Дожить до весны

Наверное, еще несколько месяцев назад я бы оскорбилась за себя и за собственный Дом. Но теперь положение, власть, влияние стали для меня пустыми словами, не имеющими особого смысла. Хотя я сменила роскошные залы нашего родового гнезда на небольшую квартиру в каменном строении, а прелести высокого (что бы ни говорил Келемис) положения в Имиль-та-Эли на участь скромной работницы теплиц, именно здесь мне нашлось место. И сыну Дома Каштана не удастся так просто меня вернуть. Даже если в Имиль-та-Эли меня официально объявили преступницей.

– И каким же ненастным ветром сюда занесло тебя? – спросила иронично. – Кто подсказал, где меня искать?

– Он.

Келемис откинул полу плаща и достал из внутреннего кармана то, что я никак не думала увидеть. Прозрачный хрустальный шар, за тонкими стенками которого прятался поникший побег остролиста. Мой Эндиль!

С моих губ сорвался рваный вздох. Остролист, услышав его, радостно встрепенулся. Но я сама не чувствовала никакой радости. Наоборот, на меня словно уронили огромную гранитную скалу, придавив безжалостно и неотвратимо. Потому что я никак не ожидала такого предательства.

То, что Эндиль находился в руках Келемиса, значило только одно: мой отец сам, по доброй воле отдал его. Отрекся от собственной дочери и не побоялся совершить поступок, за который могла покарать Богиня-Прародительница. Ведь Эндиль был сутью каждого эльфа, его связью с родным лесом, неприкосновенной для всех, кроме своего хозяина. Отдать Эндиль – это все равно что вырвать из груди живое сердце и вложить в чужие руки.

Неужели отцу настолько наплевать на меня? Неужели все, что он во мне видел, это просто удобный инструмент для достижения своих целей? А когда инструмент проявил волю и отказался подчиняться, тут же решил сбыть его с максимально возможной выгодой? Как же я раньше этого не заметила? Всегда старалась быть хорошей дочерью, разделявшей ценности и стремления Дома. А вот в итоге чем все обернулось…

Я постаралась взять себя в руки и подняла глаза на Келемиса. Он смотрел на меня с мерзкой ухмылкой, а его дружки застыли по сторонам молчаливыми статуями.

– Ну что, Ниарэн? Теперь ты будешь послушной?

Он сжал пальцы на Эндиле, царапая ногтями хрусталь. Я дернулась от иллюзорного ощущения острых когтей, впивающихся в спину.

– Почему я? – спросила негромко. – Сколько прекрасных эльфиек были готовы греть тебе постель…

– Вот именно, готовы. А ведь сильнее всего манит самое недоступное. И теперь ты в моих руках. И будешь делать все, что я скажу, если не захочешь потерять Эндиль.

Потерять Эндиль… Если Келемис разобьет его, я зачахну за месяц. Да, эта каменная отрыжка знает толк в угрозах.

– Готов навлечь на себя гнев Имилеи ради того, чтобы поставить меня на место? – спросила я немного недоверчиво.

– Мы же оба не хотим доводить дело до крайностей, правда? – усмехнулся сын Дома Каштана. – Одного не понимаю, почему ты бунтуешь? Тебе была оказана великая честь…

– Великая честь греть твою постель? – перебила я его. – Я не хотела тебя, Келемис, и дала это понять. А принуждение… противно.

– Но вот это все не противно, да? – Он обвел рукой зал ресторана. – Как низко ты пала, Ниарэн. Забыла обо всем, чему тебя учили. Нацепила на себя личину. Спуталась… с человеком, – последнее слово Келемис буквально выплюнул.

Я вздрогнула и скосила глаза на Эла. Тот так и не понял, что происходит, но и благоразумно не вмешивался. Просто сидел за столиком и смотрел на нас, внимательно прищурившись.

– Не твое дело, с кем и зачем я спуталась, – процедила твердо.

– Этот глупый человек пожалеет о том, что осмелился претендовать на одну из дочерей Имилеи, – послышалось шипение Келемиса.

– Нет, не трогай его, – выпалила я, разом теряя всю свою сдержанность.

Да, это была роковая ошибка, которая слишком многое дала понять сыну Дома Каштана. Но, как оказалось, удар в болевую точку заставляет ошибаться даже меня.

– Он дорог тебе? – Державшие Эндиль пальцы сжались еще сильнее. – Человек? Невзрачный, жалкий и ничтожный?

Дорог? Да. Теперь я знала ответ на этот вопрос. Эл действительно стал мне очень дорог, и от мысли, что Келемис может причинить ему вред, у меня внутри все переворачивалось. Не хочу, чтобы Эл пострадал. Он лучшее, что случилось в моей долгой жизни.

Прости, Эл. Мне очень жаль, что так вышло. Жаль, что я позволила тебе привязаться к той, к кому просто нельзя было привязываться. Беззастенчиво обманывала. Играла твоими чувствами. Ты удивительный мужчина и обязательно найдешь свое счастье. Только не со мной. А я… Я сделаю все, чтобы наши с Келемисом разборки никак на тебе не отразились.

ГЛАВА 18

– Не вмешивай его, – сказала тихо, но твердо. – Этот человек ни в чем не виноват.

– Значит, дорог, – протянул эльф. – И на что же ты готова ради того, чтобы его спасти?

– Чего ты хочешь? – вздохнула я устало. Но эта усталость была только внешней.

Нет, дорогой. Как бы там ни было, твоей игрушкой я не стану. Притворюсь, что смирилась, но как только буду уверена в безопасности Эла, ты очень пожалеешь, что связался со мной.

– Будь послушной девочкой, Ниарэн, – мерзко оскалился Келемис.

– А конкретнее?

– Для начала… – Сын Дома Каштана задумался. Или сделал вид, что задумался. – Разбей ему сердце. – Он кивнул в сторону Эла. – Открой, кто ты. Скажи, что только играла с ним, ведь люди непригодны ни для чего большего. А сейчас уходишь с тем, кого действительно любишь.

– Какой удивительный драматический талант, – вдруг произнес Эл насмешливо. – Разбить сердце… Илле Келемис, вам бы дамские романы писать.

У меня вытянулось лицо.

– Молчи, ничтожество, ты… – зашипел сын Дома Каштана и запнулся, тоже сообразив, что что-то не так.

Его прихвостни могли похвастаться такими же ошарашенными физиономиями. Да, нам было от чего потерять хваленое эльфийское самообладание. Потому что Эл нас понимал! Мало того, он даже ответил нам на чистейшем эллиране – языке Имиль-та-Эли! Певуче, идеально, без единого огреха. Но как такое возможно? Людям сложно дается наш язык, откуда его может знать ресторатор из Эрнефъялла?