Dreamboat 1

– Вы, конечно, можете продолжать дожидаться возвращения возлюбленного, дело Ваше, и только Ваше. Только вот это, - он постучал по столу указательным пальцем, - по доброй воле не бросают. Скорее всего, Антон Семёнович Житин сюда больше не вернётся. Никогда. Я полагаю, его уже нет в живых.

Глава

– Ситуация весьма аппетитная, Петр Петрович, соблазнительная, просто конфетка, мармелад!
– вожделенно прикрыв глаза, капитан Марин, казалось, погрузился в сладкие грёзы, мечтания, строя воздушные замки и вынашивая прямо таки фантастические планы. Его холёный дворянский профиль в слабом контражуре лампы выглядел скульптурно величественным. Гладко зачесанные назад волосы, высокий открытый лоб, умные проницательные глаза. Миниатюрный, едва заметный косой шрам под нижней губой общего впечатления не портил, однако непроизвольно привлекал к себе внимание, делая лицо капитана приземленным, обыденным. Марин задумчиво сильными пальцами правой руки сделал несколько вращательных движений бокалом, наблюдая, как коньяк чуть-чуть покрыл стенки, поднес к губам, с вкусной эмоциональной страстностью втянул ноздрями пряный аромат шоколада, легкие цветочно-ванильные тона, прелесть тона чернослива с едва уловимыми кофейными, ореховыми и древесными оттенками. Слегка пригубил, только чтобы язык намочить, поставил на столик.

– Нет, честное слово, очень заманчивая ситуация.

Никольский не отвечал, ждал рассуждений капитана. С умным человеком - и ошибиться не грех. Потому как в компании дурака ошибка стремительно перерастает в трагедию, казнь египетскую, катастрофу вселенского масштаба, тогда как в обществе умного - легко исправима. И ещё умный человек в сложных ситуациях никогда не спешит, ибо спешка нужна совершенно в иных случаях. При адюльтере с чужой супругой, например. Ибо в контрразведывательных делах за излишнюю спешку приходится расплачиваться неизмеримо дорого. Как за лихую ресторанную гулянку с цыганами и битьем зеркал. Потому что торопливость, горячка, аврал лишают возможности взвешено подойти к решению проблемы, трезво оценить ситуацию; а быстрые и необдуманные действия способны принести вреда неизмеримо больше, чем пользы.

Со стороны вполне могло показаться, что восторги капитана относятся к ароматным ноткам коньяка. Вытянутая тюльпаном форма бокала искусно подчёркивала благородство и сложность букета, помогая ему раскрыться, выдать всю сложность, богатство, зрелость и гармоничность. Если бы на месте Марина сейчас находился скептик и циник, он бы заверил, что коньяк пахнет клопами, жизнелюб и оптимист, наоборот, возразил бы: это настоящие клопы должны пахнуть коньяком. Однако, в кабинете начальника контрразведки даже самые бесстыжие циники и самые оптимистичные жизнелюбы, которых принято называть "душа общества", как правило, воздерживались от подобных острот.

Пётр Петрович сегодня изрядно расщедрился, и вдобавок к коньяку, угощал подчиненного сигарами. Словно подчеркивал: в данный момент они - не начальник и подчиненный, а два закадычных приятеля, делающих общее дело, и он, Никольский, даже признает в отдельных случаях превосходство капитана. Прямым, цилиндрической формы Parejos подполковник предпочитал "эдакие изюминки" - фигурные Figurados. Марин с тщательной аристократической решительностью срезал шапочку, стараясь не повредить покров табачного листа и сделал "холодную" затяжку, чтобы понять, как сигара будет тянуться, а также оценить вкус незажжённого табака. Затем, держа сигару в руке под углом к пламени, постепенно разжёг срез, начиная от центра, где расположен наименее горючий лист, и передвигая зону огня к краям. Дождавшись, когда вся поверхность разгорится, сделал первую сладкую затяжку, всем видом выказывая восхищение.

– Великолепный табак, Пётр Петрович, право слово!

Начальник контрразведки принимал сегодня Марина в своем просторном кабинете не совсем привычно. Не во главе апартамента, за массивным столом орехового дерева, что подчеркивало бы официальность и субординационную дистанцию, а за скромным и незаметно-миниатюрным круглым столиком в стиле Прованс с изящно изогнутыми ножками. Сей антикварный раритет весьма вольготно расположился возле резных напольных часов, придавая различным встречам подполковника дружественную неофициальность.

– Я так полагаю, Пётр Петрович, что ситуацию Вы полностью просчитали, можно сказать, уверены в ее непогрешимости и стройности. Но не до конца, не категорически, не на все сто процентов, потому от меня хотите следующего: попытаться отыскать в ней слабые места, прорехи. Рассеять, так сказать, невольные сомнения. Так, нет?

Пётр Петрович Никольский излишне внимательно разглядывал на просвет содержимое бокала, словно сильнее всего на свете его интересовала затейливая игра бликов в золотисто-коричневом напитке. Маринский вопрос был всего лишь вежливой прелюдией, вступлением в дискуссию и ответа не требовал. И подполковник, и капитан хорошо это понимали.

– Ну что ж, - Марин сделал преувеличенно медленную затяжку, ибо спешка и небрежность в курении сигары так же непозволительны и даже преступны, как в делах таланта или доблести.
– Давайте попробуем рассмотреть ситуацию в целом. Почему подпольщиков заинтересовал Тимофеев?

Их роли поменялись, сейчас капитан изображал власть предержащего руководителя, вольного задавать любые вопросы, а подполковник отвечал, словно находился у Марина в подчинении. Правила игры обязывали.

– Контраст: "плохой - хороший" начальник, офицер. Уважает солдат, заступается, не дает унижать. Просто хороший человек...

– А что такое "хороший человек", Пётр Петрович? Ведь это - не профессия. Какими качествами обладает хороший человек? Это личность, которой незнакомы такие чувства, как злоба, зависть и ненависть? В нём сошлись все достоинства, он один стоит многих? Он вносит в жизнь немалую радость, веселье, ликование и заражает ими окружающих? Взять, к примеру, Вас - так, по моему мнению, Вы очень хороший, культурный и интеллигентный человек.

– Спасибо!
– подполковник, отсалютовав коньячным бокалом, изобразил легкий благодарный поклон.

– Сами понимаете, себя я априори считаю хорошим человеком, может быть, самым лучшим в этом грешном мире. И генерал Васильев - хороший и добрый человек. Однако, с точки зрения большевика-агитатора Свиридова, Троянов - тоже весьма хороший человек! И это не является неправдой: для своих разыскиваемый нами бывший заместитель председателя Новоелизаветинской ЧК - личность замечательная и выдающаяся. Собственно, именно поэтому мы разыскиваем его, а не того же Свиридова. Который, кстати, тоже мнит себя человеком более чем приличным и замечательным. Вы знаете, служа в уголовном сыске, мне приходилось арестовывать множество убийц и грабителей. Не поверите - люди, знавшие этих душегубов-уголовников: соседи, родственники, просто знакомые - никогда не говорили: он плохой человек. Наоборот, всегда утверждали, что арестованный убийца - персона весьма достойная, положительных качеств и никогда не позволял себе дурных поступков, в общем, хороший человек, потому не ошиблись ли мы, задержав этого типа...

Подполковник молчал, с интересом смотрел на капитана, и Марин продолжил.

– Вы гораздо лучше меня знаете, Пётр Петрович, основные правила вербовки. Как правило, наиболее пригодны те, кто обладают некими моральными изъянами: чрезмерной привязанностью к алкоголю, - капитан Марин поднял рюмку, многозначительно взглянул на содержимое и отпил миниатюрный глоток.
– Те, кто связан порочными увлечениями, наркотиками. Либо "запятнанностью" биографии: имеют долги; сильно привязаны к кому-либо или чему-либо; недовольны и раздражены политической ситуацией, затруднениями в карьере, сложностями в личной жизни. Есть ли что-либо из вышеперечисленного у капитана Тимофеева? Что могут предложить ему большевики? Революционную романтику? Или деньги?

– Вы думаете, идея всеобщего равенства и братства не сможет заинтересовать капитана?

– Слова, Пётр Петрович, слова. Красивые, весьма привлекательные, но всего лишь слова. Прекрасные порывы хороши в юности. А капитан Тимофеев далеко не мальчик.

Марин остановился, пригубил коньяк, занялся раскуриванием сигары. Никольский не торопил, ждал терпеливо, понимая, что капитан желает тщательнее сформулировать мысль, лучше донести идею.

– Мы с Вами знаем, Пётр Петрович, что вербовка на идейной основе весьма сложна, но и весьма надёжна. Человек, борющийся за идею, за убеждения делает это самоотверженно, за совесть, не в пример другому агенту, работающему за страх, либо за деньги. Очень мало вероятности, что он окажется предателем, струсит, отступится в нужный момент, переметнется на противоположную сторону, где платят больше. Поскольку видимых изъянов у капитана Тимофеева нет, его попытаются завербовать на идейной основе, распропагандировать, убедить, что красное будущее значительно лучше белого. Только не так, как это пытался сделать Свиридов, к нему подведут опытного человека, обладающего значительным даром убеждения, притягательностью и обаянием, железной логикой и огромной волевой энергией. Почти гипнотизёра. А это будет совсем не Троянов.