Другие грабли. Том 3

— Э…

— Из позитивных, сука, моментов могу отметить, что ты получил бесценный жизненный опыт и не получил стрелу в пятку, — сказал Виталик. — С другой стороны, ты даже Елены не видел, а это, я считаю, большое упущение, потому что тема ее сисек так и останется нераскрытой, к хренам.

— О господи, и ты ведь серьезно это говоришь, да?

— Не парься, — сказал Виталик. — Симпатии большинства обычных людей всегда были на стороне троянцев. Ну, тех, кто вообще утруждал себя об этом задумываться.

— Э…

— Живи теперь с этим, — сказал Виталик. — Ну, сколько там нам всем осталось, к хренам.

* * *

«Маузер» оказался заряжен, и это тоже был хороший знак.

Наверняка кто-то на моем месте принялся бы стрелять в воздух, чтобы устроить панику и разогнать толпу, но я этого делать не стал.

Во-первых, беспорядочной стрельбой можно разогнать только обычную толпу, с мотивированной идейной толпой, в которой преобладают бывшие военные, это ни черта не сработает.

Во-вторых, у меня было слишком мало патронов, чтобы растрачивать их впустую. И, что самое поганое, я даже не знал, сколько именно.

Поэтому я стал стрелять в охранников. Они по-любому не могли быть хорошими людьми…

Владелец «маузера» еще только начал оседать на землю, а окружающие нас люди только начали осознавать, что события приняли какой-то совершенно неожиданный оборот, как я уже уложил двоих охранников выстрелами в голову («маузер» стрелял очень громко) и бросился ко входу в ресторан. Ко мне потянулась чья-то рука, и я резанул по ней ножом, даже не оглядываясь, чисто на рефлексах.

Еще несколькими выстрелами я расчистил себе дорогу в зал.

Ребята реагировали медленнее, чем я рассчитывал. Видимо, слишком увлеклись программной речью, которая должна была определить будущее их страны на несколько следующих десятилетий, как минимум. Их взоры были прикованы к оратору на сцене, поэтому на выстрелы и потасовку у дверей они обратили внимание не сразу.

Оратор же на происходящее вообще никак не отреагировал.

Мне удалось преодолеть десяток метров, когда люди начали вскакивать с мест, и тянуть дальше, сокращая дистанцию и увеличивая свои шансы, уже было нельзя.

— Адольф! — крикнул я.

Он наконец-то услышал.

Он прервал свою речь, оторвался от микрофона и стал высматривать поверх голов того, кто его позвал.

По счастью и для удобства собравшихся он находился на небольшом возвышении, так что его фигуру от меня ничего не закрывало.

Я правша.

Несмотря на то, что я прошел курсы специальной подготовки, где меня учили быть одинаково эффективным при работе любой рукой, против природы не попрешь, и я навсегда остался правшой. В смысле, в экстренной ситуации я всегда полагаюсь на правую.

В правой руке у меня все еще был нож, уже окропленный кровью негодяев. Как говорится, что монголу смерть, то и австрийцу здоровья не прибавит.

Наши взгляды встретились. Он был куда моложе, чем на широко известных фотографиях или кадрах хроники, тем не менее, узнать его не составляло труда. Те же усики, намек на челку… Даже если бы до этого я не слышал его голос, который вообще ни с чем не спутаешь, у меня все равно не было бы ни тени сомнений.

И я метнул в него «Ка-бар».

Вряд ли это был самый точный бросок в моей жизни, или самый сильный бросок в моей жизни, но, наверное, он все-таки заслужил право называться лучшим.

Я попал точно туда, куда хотел, и американский боевой клинок вонзился в горло человека, еще не успевшего провозгласить себя фюрером.

Теперь уже и не успеет…

И, чтоб вы понимали, все это произошло очень быстро. Гораздо быстрее, чем я все это описываю.

Глава 73

Ясен пень, одним только ножом в глотку Гитлеру этот комплекс проблем не решался.

Ну, в смысле, история будет изменена, временную линию такое событие уж точно должно было перекроить, однако витающие в Германии реваншистские настроения никуда не денутся, и эту энергию масс попытается канализировать кто-нибудь другой.

Возможно, этот эпизод вообще не имел никакого смысла, и после того, как здесь прокатится волна изменений, на этом месте и самого Мюнхена-то может не оказаться, но раз уж я ввязался в историю, то должен был доиграть этот тайм до конца.

Звонок еще не прозвенел, и урок надо было продолжить.

И вообще, звонок, он для учителя…

В «маузере» еще оставались патроны, и я начал методично расстреливать тех, кто был ближе к трибуне. В смысле, к сцене.

Надеюсь, что там окажутся не какие-то случайные парни, а его ближайшие соратники.

«Маузер» — штука страшная не только внешне, у него еще и убойная сила отличная, да и грохочет он изрядно. Это послужило неким сдерживающим фактором, и с мест сорвалась даже не половина посетителей. Большая часть пребывала в ступоре.

У вскочивших тоже возникла неразбериха. Кто-то бросился на пол, кто-то бросился к выходу, кто-то бросился на меня. Глупо было бы думать, что таких тут не окажется, в конце концов, в ресторане находилось полно мужчин, не только прошедших военную подготовку, но и участвовавших в боевых действиях.

— Die NSDAP ist ein Fehler! — сообщил я, отправляя пулю в пузо какому-то толстяку. — Revanchismus ist schlecht!

На этом мои познания в немецком заканчивались, поэтому я повторил эти фразы несколько раз, чтобы уж точно быть услышанным. Помимо них, в моем словарном запасе оставалось только «Гитлер капут!», но к чему комментировать очевидное?

Парой секунд позже у меня закончились патроны, и я врезал «маузером» по лицу набегающему на меня молодчику, следующего пнул ногой ниже живота, чтобы, даже если он и выживет в результате вот этого вот всего, репродуктивных способностей у него не осталось. Мгновенно сместившись влево, я позволил нацелившемуся на мою спину нацисту пролететь мимо, и придал ему дополнительное ускорение. Он рухнул на ближайший столик и временно потерял интерес к происходящему.

Но долго так продолжаться не могло.

Пока я отбивался от парочки нацистов, кто-то таки напал на меня со спины и повис на плечах. Я перекинул его через себя, прямо в ту самую парочку, но в следующий момент меня сбили с ног, и борьба перешла в партер.

С точки зрения общей стратегии они все сделали правильно, но тактически это была ошибка. На меня сразу же навалились несколько человек, и в этой куче-мале они не могли пользоваться оружием.

А я мог.

Оставалось только его раздобыть.