Драконам слова не давали!

— Я бы выпила чаю. И посмотрела бы на эту кучу «много чего ещё». У меня температура упала.

Откинув одеяло, она легко вскакивает на ноги и босиком шлёпает на кухню. А я невольно морщусь. Тапочки. Нужны тапочки. Чёрт. Их-то я и не купил. Хватаю из шкафа новые носки и иду за нею вслед.

Моя футболка болтается на ней, как мешок, и доходит почти до середины бёдер, но так просто дорисовать всё, что она скрывает.

Целых пять дней без секса. Не удивительно, что мысли то и дело сворачивают в опасном направлении.

— Надень! — командую, кинув небрежно носки ей на колени, как только она усаживается на табуретке. — И это тоже, — достаю из пакета халат и накидываю ей на плечи. Сам. Хочется сделать больше, но меня немного тормозит страстное желание без конца касаться Ники.

Она с готовностью натягивает носки и кутается в халат. Её, наверное, всё же знобит. Я ставлю чайник и краем глаза наблюдаю, как Ника разбирает пакеты, вываливая продукты на стол.

— Решил на месяц затариться, чтобы потом не морочить голову?

— Что-то вроде того, — присаживаюсь на подоконник, позволяя ей хозяйничать. У Ники ловкие руки. Она легко сортирует продукты и самостоятельно раскладывает их в холодильнике. Не робея, не спрашивая, не кидая вопросительные взгляды. Не могу отделаться от ощущения, что она здесь дома. Живёт сто лет.

Она легко двигается по кухне, заглядывает в шкафчики, находит чашки, ложки, режет лимон, ополаскивает заварной чайник. Ей к лицу этот бело-голубой халат с хвостатыми рыбками и морскими раковинами. А ещё я слежу, как споро она заплетает мягкую косу, чтобы волосы ей не мешали.

— Что-нибудь хочешь? — простой бесхитростный вопрос выбивает из меня дух. Я не могу ей ответить: горло перехватило, слова не выдавить. — Можно что-нибудь быстро приготовить. Яичницу с беконом, салатик. Или гренки, — перечисляет она, а я продолжаю молчать, пока она не останавливает на мне немного удивлённый внимательный взгляд.

— Кажется, мы ужинали, — выдавливаю из себя. Ника смеётся.

— О, да! Наверное, ты ужинал, а я вот как-то… не оценила элитную еду этого воистину великого ресторана.

— Голодна? — встаю я с подоконника и мягко забираю у неё полотенце из рук. — Я буду чай, а для тебя могу что-нибудь приготовить.

— Нет-нет, — краснеет она. — Я как чувствовала. Точнее, это бабушка Ася. Заставила меня поесть. Ворчала, что в этих ваших ресторанах всякую дрянь готовят. Поэтому я тоже чай и клубнику.

Она теснит меня от плиты, забирает полотенце, колдует над чайниками. А мне хочется ходить за ней по пятам, путаться под ногами, как кот, долго не видевший хозяина. Дышать ей в затылок. Прижиматься к спине. Целовать в шею. Или куда придётся. Запускать пальцы в её волосы…

Но я ничего этого не делаю. Только воображаю и рисую картины одна другой краше.

— Тебе надо было дать «Оскара» за великолепную игру, — говорит она, выбирая из тарелки клубнику покрупнее. Я смотрю, как она с наслаждением ест ягоды. Надо было купить больше. Завалить её фруктами. Или цветами. Почему я такой тупой?.. — Жаль, не сообразила сразу подыграть. Это ж по-настоящему великолепный срыв Тинкиной свадьбы! Могла бы потом соврать, что трудилась, не покладая рук.

Она всё ещё думает, что это розыгрыш или шутка. Не хочется её расстраивать. Но пусть поживёт иллюзиями, пока это возможно.

— А теперь опять ломать голову, как её вызволить, — сокрушается Ника.

— Большинство девушек мечтают выйти замуж, — несу жуткую банальщину, пытаясь поддержать разговор, а сам смотрю на её руки, что держат чашку. Это самое безопасное зрелище. И лучше не поднимать глаз, чтобы не видеть, как халат мягко облегает её грудь. Не видеть её губ и глаз.

— Ну, Тинка не большинство. У неё фобия. Ей всё кажется: выйдет замуж, сразу станет скучно жить.

— С Ильёй она быстро забудет о скуке.

— А, по-моему, они слишком одинаковые. Поубивают друг друга, — возражает Ника. Вот меньше всего меня сейчас заботит личная жизнь среднего брата.

— Пойдём спать. Поздно уже.

Ника вздыхает. Моет чашки. Затем отправляется в душ, прижимая к груди пакет с купленными мною принадлежностями. По её глазам я понимаю, что девочки никогда не меняются. И все эти бутылочки и баночки — то, что нужно.

Я слушаю, как шумит вода и, обзывая себя дураком, стелю себе в большой комнате. Вот уж не думал, что способен на такое непонятное благородство.

— Побудь со мной, — просит она, застыв на пороге. Я и не слышал, как она вышла из ванной. Мои тапочки у неё на ногах смотрятся забавно.

— Почитать тебе сказку на ночь? — хотел съязвить, но не получилось. Вышло как-то хрипло и с подтекстом.

— Просто полежи рядом. Я не очень люблю чужие квартиры, а за последнее время только то и делаю, что сплю в чужих кроватях.

Это не лукавство и не притворство. Ника такая, как есть. И поэтому не хватает духу ей отказать. Я уже и забыл, когда лежал рядом с девушкой полностью одетый. Она кутается в одеяло, устраивается поудобнее, а я слушаю, как она двигается и дышит.

Я закидываю руки за голову и жду, пока она заснёт, чтобы потом встать и уйти. Иначе ночь превратится в пытку. Но когда Ника затихает, я уже впадаю в полудрёму и не хочу никуда уходить. Хочу быть рядом. Вдруг ей ночью станет хуже? Лучше быть под рукой и помочь. И с этими мыслями проваливаюсь в сон без сновидений. Глубокий и благодатный. Я очень мало спал на этой неделе.

Ночью я замерзаю и чувствую, как Ника заботливо накрывает меня одеялом. Хочется возразить, но под одеялом так тепло. И она — рядом и далеко одновременно. Поэтому поворачиваюсь на бок и сплю до утра.

Наверное, я проснулся от её взгляда. Лицо её близко-близко. Глаза её светятся мягко и сонно. Ресницы такие пушистые и густые, что хочется потрогать, чтобы убедиться в их натуральности. Да кому я лгу?.. Просто хочется прикоснуться. Ощутить тепло её кожи. Притронуться к губам. И не только пальцами.

Она первой протягивает руку и делает то, о чём я только что мечтал: касается моей небритой щеки. Гладит кожу.

— Ника, лучше не надо, — накрываю её ладонь своей, хочу остановить, а сам уже целую мягкую ямочку, туда, где кожа наиболее чувствительна.