Драконам слова не давали!

Она ныряет в большую комнату и садится на диван. На огромном кожаном чудовище её скукоженная фигурка в моём пиджаке кажется жалкой и очень неестественной. Видимо, она всё же напрягается. Но мы сейчас это исправим.

— Что ты тут забыла? — присаживаюсь рядом на корточки и пытаюсь заглянуть в глаза.

— Это была отвратительная идея, Дима. У тебя тут склеп, а у меня нет даже элементарных вещей, чтобы переодеться, — зубы её отбивают дробь. Пора заняться делом.

— Это была отличная идея. И сейчас ты в этом убедишься, — главное правило руководителя — всегда говорить уверенно и спокойно.

Я таки подхватываю её на руки и несу в спальню. От неожиданности Ника даже зубами перестала тарахтеть. Глаза у неё большие-большие. Небось воображает сейчас невесть что. Улыбаюсь одними уголками губ. Я бы тоже пофантазировал, но, к сожалению, ей в данный момент нужно совершенно другое.

Она немного напрягается, когда я снимаю с неё пиджак и нащупываю «молнию» платья на спине.

— Раздевайся, — командую, как только «собачка» доходит до места, к которому я бы с удовольствием прикоснулся обеими руками. Обхватил ладонями. Сжал. Стоп. Как всегда, лучше не думать об этом.

Ника мнётся, придерживая платье на груди.

— Вообще-то я уже всё видел, — напоминаю мимоходом, но отворачиваюсь от греха подальше, роюсь в шкафу и протягиваю свою футболку. — Наденешь это.

Одним движением расстилаю кровать, прислушиваясь, как возится Ника за спиной.

Поворачиваться не спешу, давая ей возможность переодеться.

— Ныряй, — указываю на постель и, как только она юркает, заботливо накрываю одеялом. Подтыкаю со всех сторон. Приношу лекарства и стакан воды.

— Пей!

Она слушается беспрекословно, и я наслаждаюсь. Вот так бы всегда: молчаливая, покорная, мягкая. Но кого я обманываю?

Готовлю ей чай с лимоном и смотрю, как её тонкие пальцы обхватывают чашку. Я бы не отказался, чтобы они касались кое-чего другого. Эти скачущие, как кардиограмма взбесившегося сердца, мысли невероятно меня заводят. И дело даже не в сексуальном напряжении, нет. Это другое. Что-то непривычное. Давно забытое. Но настолько интимное, что становится тяжело дышать от фейерверка чувств.

Хочется подпрыгнуть до потолка и достать ладонью люстру. Или почувствовать в руках баскетбольный мяч. Мягко постучать им об пол, наслаждаясь избытком энергии, что поёт в мышцах, и лёгким движением гибких пальцев совершить точный трёхочковый бросок.

Я переодеваюсь у неё на глазах. Бесстыдно. Нагло. Уверенно. Как самовлюблённый дурень красуюсь перед нею, зная, что она наблюдает за мной из-под полуопущенных ресниц.

— Как начнёшь потеть, меняй футболки, — кладу на тумбочку стопку чистого белья. — отлучусь ненадолго, не скучай. У меня, как всегда, с продуктами проблема. Да и лекарства нужно купить.

— Хорошо, — Ника кивает и закрывает глаза. Можно со спокойной душой уходить. Телефонный звонок достаёт меня в лифте.

— Что у вас там происходит? — строго спрашивает ба командным голосом. — Тут Илья заезжал, практически невменяемый, я от него толком ничего добиться не смогла. И Ники до сих пор дома нет.

— Ба, Ника у меня. Заболела. В общем, долгая история, — пытаюсь выкрутиться, чтобы не увязнуть в охах и ахах на час или больше.

Мне нужно в супермаркет, аптеку и вернуться домой. Почему-то некстати лезут мысли, что не мешало бы спрятать Никины вещи. Умом понимаю: никуда она не сбежит, а внутри дурацкий голос измывается ехидно, что она удерёт, как только я отъеду от дома.

— В чём дело, Дима? — о, узнаю знакомый семейный рык. Бабуля у нас — огонь. Приложит — мало не покажется.

— Ты лучше у своего дражайшего сыночка спроси. Может, он расскажет тебе, как удачно пристроил двух своих великовозрастных сыновей в надёжные женские руки. Так сказать, замуж нас, как девок престарелых, спихнул.

— Замуж?! — я так и вижу, как по-боевому сверкают бабулины глаза и хищно раздуваются ноздри породистого Драконовского носа.

— Ба, я в магазин и аптеку, ты прости, у Ники температура высокая, — предвосхищаю миллион вопросов, что готовы вылиться бесконечным потоком на мою голову, и малодушно отключаюсь. К чёрту. Подробности могут и подождать. Уж кто-кто, а бабушка Ася никогда не упустит свой жирный кусок семейных сплетен.

48. Драконов

Мне давно не было так хорошо. Я забыл, когда в последний раз наслаждался походом в супермаркет. Это, оказывается, чертовски приятное занятие: ходить по рядам, шуршать цветными пакетиками и выбирать продукты. Жаль, не спросил у Ники, что она любит. Но я могу себе позволить купить наугад, всего по чуть-чуть.

Так много нового предстоит узнать. Завтракает ли она по утрам? Легко ли просыпается или встаёт с боем, натягивая одеяло на голову? Нравится ей шоколад или солёные орешки? Или она, как Сашка, гоняет листики салата по тарелке?

Ерунда. Свои слойки она ела с наслаждением и не особо сдерживалась. Рыба или мясо? Молочные продукты или соки? Фрукты — однозначно. Подавшись порыву, покупаю клубнику — крупную, румянобокую, с одуряющим запахом.

А ещё — расчёску, зубную щётку, средства гигиены и всякие шампуни, скрабы, гели. Кажется, девочки любят подобное.

Гружёный пакетами, как верблюд и довольный, как слон, я возвращаюсь домой. В квартире привычно тихо, но я знаю: уже не пусто. Уже на одно дыхание больше.

Оставив покупки на кухне, на цыпочках захожу в спальню. Видеть девушку в своей кровати непривычно. Она первая. Никогда и никого не приводил сюда. Но Ника — моя невеста. Произношу это слово на разные лады про себя, прислушиваясь к ощущениям. Пока не понять. Ещё не разобраться. Но отторжения я не чувствую.

Ника хлопает сонными глазами. Наверное, изо всех сил пыталась не уснуть.

— Я вернулся, — почему-то хочется говорить. Хоть какую-нибудь ерунду. — Купил зелёный чай. Кажется, ты любишь. А ещё шоколад. И творожки. И клубнику.

Она смеётся. По-домашнему, тепло. От её смеха в груди ёкает сердце — сжимается щекотным пушистым шариком.

— И это всё мне, правда? — всплескивает руками и произносит слова голосом маленькой мультяшной девочки. Подтрунивает. Ясно. Но не обидно, а даже наоборот: хочется радоваться вместе с ней. Кажется, я оттаял как мамонт, однажды навечно запечатанный в глыбу льда. Как хорошо хоть иногда чувствовать себя живым.

— Там много ещё чего, — бормочу, понимая, что напоминаю сейчас взяточника, пытающегося выторговать для себя лучшие условия за определённую мзду.