнонаправлено. Побеждал обладатель наибольшего количества одобрений. Случалось, победу присуждали за единственный голос. Голосующие, из осторожности, не рискнули сделать выбор, или отказывали другим.

Имя претендента вносилось в ходатайство за подписью гранды и Совета и отправлялось королю. Редкая возможность обозначить себя, не в списке кандидатов, но среди принимавших судьбоносное решение.

Чтобы знал поименно, кого остерегаться - пережидал Поллак, пока Совет рассядется. Унгриец любезно поприветствовал всех. Наибольшей взаимности удостоился, как не покажется странным, со стороны фрей.

Добрый знак, - это не про отношения, про скользкую дорожку к Крайду.

Кроме Колина присутствовали камерарий Нильс аф Липт, амольсунартий Брайт, Иен аф Лоу, эсм-рыцарь Кэйталин аф Иллз, фрей Арлем, обе камер-эсм и Сеон аф Лизас поверенный Лиги Серебряных Лилий. Задвинутые стулья олицетворяли отсутствующих: маршалка и юную баронессу. Возглавляла собрание гранда Сатеник. В её же обязанности входило открыть Совет, где не говорят лишнего и тяготятся пребывания вместе.

– Сегодня нам предстоит назвать кандидатуру на пост канцлера двора и подать прошение на рассмотрение и утверждение королю. Позволю напомнить, означенный человек должен обладать определенным опытом, хотеть и мочь заниматься нашими делами, - монотонно говорила Сатеник. — Отдавая свой голос, вы должны осознавать ответственность принятого решения не только передо мной, но перед королем. Потому прошу и настаиваю, отнестись к возложенным обязательствам с должным разумением, отринув личное. — Гранда обвела всех взглядом, призывая следовать её просьбе. — Желающих прошу высказываться.

Таковых не нашлось.

– Приступаем!

– Прошу прощения, эсм, - встал Колин и почтительно откланялся гранде. — У меня имеются поручительства от отсутствующих здесь, саина Гауса и от эсм Аранко представлять их интересы.

– Я ознакомлюсь с ними позже.

Столько уничижительных и язвительных взглядов, Колин не получил за все время пребывания в Эгле.

Высыпается песок из верхней колбы часов. Скрипят по бумаге перья. Листки складываются в половинки, половинки в четвертинки, и отправляются в кубок. Когда последний выбор сделан, Брайт, ныне обязанности актуария отправлял он, огласил результаты.

– Общей волей большинства голосов….

Умеет сказать милостинщик. Меньшинством можно пренебречь! — восхищен унгриец казуистикой амольсунартий. Убедит ли общая воля короля?
– Подозреваю, Моффету плевать на большинство какого-то там, сраного Серебряного Двора.

– ….на должность канцлера двора рекомендуется…

Стало действительно тихо. Злой глаз Гё не отпускал руки амольсунартия с листком подсчетов.

– …саин Нильс аф Липт, камерарий двора.

Сатеник многозначительно кивнула головой.

– В случае утверждения вас на должность, - обратилась она к Липту, - ваше место займет саин Гаус, а обязанности маршалка я возложу на саина Поллака.

Вот интересно, чего все таращатся на меня? — пытается выглядеть невиновным Колин. Он еще мог понять Гё. Камер-медхин ликовала первую минуту, а затем в ход пошла арифметика и настроение у эсм значительно подпортилось.

– Уделите мне время? — отловил Липт унгрийца, когда собрание практически разошлось.

– Почту за честь беседу с вами, - вернулся Колин за стол.