Дракон в её теле

Снова захотелось раскинуть руки и кружиться, смеясь от восторга. И это всего лишь оттого, что он не против иногда меня придерживать! Мама дорогая, до чего я докатилась.

Мысленно встряхнувшись, я постаралась вспомнить о важном.

— Вы так и не сказали, что… — пришлось откашляться, потому что я теряла голос и странно пищала. — Что теперь с нами будет, эр Геррард?

— Не сказал? Это ведь очевидно. Я буду искать способ вернуть вас в ваше тело, а после этот эффект закрепить навсегда.

— Да, но… Вы же вторглись в разум его величества, — напомнила я. Холодок пробежался по спине, заставив поежиться от неприятного предчувствия.

— Мы решим это между собой, эра Марианна, — Геррард улыбнулся и указал на кровать. — Вас это не должно волновать. Отдохните.

— Что значит не должно? Думаете, я не осознаю, что невольно явилась причиной произовшед… шед… этого всего?! Увы, мне не дано природой умело притворвля… приттравля… Тьфу ты, гадость! — Мотнув головой, я с новой силой вцепилась в плечи советника, чтобы не упасть. Во рту пересохло, а комната от резкого поворота головы так кружилась, что грозила вот-вот меня уронить.

— Эра Марианна, будьте благоразумны. Позвольте… — Старший советник осторожно отцепил мои руки от себя и довел до кровати, не дав упасть.

— Я с детства само благоразумие! — закричала в сердцах, так и не присев на постель и принявшись загибать пальцы: — Не шалю, не лгу, не лезу с глупыми вопросами. Ведь от меня и без того море неприятностей! И вот очередная! Признайтесь. — Я схватила Геррарда за ворот жилета и потянула на себя, спрашивая громким шепотом: — Нас казнят?

— С чего бы это? — Он не вырывался, только смотрел своими темными глазами с таким вниманием, будто я говорила что-то, от чего зависит судьба всего мира.

Моему нетрезвому сознанию это очень льстило.

— Вы ведь нарушили правила, — напомнила я. — Скрыли от короля важные тайны, а потом и вовсе не дали ему нас убить. А он очень хотел. Что теперь будет? Нам отрубят головы?

— Головы не тронут, — мне показалось, будто советнику смешно. Его голос прозвучал так, хотя губы даже не дрогнули в преддверии улыбки.

— А что тогда?

— Узнаем через пару часов, — теперь он ещё и зашептал в точности, как я.

И мне вдруг стало понятно, что наши лица слишком близко. Качнись я вперёд…

— Кто меня целует, тот потом попадает в неприятности, — зачем-то решила предупредить я.

— Звучит как вызов, — поделился мнением советник.

— Вот и нет, — я немного отклонилась назад, — мне не хочется причинять вам вред.

— Зачем же тогда вы дали мне пощечину? — спросил он.

И я ужаснулась, вспоминая остатки сна.

— Простите меня.

Андрис всё-таки улыбнулся, и шрам на его щеке превратился в ямочку:

— Ложитесь спать, эра Марианна. И не волнуйтесь, приставать с поцелуями я не стану.

— Да, потому что я проклята, — заметила, сокрушенно.

— Нет, потому что меня очень смущает щетина на лице принца, — ответил советник. Его глаза блеснули, оказавшись совсем близко, когда он накрыл меня теплым покрывалом и договорил: — Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы завтра вы оказались в своем теле.

— Так приказал король, — кивнула я, сонно зевая.

— Да, король тоже этого хочет, — согласился Андрис, выпрямляясь и рассматривая меня с высоты своего роста. — Но, думаю, интересы у нас всё-таки разные. Спите сладко, девочка-неприятность, я больше не позволю кошмарам прийти.

Максимилиан Буджерс

Я не спал.

Я ждал утра, как никогда в жизни.

Я слушал мерный храп гувернантки семейства Айгари и впервые со страхом думал о том, что могу остаться запертым в это тело навсегда. Боже упаси меня от жизни в женщине!

Дико хотелось повернуться на другой бок, но — я уже знал — стоило пошевелиться, и глаза гувернантки распахнутся, уставившись на меня с пугающим выражением — гнева, предостережения и немного сумасшествия. «Я здесь, — как бы говорила она, — не обманывайся моим мнимым сном, ты под колпаком».

Эта женщина напоминала мне Андриса, только она носила юбку, не боялась гнева королевского отпрыска и откровенно выказывала антипатию.

Прикрыв глаза, вспомнил, как она ворвалась в комнату, ведомая криками Мэделин, и бросилась на мою защиту. Я был ей безумно благодарен! Пока она не поняла, что Мари в этом теле нет.

— Где Моя Девочка? — холодно, с расстановкой спросила сьерра О'нил, наступая на меня с видом быка, больного бешенством. — Куда Вы Ее Дели?

— Да сдалась мне ваша девочка! — попятился я, быстро уперевшись спиной в стену. Отступать стало некуда, плечо саднило от попавшего в него подсвечника, а правое веко дергалось, сильно мешая нагнать на лицо невозмутимый вид.

— Когда произошла замена? — сменила вопрос гувернантка.

От дурного предчувствия у меня холодок пробежался по спине.

— Недавно, — солгал, продумывая маневры для бегства. — Почти вот только что.

— Врет! — вмешалась Мэделин, стоящая у кровати, укутавшись в одеяло, как гусеница, с головы до ног, только злые глазища и выглядывали снаружи. — Он пытался выведать у меня… выведать…

Она запнулась и посмотрела вправо, задумчиво прищурившись.

— Что выведать? — поторопила ее гувернантка.

Этой только дай повод — порвет!

— Хотел знать, не являетесь ли вы специально присланными агентами, — попробовал спасти положение я.

Еще не хватало, чтоб Мэделин разоткровенничалась и созналась, как мы обсуждали некое сердечко на ее теле, которое даже посмотреть не дали…

— Да, — девица так яростно кивнула, что было слышно, как клацнули ее зубы. И ей бы на этом успокоиться, но куда там! Одеяло чуть сползло, приоткрывая злорадно усмехающееся личико, прежде чем я услышал роковые слова: — Не знаю, смогу ли вообще теперь доверять мужчинам. Мне кажется, эта травма останется со мной навсегда.

— Травма у меня! — взорвался я, выпячивая вперед пострадавшее плечо. — Ненормальная! А ведь могла попасть в голову!

— И поделом! Может, всю глупость из нее вышибла бы и от вас тогда ничего не осталось бы там!

— Глупость, значит. — Я прищурился и шагнул вперед, чтобы тут же наткнуться на обширное препятствие в виде весьма недовольной гувернантки. Ее волосы, накрученные на бигуди и спрятанные под красный платок, частично растрепались и падали на круглое лицо, заставляя женщину зло мотать головой, при этом пронзительный взгляд сьерры О'нил обещал, что скоро я начну каяться во всем плохом, что уже успел натворить, и даже в том, о чем только подумывал.